Статист утомленно покачал головой.
— Не знаю, кто придумал сюжет, — сказал он (Макс Лим резко подался вперед в своем кресле), — но это самая пошлая дребедень из всех голливудских картин, какие я видел.
Пэт за своим столиком думал, закипая от возмущения: «Почему они ничего не предпримут? Давно пора схватить его за шкирку и вышвырнуть отсюда вон. А если у самих кишка тонка, они могут вызвать охрану».
— Кто этот человек? — наивно спросила Хелен Эрл, проследив за его взглядом. — Кто-то, кого я должна узнать?
Пэт не ответил, прислушиваясь к Максу Лиму, который теперь уже гневно повысил голос:
— А ну-ка, вставай и проваливай отсюда, приятель, да поживее!
«Казак» мгновенно посуровел.
— А кто ты такой, чтобы мне приказывать? — спросил он.
— Сейчас узнаешь… — пообещал Макс и обратился к коллегам за столом: — Где Кушман — или кто там еще отвечает за массовку?
— Только попробуй меня тронуть! — с угрозой произнес «казак» и наполовину вытянул саблю из ножен, так что эфес показался над краем стола. — Только попробуй, и я тебе уши отрублю. Я свои права знаю.
Дюжина людей за Большим столом, стоившая тысячу долларов в час, застыла в глубокой прострации. У дальней двери один из студийных полисменов почуял неладное и стал проталкиваться через толпу к центру зала. И наконец Большой Джек Уилсон, еще один режиссер, поднялся с места и начал обходить стол, приближаясь к «казаку».
Но все они опоздали, ибо терпение Пэта Хобби лопнуло раньше. В праведном гневе он вскочил на ноги, схватил с ближайшего сервировочного столика увесистый поднос, в два прыжка преодолел расстояние до статиста и с размаху опустил поднос на его голову, вложив в этот удар все силы, какие у него еще остались на пятидесятом году жизни. «Казак» в тот момент как раз поднимался, чтобы встретить грозно надвигавшегося Уилсона, и неожиданный удар пришелся ему сбоку по лицу, от виска до подбородка. Тотчас показалась кровь, струйками размывая густо наложенный грим, и статист боком рухнул на пол между креслами.
Пэт — тяжело отдуваясь, с подносом в руке — стоял над поверженным.
— Крыса поганая! — крикнул он. — Да как ты смеешь…
Подоспел полисмен, обойдя стороной Пэта Хобби; с другой стороны его обошел Уилсон, а затем к месту действия ринулась пара объятых ужасом мужчин от столика неподалеку.
— Это был розыгрыш! — крикнул один из них. — Это же Уолтер Херрик, писатель. Он автор сценария той самой картины.
— Боже правый! — ахнул кто-то.
— Он хотел подшутить над Максом Лимом. Это был просто розыгрыш, говорю вам!
— Оттащите его от стола… Вызовите врача… Эй, осторожнее!..
За дело взялась Хелен Эрл, поспешившая на помощь к раненому; Уолтера Херрика переместили на освобожденное пространство между столиками; периодически раздавались крики: «Кто это сделал? Кто его так звезданул?»
Пэт разжал пальцы, избавляясь от подноса, и тот упал на сиденье кресла — почти беззвучно, никем в суматохе не замеченный. Он остался стоять, где стоял, наблюдая за тем, как Хелен Эрл сноровисто накладывает на рану импровизированный тампон из чистых салфеток.
— Как вы могли такое допустить?! — раздался рядом чей-то негодующий голос.
Пэт поймал взгляд Макса Лима, но тот сразу же отвернулся, и Пэт почувствовал себя преданным и брошенным на произвол судьбы. В той критической ситуации (не важно, действительной или наигранной) он единственный поступил как мужчина, покуда все эти надутые индюки беспомощно терпели унижения и оскорбления. И вот теперь на него должна обрушиться тяжелая длань закона — ведь Уолтер Херрик был влиятелен и знаменит, он зарабатывал три тысячи в неделю, а бродвейские постановки его пьес имели оглушительный успех. Ну кто же мог знать, что это всего лишь розыгрыш?
