Но обнаружил не Алёшу, а мирно пасущегося верблюда Васю.
– Вот тебе на, – пробормотал Илья. – А где же Добрыня? Конь без седока – беда недалека. Есть такая примета.
Илья вышел из кустов на полянку и, чтобы верблюд не испугался, позвал его:
– Вася! А ну, иди сюда.
Верблюд повернулся, узнал, радостно мотнул хвостом.
– Вася, – манил его Илья и сам шёл навстречу. – А хозяин твой куда подевался?..
Не успел он договорить, как земля под ним провалилась. Наблюдавший за хозяином Бурушка заржал и подскочил к яме. Верблюд тоже заглянул в неё. Дна видно не было...
С ветки дерева у них за спинами сорвался чёрный ворон и полетел догонять далеко уехавшую царицу.
Что ж, задание он выполнил – богатыри задержаны.
Глава девятая. Свадьба
Киев был нарядно украшен, улицы – полны народа. Жители собрались поприветствовать вернувшегося князя. Да и на невесту было любопытно посмотреть. Ходили слухи, что красавица, каких свет не видывал.
Навстречу князю вышла целая делегация бояр. Возглавлял её Антипка. Вид имел недовольный. За ним стояли мрачные бояре.
А князю было всё ни по чём. Он радушно обнял слугу. Приветственно помахал толпе. Народ закричал громче, над головами заплясали разноцветные шарики и плакаты.
– Ах! Как хорошо в родной дом возвратиться, – воскликнул государь, оглядываясь.
– Дома-то родного уже нет, почитай! – с осуждением ответил Антипка.
– Половина земли русской Шамахе отписано! – поддакнул стоящий у него за спиной бородач.
После этих слов бояр как прорвало.
– И не осталось ничего!
– Как же так!
– Испокон наша земля была.
– Не шумим, братцы, – преспокойно велел князь. – Подтверждаю, сделал я подарок царице. По случаю нашей свадьбы. – Поздравления принимаются!
Он взял за руку вышедшую из кареты невесту. Но что-то поздравлять его никто не спешил. Бояре стояли смурные. Народ притих. Царица сделала шаг вперёд. В глазах её полыхнул колдовской огонь. И сразу же лица бояр осветились радостью. В толпе заголосили, закричали здравицу.
Князь поцеловал руку суженой. Ай да умница она. Одним своим взглядом любой бунт усмирит.
Под радостные возгласы и торжественные трещотки молодые прошли в хоромы. Будет большой праздник.
Пировали и в домике у Горыныча. Перед Добрыней стоял подносик, уставленный заморскими кушаньями – суши и сашими. Богатырь специальными палочками для еды пытался взять угощение, но то выворачивалось из его неверных захватов.
В комнате суетился Горыныч.
– А должность так и называется – китайский дракон при монастыре, – рассказывали головы, перебивая друг друга.
– Работа не пыльная, – словно оправдывалась правая голова.
– Льготы, премии, – басила центральная. – Все, как положено.
– Сверхурочные вдвойне оплачиваются.
Добрыня двумя палочками проколол суши, понёс ко рту, но и тут рисовый проказник выскочил и плюхнулся в пиалу с соевым соусом. От ярости Добрыня сломал палочки.
– Питание здесь, правда, не очень, – признала левая голова.
– Зато форма нарядная, – скромно улыбнулась центральная. – Правда? Добрыня? – Горыныч прижал к себе красную подушку с драконом. – Не знаю, подушку брать – не брать?
– Подушки, веер, – проворчал Добрыня, вставая из-за стола. – Ты прямо как женщина собираешься. Оставь это всё. Налегке отправимся.
Он отобрал у друга подушку и бросил в угол.
Все три головы горестно вздохнули. Горыныч развязал халат. Без пояска пузико у него заметно провисло. Зато крылья расправились. На трёх мордах появилось довольное выражение. Эх, давненько он не разминался, не чувствовал свежий ветер, который бьёт в лицо.
– Давай, давай! – воскликнула центральная голова.
Добрыня забрался на него. Горыныч разбежался, пробил дверь и, с трудом набирая высоту, полетел.
– Наконец-то! – голосили все три головы. – Достала уже эта еда.
За беглецами наблюдали обитатели монастыря. Им сейчас было явлено чудо, но они его ещё не поняли. Мудрейший потом как-нибудь растолкует.
– Горыныч, не тряси, – раздался с небес голос Добрыни. – Ты что, летать разучился?
А в княжеском тереме вовсю шло веселье. Бояре в зале плясали, ели икру ложками, кто-то даже на столе с ногами сидел – до того все пошли в разнос.
Князь пил чарку за чаркой и веселился.
– Хорошо-то как! – крикнул он сидящему рядом Антипке.
Тот согласился. А чего бы плохо – вон как все веселятся. Вот только...
– Князь! – Антипка отобрал чарку у правителя. – Там... красавицы прибыли. Куда их девать-то?
– Пусть тут у стеночки постоят... – махнул рукой князь.
И не договорил. Мимо него пробежала царица. Распахнула двери соседней комнаты.
И правда, перед ней предстали настоящие красавицы. Кто в платке, кто в кокошнике, кто в кичке, кто в венке. А костюмы-то какие у всех были разные: от простых рубах, до сарафанов и панёв.
Царица довольно потёрла руки. Ну, теперь дело спорится.
Она подошла к первой же девушке в голубом сарафане и протянула ей зеркало.
