…А вот Женя, проснувшись рано поутру и не обнаружив с собой в постели Асю, здорово струхнул. Торопливо умывшись во дворе у рукомойника, он натянул футболку с шортами и сломя голову понёсся в лагерь.
Какие только страшные картинки и видения не возникали в его воображении: изуродованный труп Аси где-нибудь на дороге, или Ася в лагере, рыдающая и указывающая на него обвиняющим перстом, и все взгляды устремлены в его сторону…
Он примчался в Артек ещё до планёрки и официального подъёма. Белые корпуса, скрытые в густой зелени кедров, сосен, платанов и кипарисов, были окутаны спокойствием и тишиной. Только шум волн, доносившийся со стороны моря, да редкие крики птиц нарушали это райское безмолвие. Лагерь мирно спал.
Ни жив ни мёртв, он поплёлся в сторону пляжа, чтобы скоротать время. Идти сейчас прямиком к детскому корпусу было опасно. Под каким предлогом он заглянет в комнату девочек, чтобы убедиться, там ли Ася? Столь ранний визит лишь вызовет ненужные подозрения и выдаст его с головой.
Рывком стянув с себя одежду, Женя бросился в море и долго бесцельно плыл вперёд, пока не почувствовал, что выбился из сил. Тогда он лёг на спину, подставив лицо утреннему солнцу, и ещё около получаса просто лежал, покачиваясь на волнах, и думал… вспоминал Асю. Нежная высокая грудь, плавный изгиб стройного бедра и восхитительная кожа – где-то бархатистая, где-то атласная… Чёрт, это уже становилось наваждением. Ему бы сейчас завязать своё мужское достоинство морским узлом и бояться даже чихнуть в Асину сторону, а не снова грезить о том, как бы её трахнуть…
Во время планёрки он ёрзал на своём месте и совершенно не слушал, что говорит старший вожатый. Люся, сидевшая рядом с ним, подозрительно изучала круги под его глазами и помятую хмурую физиономию.
– До меня слухи дошли, что ты сегодня в общаге не ночевал? – как можно равнодушнее спросила она вполголоса.
– А ты что, следишь за мной? – нервно огрызнулся он.
– Да нет, – струсила она, – просто краем уха услышала…
– Женя, Люся, – укоризненно произнёс старший вожатый. – Вообще-то, мы тут все настраиваемся на новый день, как всегда нелёгкий и ответственный. Вам, мне кажется, не мешает включиться в рабочий процесс, вместо того чтобы чесать языками…
Асю ему удалось увидеть только на зарядке. Она тоже выглядела невыспавшейся и мрачновато-хмурой, однако, по крайней мере, была цела и невредима. У Жени отлегло от сердца. Он не хотел признаваться в этом даже самому себе, но жутко трусил – кто знает, чего можно ожидать от этой своевольной и независимой девчонки! А ну как сболтнёт лишнего…
– Еле добудилась сегодня твою красавицу, – не преминула язвительно откомментировать Люся, перехватив его продолжительный взгляд в сторону Аси. – Тоже, как сонная муха… – и она всё с более возрастающим подозрением буравила его глазами, раздираемая ревностью и сомнениями.
– Она такая же моя, как и твоя, – пожал плечами Женя, быстро отводя взгляд.
Ася же, несмотря на непрерывную зевоту, внешне была спокойна, как танк. Её, казалось, вообще не заботило, где находится её вожатый и существует ли он в природе, в принципе – словно и не было ничего между ними минувшей ночью. В конце концов, Женя и сам начал сомневаться – а было ли?.. Может, ему это просто приснилось?
После зарядки, построившись, подростки зашагали в столовую на завтрак. Случайно оказавшись на миг рядом с Женей, Ася иронично бросила ему через плечо:
– Вы чего такой бледный, Евгений Валерьевич? Спали ночью плохо?
Он чуть не возненавидел её в эту минуту. За то, что она издевалась над ним, за то, что дразнила… За то, что убежала от него среди ночи, не потрудившись даже оставить записку, и за то, что она выглядела всё такой же убийственно красивой и сексапильной – ей-богу, у него никогда раньше не было такой шикарной девушки…
Когда после завтрака все дружным строем выдвинулись на пляж, Ася решила, что для неё это станет возможностью хоть немного вздремнуть.
Из-за бессонной ночи её неумолимо клонило в сон, но о том, чтобы завалиться в комнате у себя на кровати и выспаться как следует, пока остальной отряд принимает морские ванны, не могло быть и речи – в Артеке никто не должен был отрываться от коллектива. Однако заставить её лезть в воду против воли вожатые всё-таки не имели права. Небрежно бросив Люсе, что у неё кружится голова, Ася растянулась на мягком песочке, ещё не слишком горячем, прикрыла лицо панамкой и блаженно закрыла глаза.
«Боже, какой кайф, – подумала она. – Сон – это намного круче, чем секс. Если бы ещё эта клуша Люся не мешала…»
Вожатая каким-то внутренним чутьём обманутой соперницы заподозрила, что между её ненаглядным Женей и этой противной наглой девкой что-то произошло минувшей ночью. Прямыми доказательствами она, увы, не располагала, поэтому крутилась возле Аси и окольными путями, при помощи наводящих вопросов, пыталась выведать, отчего это Ася так не выспалась и с кем это она забавлялась.
Когда намёки вожатой стали слишком уж непрозрачными и откровенными, у Аси лопнуло терпение.