Наконец прибыл и врач. Пэт видел, как он что-то сказал женщине-метрдотелю, пронзительный голос которой секунду спустя погнал официанток в направлении кухни, как гонит опавшие листья мощный порыв ветра:
— КИПЯТКУ СЮДА — И ПОБОЛЬШЕ!
Слова эти как будто явились из другой реальности и ужасающей болью пронзили истерзанную душу Пэта Хобби. И хотя он теперь своими глазами видел, что происходит потом, у этой фразы уже не было шансов украсить собою сюжет.
Соавтор гения[96]
I
— Я пошел на риск, пригласив тебя, — сказал Джек Бернерс, — но тут наметилась одна работенка, которую ты, может быть, осилишь.
Пэт Хобби не почувствовал себя обиженным — ни как человек, ни как профессионал, — однако счел нужным выразить формальный протест:
— Я пятнадцать лет в этом бизнесе, Джек. У меня на счету больше фильмов, чем у дворняги — блох.
— Согласен, я мог бы выразиться поудачнее, — сказал Джек. — Ты действительно умел делать дела, но это было очень давно. О деньгах: мы будем платить тебе столько же, сколько ты получал на подработке в прошлом месяце, — триста пятьдесят в неделю. Теперь о литературе. Тебе знакомо такое имя: Рене Уилкокс?
Имя было Пэту незнакомо. В последний раз он открывал книгу лет десять назад.
— У нее недурное чувство стиля, — брякнул он наудачу.
— Это мужчина, английский драматург. Приехал в Лос-Анджелес для поправки здоровья. Ну так вот: у нас уже около года болтается в подвешенном состоянии фильм о русском балете — отвергли три сценария, один другого хуже. И на прошлой неделе мы подписали контракт с Рене Уилкоксом — он вроде как подходящий автор для таких вещей.
Пэт раскинул мозгами:
— Ты хочешь сказать, что он…
— Ничего я об этом не знаю и знать не хочу, — резко прервал его Бернерс. — Есть возможность заполучить на главную роль Веру Зорину,[97] но мы должны торопиться — так что будем сразу делать постановочный сценарий, минуя предварительные этапы. Уилкокс не имеет опыта в этой области, поэтому ты и нужен. Когда-то ты неплохо делал раскадровку…
— Что значит «когда-то»?
— …и, надеюсь, еще не разучился. — Джек выдал авансом ободряющую улыбку. — Подыщи себе кабинет и познакомься с Рене Уилкоксом.
Пэт направился было к двери, но Джек его вернул, чтобы вложить в руку купюру:
— Для начала купи себе новую шляпу. Помнится, ты пользовался успехом у молоденьких стенографисток. Рановато терять форму в сорок девять лет.
В холле сценарного корпуса Пэт справился по указателю и через пару минут постучал в дверь под номером 216. Ответа не последовало, после чего он вошел незваным и обнаружил в помещении худосочного блондина лет двадцати пяти, меланхолически взирающего на пейзаж за окном.
— Привет, Рене! — сказал Пэт. — Мы будем работать вместе.
Рене Уилкокс косо взглянул в его сторону и как будто не вполне осознал сам факт существования Пэта Хобби, что не помешало последнему продолжить свойским тоном:
— Как я понял, нам надо причесать и привести в божеский вид один весьма растрепанный сюжетец. Раньше случалось работать в соавторстве?
— Я впервые буду писать для кино.
Это обстоятельство повышало шансы Пэта на упоминание в титрах — в чем он сейчас крайне нуждался,[98] — но в то же время предполагало, что ему придется лично приложить кое-какие усилия. От одной лишь мысли об этом у него пересохло во рту.
— Эта работа отличается от театрального сочинительства, — изрек он с подобающей серьезностью.
— Да, я читал об этом книгу.
Пэт чуть было не рассмеялся. В 1928 году он с одним приятелем также сварганил на скорую руку псевдопособие для простофиль «Тайны сценарного искусства». Книжонка могла бы принести доход, если бы кино вдруг не заговорило.[99]
— Полагаю, это не так уж сложно, — сказал Уилкокс и снял с вешалки свою шляпу. — А сейчас мне надо бежать.