– Ну-ка, полюбуйся на себя, красавица... – велела царица.
Девушка усмехнулась и посмотрела. Увидела она там себя, розовощёкую, с большими голубыми глазами, с пышными губами, с аккуратно собранными под кокошник волосами. Девушка игриво повела плечиком. Но вдруг отражение изменилось. Лицо разом покрылось морщинами и заострилось, волосы вылезли и поседели, во рту не осталось ни одного зуба.
Девушка ахнула, уронила лицо в ладони и заплакала. На полу тут же образовалась лужица. Под льющиеся слёзы царица подставила медный кувшин.
– Значит так, курицы! – объявила колдунья толпе. – Всем смотреться в моё зеркало и плакать. Плакать всё время! Поняли?
И девушки зарыдали. Каждой был выдан кувшин с наказом: пока целый не наплачет, домой не пойдёт.
А дома за своих мужей-богатырей переживали жёны. Смотрели в окно, выглядывали на улицу, ставили и убирали со стола кушанья. Первой не выдержала Любава. Она прибежала к Алёне, та схватила свою сумку с пергаментом и перьями, и вдвоём они уже пошли к Настасье. Жена Добрыни взяла скалку и повела подруг к княжьему терему. Ох, несдобровать тому, кто их мужей обидел. И главные вопросы надо было задавать князю. Его же спасать богатыри отправились. Государь пирует, свадьбу отмечает, а его спасителей нет. Разве так можно?
Пока девушки шли к княжьему терему, накрутили себя ещё больше. Только попадись им кто на дороге, только попадись!
Уже издалека стали доноситься рыдания красавиц.
– Слышите? – ахнула Любава.
– Весёлая, видать, свадебка выдалась, – едко заметила Настасья.
Они поднялись по ступенькам крыльца. На страже стояли... не княжьи дружинники, а двое заморских вояк. Они преградили девушкам дорогу.
Алёна вышла вперёд и заявила:
– Мы по делу. Нам князь нужен.
– Не велено никого пускать, – прорычал толстый стражник. – Свадьба у князя.
– Да знаем мы, что свадьба. Вон, – Любава показала на распахнутое окно, – слышно, как они веселятся.
– Вы про богатырей русских слыхали? – Настасья упёрла руку в бок.
– Ну, слыхали, – нехотя протянули стражники. – И что?
– Ну так мы их жёны! – хором заявили посетительницы.
Алёна положила руку на сумку, Любава сжала кулак, а Настасья подняла скалку и как следует врезала обоим, чтобы на пути не стояли.
Девушки переступили через них и вошли в терем. Один попытался ещё что-то сказать, но Любава уронила на него секиру, что стояла у стены, и тот замолчал.
Молчал и Юлий. В кои-то веки у него не было слов. Ведь у стола стоял и ловко шинковал морковку леший – волосатый с макушки до пяток, челюсть тяжелая, руки длинные.
Готовил хозяин спокойно, по-домашнему, и от всего этого становилось жутко. Глаз у Юлия нервно дёргался. Он бы сбежал, да был привязан к столешнице. Ни правым, ни левым копытом не шевельнёшь. Оставалось только оглядываться. Но и это не радовало: по стенам были только чучела, черепа да пришпиленные булавкой на доску засушенные насекомые.
– Э... любезный, – осторожно начал Юлий. – А вы вообще знаете, кто я такой?
– Знаю, – грубо отозвался леший, бросив на него короткий взгляд. – Ужин.
Он облизнулся и добавил в бурлящий котел соли.
– Да ты что! – заверещал Юлий. – Я, между прочим, заведующий библиотекой у князя киевского!
– Это другое дело, – прорычал леший и взял связку зелени. – Тогда с чесночком.
Он подошёл к привязанному коню, сжал в кулаке приправу и натёр ею брюхо будущего жаркого. Юлий невольно засмеялся: щекотно! Но тут ему стало не до смеха. Потому что леший взял большой нож, вытянул заднюю ногу Юлия и замахнулся. Эх и хороший запечённый окорок получится.
Да не успел.
– Проголодался, лохматый? – спросили за его спиной. – Отведай-ка силушки богатырской.
Леший повернулся, и Алёша врезал ему по носу кулаком.
Ничего не произошло. Лохматый даже не покачнулся. Только глаза его стали красными и злыми. Алёша с удивлением посмотрел на свой кулак. Обычно после такого противник падал замертво. Что произошло? Он лишился своей силы?
Тут леший ударил в ответ, и Алёша упал навзничь.
Ого! Вот это удар!
Богатырь поднялся.
– Алёша, – радостно прошептал Юлий.
Леший схватил доску прямо с будущим ужином и запустил в противника. Алёша отступил, а Юлий вылетел на улицу, где его уже ждал ослик Моисей.
На кухне началась потасовка. Леший с Алёшей мутузили друг друга. Посуда падала со стола. Стены домика содрогались. Богатырь всё чаще оказывался на полу. Леший довольно рычал.
Из домика раздавался жуткий грохот. Моисей выронил изо рта сорванную травинку. Кажется, пора было делать ноги.
Через порог на четвереньках выполз побитый Алёша. За ним выскочил леший. Он схватил богатыря за ногу, потянул. Но в руке у него остался только соскользнувший с ноги противника сапог. Потеряв равновесие, леший отлетел с ним к стене, хорошо приложился к брёвнам и подняться уже не смог. Сверху на него попадали балки.