– Люсь, отстань, а? – попросила она её вроде бы миролюбиво. – А не то я всем расскажу, что вместо того, чтобы следить за безопасностью детей в море, ты беззастенчиво следишь за нравственностью своего коллеги, который на тебя плевать хотел, но ты всё равно упорно за ним бегаешь и вешаешься на шею. Смотреть смешно… Впрочем, полагаю, старшему вожатому будет не очень смешно, когда он об этом узнает. Думаю даже, что он на тебя ужасно рассердится…
Люся побагровела, клацнула челюстью и шумно сглотнула, а затем низко опустила голову и наконец-то заткнулась.
Остаток смены в лагере прошёл без происшествий.
Ася уже отчаянно скучала по Москве, по своим девчонкам и родителям, по школе… Между ней и Женей установился спокойный вежливый нейтралитет, и ничего больше не напоминало о той ночи, словно она и впрямь случилась только в их воображении. С Люсей они помирились – перед отъездом по просьбе вожатой Ася даже написала статью для местной стенгазеты, не поскупившись на похвалы Артеку и красочные эпитеты. Упомянула и «золотистый песчаный пляж», и «бирюзовую ласковую морскую воду», и «вечнозелёное гористое побережье», ну и, конечно же, не забыла вставить несколько пафосных строк про крепкую отрядную дружбу, а также вожатых, которые были для детей больше, чем просто воспитателями-педагогами. Закончила она свой насквозь заказной материал традиционным: все разъезжались из лагеря со слезами на глазах, но с мечтой непременно сюда вернуться…
На прощание Женя подошёл к ней и нерешительно попросил черкнуть адресок.
– Письма, что ли, писать будешь? – прищурилась она недоверчиво. Вожатый покачал головой.
– Это вряд ли… Но, может быть, когда-нибудь окажусь у вас в Москве. Сходим погулять, ты мне город покажешь.
Ася с её живым воображением мигом представила себя и Женю вдвоём в Москве: вожатый как-то не очень смотрелся под столичным небом. Здесь, в Крыму, насквозь пропитанном жарким южным солнцем, как хороший эклер – заварным кремом, он выглядел наилучшим образом – смуглый от загара, с выгоревшими волосами и сияющей улыбкой, в шортах и футболке, подчёркивающих стройную спортивную фигуру… Когда же она мысленно надела на него пиджак, рубашку и брюки, Женя показался ей невыносимо тусклым, провинциальным и даже несимпатичным.
– Нет, извини, – она покачала головой, мягко улыбнувшись, чтобы подсластить отказ. – Ни к чему это. Вдруг родители узнают, и всё такое…
– Понял, – вздохнул он покладисто и даже почти не разочарованно. Ася, несомненно, была права. Умная, зараза, на сто ходов вперёд видит! А он идиот – связался с малолеткой, в сотый раз повторил Женя про себя. Но как же, чёрт побери, была хороша эта девочка!.. Он знал, что едва ли сможет легко её позабыть.
Когда самолёт шёл на посадку, Ася прильнула к иллюминатору. Москва приветствовала симферопольский рейс полным отсутствием солнца, серым небом и мелким моросящим дождиком. Но всё равно душа пела от счастья: она наконец-то дома, ура!..
Отец встретил её в аэропорту, поцеловал в щёку и заметил, что она здорово повзрослела за этот месяц, ещё больше вытянулась и похорошела.
– Ты тоже отлично выглядишь, – благосклонно отозвалась довольная Ася, – похудел, загорел… Ой, слушай, и правда – загорел! – повторила она удивлённо. – Пап, откуда у тебя такой роскошный загар, словно ты не в Москве весь август проторчал, а тоже где-то на югах?!
Отец внезапно смутился, словно заданный дочерью вопрос входил в категорию неприличных.
– Да мы с ребятами периодически, одурев от работы, выползали к останкинскому пруду освежиться, – пробормотал он, но как-то неубедительно.
– То есть, это гуляя возле пруда, ты стал таким шоколадным? – съязвила Ася. – Не знала, что в Москве нынешним летом стояла африканская жара…
Странно – отец не отшутился в ответ, не засмеялся, чего можно было бы от него ожидать, не разрешил все её сомнения одной ясной и логичной фразой. Наоборот, он как-то сразу замкнулся в себе и помрачнел. Однако Ася всё ещё не догадывалась, в чём тут истинная причина.
– И почему ты не отвечал на мои письма? – спросила она, пока они ехали домой. Отец снова глупо растерялся, смешался и забормотал какую-то нелепицу про вал работы и свою забывчивость. С ним определённо творилось что-то не то…
Их почтовый ящик оказался буквально забит макулатурой – газетами, журналами и, в том числе, Асиными письмами. Еле-еле удалось его открыть.
На этот раз Ася не стала задавать никаких вопросов. Она примолкла, мысленно складывая кусочки пазлов в своей голове в единую картину.
Дома пахло запустением. Ася сразу, как-то моментально, ухватила взглядом и толстый слой пыли на мебели, и сухую, потрескавшуюся землю в горшках с цветами, которые давным-давно никто не поливал… Распахнув дверцу холодильника, она увидела там заплесневелый кусок сыра, открытый пакет прокисшего молока и пару яиц.
Отец тихо вошёл в кухню вслед за ней и виновато засопел за спиной. Ася резко обернулась и вскинула на него испуганно-тревожные глаза.