— Разве ты не хочешь обсудить сценарий? — спросил Пэт. — Как далеко ты уже продвинулся?
— Я вообще не продвинулся, — сказал Уилкокс. — Этот идиот Бернерс всучил мне какую-то макулатуру и предложил от нее отталкиваться. Но там сплошь унылая муть. — Его голубые глаза сузились. — Скажите, что такое «наезжающий план»?
— Наезжающий план? Это когда кадр снимается в движении, например со стрелы крана.
Пэт заметил на столе тетрадь в синем переплете, взял ее и прочел надпись на обложке:
Пэт бегло просмотрел начало, а потом заглянул в конец рукописи.
— Надо бы добавить сюда военную тему, — сказал он, недовольно поморщившись. — Например, балерина идет медсестрой в Красный Крест, видит все ужасы войны, а потом духовно перерождается. Улавливаешь мою мысль?
Уилкокс не ответил. Пэт обернулся и увидел закрывающуюся дверь.
И как прикажете все это понимать? Как можно работать с человеком, который убегает неизвестно куда ни с того ни с сего? Хоть бы сослался на что-нибудь уважительное — типа «Спешу на заезд в Санта-Аните»…
Дверь отворилась, и в проеме возникло смазливое личико. При виде Пэта девушка испуганно охнула и исчезла. Но вскоре объявилась вновь.
— Мистер Хобби! — воскликнула она. — Я не сразу вас узнала. А я ищу мистера Уилкокса.
Пэт напрягся в попытке вспомнить ее имя, и она пришла ему на помощь:
— Кэтрин Ходж. Я работала с вами три года назад.
То, что она с ним работала, Пэт уже понял, но он никак не мог вспомнить, насколько близкими были их отношения в ту пору. Кажется, никакого романа между ними не было — о чем стоило лишь сожалеть, глядя на нее сейчас.
— Присядьте, — сказал Пэт. — Вас назначили секретаршей к Уилкоксу?
— Да, мне так сказали. Только он до сих пор не поручил мне никакой работы.
— Похоже, у парня мозги набекрень, — мрачно сказал Пэт. — Нынче он спрашивал меня, что такое «наезжающий план». Я слышал, он чем-то болен и приехал сюда лечиться. Не удивлюсь, если он скоро начнет все крушить и расшвыривать по комнате.
— С виду он вполне здоров, — осторожно заметила Кэтрин.
— Мне так не показалось. Ладно, идем в мой кабинет. Раз такое дело, сегодня вы поработаете на меня.
В кабинете Пэт улегся на кушетку, приказав Кэтрин Ходж читать вслух сценарий «Балетных туфелек». Где-то на середине второй части он погрузился в сон, прижимая к груди свою новую шляпу.
II
Не считая шляпы, поза, в которой он застал Рене в одиннадцать часов следующего дня, была абсолютно идентичной. И так продолжалось в течение еще трех дней — в каждый конкретный момент либо один, либо другой спал на кушетке в своем кабинете, а порой одновременно спали оба. На четвертый день у них состоялось несколько встреч, и Пэт снова выдвинул идею насчет войны и «духовного перерождения» балерин среди огня и крови.
— Можно мы не будем говорить о войне? — сказал Уилкокс. — У меня два брата служат в армии.
— Тебе повезло, что ты сейчас здесь, в Голливуде.
— Так уж получилось.
— Хорошо, а как ты предлагаешь начать картину?
— Мне не нравится нынешнее начало. Меня от него буквально тошнит.
— Значит, нужно найти что-то на замену. Вот я и предложил войну…
— Я уже опаздываю на обед, — прервал его Рене Уилкокс. — До встречи, Майк.
Чуть позже Пэт жаловался Кэтрин Ходж:
— Он может называть меня любыми именами, какие взбредут в голову, но кому-то ведь надо писать сценарий! Я бы пошел к Джеку Бернерсу и выложил ему все начистоту, но, боюсь, тогда нас обоих просто лишат работы.
Два следующих дня Пэт почти безвылазно провел в кабинете Уилкокса, побуждая его к действию, но все было напрасно. Днем позже, когда драматург вообще не появился в офисе, доведенный до отчаяния Пэт проглотил таблетку бензедрина и взял дело в свои руки. Шагая взад-вперед по кабинету с бракованным текстом в руке, он диктовал Кэтрин новый вариант, перемежая диктовку экскурсами в свое славное голливудское прошлое. Таким манером к концу дня он осилил две страницы сценария.
За этим последовала самая тяжкая трудовая неделя в жизни Пэта Хобби — у него даже не было времени приударить за Кэтрин Ходж. Понемногу, с дребезжанием и скрипом, старая колымага его воображения тронулась с места. Бензедрин и несколько чашек кофе пробуждали его по утрам, а виски помогал забыться вечером. Вновь дал о себе знать застарелый неврит, да и в целом нервная система начала трещать по швам. На этом фоне лишь ненависть к Рене Уилкоксу подпитывала его, подобно эрзац-топливу. Раз так, он в одиночку напишет этот сценарий и, вручая его Бернерсу, официально заявит, что Уилкокс не добавил сюда ни строчки.
Но это было уже чересчур — Пэт явно переоценил свои силы. Он сломался примерно на полпути и ушел в суточный запой, по возвращении из которого обнаружил у себя на столе записку от мистера Бернерса с требованием представить сценарий сегодня к четырем часам пополудни. Пэт уныло сидел в кабинете, обхватив руками больную голову, когда открылась дверь и вошел Рене Уилкокс с пачкой машинописных листов в одной руке и копией записки Бернерса — в другой.
— Все в порядке, — сказал Уилкокс. — Я закончил сценарий.
— Что?! Когда же ты работал?!
— Я привык писать по ночам.
— Что там у тебя — сценарный план?
— Нет, готовый постановочный сценарий. Поначалу мне мешали сосредоточиться кое-какие личные проблемы, но стоило взяться — и дело пошло легко. Надо только вообразить, что смотришь на все это через камеру.
Пэт поднялся на ноги, объятый гневом и ужасом:
— Но ведь мы должны были работать в соавторстве! Джек придет в ярость, когда узнает.
— Я всегда работаю в одиночку, — сказал Уилкокс спокойно. — И сегодня при встрече я объясню это Бернерсу.
Он удалился, а Пэт опустошенно рухнул обратно на стул. Если Уилкокс сделал хороший сценарий… Хотя как первый же сценарий новичка может оказаться хорошим? Вот если бы Уилкокс по ходу работы консультировался с ним, что-то приличное и впрямь могло бы получиться.
С перепугу Пэт начал соображать — и впервые за очень долгое время его голову посетила незаурядная мысль. Он позвонил в сценарный отдел и вызвал Кэтрин Ходж, а когда она пришла, объяснил ей свой план. Кэтрин колебалась.
— Я всего-то хочу его прочесть, — поспешно добавил Пэт. — Если Уилкокс у себя, вы, конечно, не сможете его взять. Но вдруг он куда-нибудь вышел?
В нервном ожидании прошло пять минут, и наконец явилась Кэтрин со сценарием.
— Его еще не размножили и не сброшюровали, — сообщила она.
Пэта она застала сидящим за пишущей машинкой и мучительно набирающим текст двумя пальцами.
— Вам помочь? — спросила она.
— Найдите мне чистый конверт, гашеную марку и клей.
Получив все это, Пэт заклеил конверт и дал Кэтрин дальнейшие инструкции:
— Послушайте у двери кабинета Уилкокса — на месте ли он. Если он там, просто подсуньте конверт под дверь. Если нет — поручите посыльному отыскать его и передать письмо как можно скорее. Пусть скажет, что оно прибыло с почтового отделения. Затем вам лучше исчезнуть со студии до конца дня, чтобы он при встрече с вами ничего не заподозрил. Все ясно?
После ее ухода Пэт пожалел, что не сделал копию письма себе на память. Он был вправе им гордиться — текст дышал неподдельной искренностью, которой слишком часто недоставало прочим его творениям:
Дорогой мистер Уилкокс!
С глубоким прискорбием вынуждены сообщить, что два Ваших брата сегодня пали в бою, сраженные дальнобойным вражеским «томми-ганом».[101] Просим Вас без промедления выехать домой, в Англию.
Но у Пэта не было времени для того, чтобы вдоволь поаплодировать самому себе. Он открыл сценарий Уилкокса.
К его величайшему изумлению, чисто технически все было оформлено грамотно — наплывы, затемнения, смены плана, панорамирование, съемка с движения и прочие сугубо профессиональные тонкости были учтены и зафиксированы в тексте. Это намного упрощало задачу Пэта. Для начала он снабдил рукопись титульным листом, на котором значилось:
БАЛЕТНЫЕ ТУФЕЛЬКИ
Первая редакция
Авторы: Пэт Хобби и Рене Уилкокс.
Чуть поразмыслив, он исправил третью строку:
Авторы: Рене Уилкокс и Пэт Хобби.
Затем, работая с бешеной энергией, он внес в текст несколько дюжин мелких поправок — заменил «Проваливай» на «Пошел вон!», «У нас проблемы» на «Мы крепко влипли», «Ты пожалеешь!» на «Хуже будет!» и т. п. Далее он позвонил в сценарный отдел:
— Это Пэт Хобби. Я пишу сценарий в соавторстве с Рене Уилкоксом. Мистер Бернерс хотел, чтобы копии текста были сделаны к половине четвертого.
— Такая срочность?
— Что поделаешь…
— Хорошо, тогда раздадим его по частям нескольким девушкам.
Пэт лихорадочно продолжал правку вплоть до момента, когда прибыл посыльный за рукописью. Ему очень хотелось вставить сюда свою идею про балерин на войне, но времени на это уже не оставалось. Он велел посыльному немного подождать, открыл Последнюю страницу и карандашом приписал концовку:
КРУПНЫЙ ПЛАН: Борис и Рита.
Рита. Но сейчас это все уже ничего не значит! Я подала заявление и скоро отправлюсь на фронт санитаркой.
Борис(с чувством). Война очищает и перерождает!
Он пылко сжимает ее в объятиях. Музыка нарастает, картинка постепенно расплывается…
Предельно измотанный этим трудовым порывом, Пэт ощутил острую необходимость промочить горло. Посему он покинул территорию студии и, стараясь не привлекать к себе внимания, юркнул в дверь бара сразу через дорогу, где заказал джин с содовой.
Выпивка настроила его на позитивный лад. Собственно, он выполнил то, ради чего был нанят, — хотя его правка большей частью прошлась по диалогам, почти не затронув сюжет. Но откуда Бернерсу знать, что сцены выстроил не он? Кэтрин Ходж будет молчать, поскольку сама в этом замешана. Если подумать, виноваты они все, но больше всех, конечно же, Рене Уилкокс, который отказался играть по правилам. А вот Пэт всегда играл по правилам — если они его устраивали.
Он пропустил еще стаканчик, купил мятные лепешки, чтобы перебить запах спиртного, и походя скормил несколько десятицентовиков игровому автомату. Оказавшийся тут же букмекер Луи поинтересовался, не хочет ли он попытать счастья со ставками покрупнее.
— Не сегодня, Лу.
— Сколько они тебе платят, Пэт?
— Тысячу в неделю.
— Недурно.
— Сейчас многие ветераны возвращаются в строй, — выдал Пэт желаемое за действительное. — Как-никак, мы прошли настоящую школу немого кино, когда режиссеры снимали без подготовки и гэги придумывались прямо перед камерой. А сейчас у них пишут сценарии школьные учителя! Да что они вообще знают о кино?
— Может, все-таки поставишь доллар-другой на Квакершу?
— Нет, сегодня у меня важная встреча. Не хочу отвлекаться на скачки.
В пятнадцать минут четвертого он вернулся к себе в кабинет, где его ждали две копии сценария в ярких новеньких переплетах.
БАЛЕТНЫЕ ТУФЕЛЬКИ
Авторы: Рене Уилкокс и Пэт Хобби
ПЕРВАЯ РЕДАКЦИЯ
При виде своего имени на обложке Пэт преисполнился оптимизма, а чуть погодя, ожидая вызова в приемной Джека Бернерса, уже начал сожалеть о том, что не поставил себя первым из соавторов. Если за дело возьмется умелый режиссер, кассовый успех картине гарантирован, и тогда его имя в титрах обернется золотым дождем, который будет проливаться на Пэта Хобби в течение трех-четырех лет. Но уж в этот раз он не промотает денежки — будет ездить в Санта-Аниту лишь по выходным, а в любовницы возьмет скромную девчонку типа Кэтрин Ходж, не претендующую на роскошный особняк в Беверли-Хиллз…
Из мечтательного состояния Пэта вывела секретарша, пригласив его в кабинет. Входя туда, он с удовлетворением заметил на столе Бернерса копию нового сценария.
— Ты когда-нибудь обращался к психоаналитику? — неожиданно спросил Бернерс.
— Не приходилось, — сказал Пэт. — Но если надо, могу обратиться. Это связано с моим новым заданием?
— Не совсем. Просто я вижу, что ты совсем растерял былую хватку. Даже для банального воровства требуется толика ловкости. Я только что говорил по телефону с Уилкоксом…
— Уилкокс просто свихнулся, — заявил Пэт категорически. — Ничего я у него не крал. Его имя указано в сценарии, не так ли? Еще две недели назад я составил сценарный план, разложил все по полочкам. Я даже целиком написал финальную сцену — которая про войну.
— Ах да, война… — рассеянно пробормотал Бернерс, думая о чем-то другом.
— Но если тебе больше нравится концовка Уилкокса…
— Да, его концовка мне нравится больше. Никогда не видел, чтобы человек так быстро вникал в самую суть новой для него работы… — Он помолчал. — Пэт, с момента твоего появления в этой комнате ты лишь однажды сказал правду: ты действительно ничего не крал у Уилкокса.
— Само собой, не крал. Наоборот, я давал ему подсказки и наставления…
Пэт пока что не терял апломба, но нехорошие предчувствия возникли у него еще до того, как Бернерс продолжил свою мысль:
— Как я уже говорил, у нас было три неудачных сценария. Ты вносил свою правку в самый первый и самый неудачный из них, зарезанный еще год назад. Уилкокс был в своем кабинете, когда пришла секретарша с подложным письмом, и он сам переслал тебе тот барахляный текст. Что, ловко он тебя сделал?
Пэт онемел от изумления.
— Видишь ли, у него с этой девчонкой роман, начавшийся еще летом, когда она что-то для него печатала.
— У них роман? — недоверчиво переспросил Пэт. — Но он ведь…
— Попридержи язык, Пэт. На сегодня тебе и так хватает проблем.
— Это его вина! — крикнул Пэт. — Он не хотел со мной сотрудничать, а вместо этого…
— …а вместо этого написал шикарный сценарий. И он полностью окупит свою поездку обратно в Англию, если мы уговорим его немного задержаться и написать еще один.
Пэт больше не мог это выносить. Он поднялся со стула.
— Как бы то ни было, спасибо тебе, Джек, — сказал он нетвердым голосом. — Если понадоблюсь, звони моему агенту. — И, вмиг сорвавшись с места, пулей вылетел из комнаты.
Джек Бернерс соединился по интеркому с директором компании.
— Ну как, успел просмотреть эту вещь? — без предисловий спросил он.
— Просто блеск! Даже лучше, чем ты мне описывал. Уилкокс как раз сейчас у меня.
— Вы заключили новый контракт?
— К тому все идет. И насколько я понял, он хочет работать с Хобби. Да вот поговори с ним сам.
Из динамика донесся высокий голос Рене Уилкокса.
— Мне нужен в напарники Майк Хобби, — заявил он. — Очень ему благодарен. До его появления я был в ссоре с одной юной леди, но сегодня Хобби нас помирил. Кроме того, я хочу написать о нем пьесу. Так что отдайте мне Хобби — вам он все равно без надобности.
Бернерс переключился на связь с приемной.
— Немедленно найдите Пэта Хобби, — сказал он секретарше. — Скорее всего, он сидит в баре через дорогу. Мы снова берем его на работу, хотя об этом нам еще придется пожалеть.
Он отключился, но тут же снова нажал кнопку:
— Да, и прихватите шляпу. Он оставил здесь свою шляпу.