Мама ни о чём не догадалась. Хотя – видит бог – отец был преотвратным актёром и ужасно переигрывал в роли соскучившегося мужа, нежно любящего свою жену. Ася старалась не смотреть на их счастливые объятия, поцелуи и заговорщические перешёптывания. Всё это казалось ей страшно пошлым, вульгарным и фальшивым. Даже мама, которой, вроде бы, незачем было притворяться, не пользовалась больше у дочери доверием. Натужная семейная идиллия – точнее, её видимость – провоцировала у Аси натуральную тошноту.
А в один из вечеров, когда родители ушли в кино, в квартире раздался телефонный звонок. Нерешительный женский голос попросил позвать отца.
– Кто его спрашивает? – настороженно уточнила Ася. На том конце провода явственно замялись.
– Это… по делу. Из ателье.
– Ах, ателье!.. – многозначительно протянула Ася. – А вы, должно быть, Зиночка?
Невидимая собеседница замешкалась, явно шокированная тем, что её знают по имени.
– Так вот, Зинуля, слушай сюда, – сказала Ася, приблизив губы вплотную к трубке и стараясь, чтобы каждое её слово намертво впечаталось в сознание коварной разлучницы. – Если ты ещё раз… хоть когда-нибудь… позвонишь в этот дом… То я оболью тебя кислотой, так и знай. Подстерегу у твоего подъезда и оболью! – она, конечно, отчаянно блефовала, так как не знала адреса Зиночки, но судя по гробовой тишине по ту сторону провода, эта мымра приняла её угрозу всерьёз. Возможно, даже рухнула в обморок.
– И замуж тебя после этого никто не возьмёт, – мстительно закончила Ася, добивая противника. – Не о моём отце речь, он и так никогда на тебе не женился бы. Но и других кавалеров как ветром сдует, это я тебе обещаю!
В трубке запиликали короткие испуганные гудки.
НЕЛЬКА
Проводя лето за городом, Нелька наблюдала за своими ровесниками – детьми дачников и юными деревенскими жителями – и начинала постепенно понимать, сколькими важными вещами была обделена в собственной семье.
Нет, девочку всегда хорошо одевали-обували и сытно кормили, заботились о её здоровье и об образовании, но не давали главного – свободы. Всё по указке, по расписанию, под бдительным руководством бабушки или мамы, шаг в сторону расценивался как побег. Она росла, как мимоза, окружённая чрезмерной опекой и слишком навязчивым вниманием. У неё не было даже велосипеда, «потому что это травмоопасно». Ей не разрешали завести кошку или собаку, «потому что от них грязь, аллергия и прочая зараза». Она никогда не разбивала коленки и локти, так как бабушка категорически запрещала активные игры во дворе – никаких догонялок, казаков-разбойников, пряток, турников, мячей и скакалок.
А здесь, на даче, детям было такое раздолье!.. Они рыбачили на ближайшем озере, а иногда даже ездили далеко, за соседнюю деревню – к реке; собирали грибы и ягоды в лесу; жгли костры вечерами и пекли в золе картошку; лазали по крышам и чердакам; возились с домашними кроликами и цыплятами; бегали в местный клуб на танцы и показы видеофильмов…
В отсутствие строгой бабушки мама ослабила узцы контроля, и девочка часто позволяла себе то, о чём в городе и заикнуться не смела. Мама вообще как-то размякла, подобрела на даче: возможно, и её тяготил неустанный надзор суровой свекрови. Здесь же она дышала полной грудью и с удовольствием занималась хозяйством: ходила к колодцу за водой, пекла пироги с вишней и яблоками, лепила вареники, покупала молоко, сметану и творог у местных жителей… Отец был по уши в своей диссертации и выныривал на поверхность лишь для того, чтобы сделать перерыв на еду или сон. Однако мама, по её собственному признанию, впервые поняла, что карьера – не главное в жизни, и простые деревенские радости приносили ей сейчас куда больше удовлетворения, чем наука.
Нелька бегала по саду босоногая и растрёпанная, срывала сливы с куста, подбирала с земли осыпавшиеся яблоки и с удовольствием кусала их прямо немытыми, а огрызки швыряла через забор. Она обожала торчать на чердаке, перерывая скопившуюся там хозяйскую рухлядь – истрёпанные фотоальбомы, книги, журналы – и вдыхая запах старых тулупов и валенок, который смешивался с ароматом сушёных грибов и яблок.
Девочка также потихоньку вливалась в местную тусовку. Здесь никто не воспринимал её гадким утёнком. Многие из деревенских ребят тоже были конопатыми, а тот факт, что Нелька живёт аж в самой Москве, да к тому же является дочкой «учёных», вызывал к ней огромное уважение. Все великодушно разрешали ей кататься на своих исцарапанных и помятых велосипедах, наперебой звали с собой на озеро и учили плавать в лягушатнике самостоятельно, без резинового круга. Мама благосклонно отпускала её с ребятами, только просила быть внимательнее на воде. Впрочем, озерцо было настолько мелким, что утонуть в нём представлялось весьма затруднительным даже для тех, кто не умел плавать, как Нелька.
«Как же хорошо без бабушки!» – снова и снова приходило в голову девочке, и она уже даже перестала терзаться муками совести за свои преступные мысли. Уж конечно, старуха не позволила бы ей купаться в грязном илистом озере, а к деревенским сорвиголовам и близко не подпустила бы, чтобы внучка не подцепила от них каких-нибудь глистов.
Каждый день Нелька с ужасом смотрела на отрывной календарь, безжалостно демонстрирующий, что до конца райской жизни остаётся всё меньше и меньше времени. Она спешила набраться как можно больше впечатлений, глотала их жадно, взахлёб – чтобы запаса воспоминаний хватило на целый следующий год. Жаль, что нельзя было законсервировать краски этого лета, его вкусы и запахи, как Ритина бабушка консервирует овощи и фрукты с «фазенды» в нескончаемых стеклянных банках…
К концу августа торкнуло, что называется, даже отца. Все эти недели он упорно работал, не поднимая головы от письменного стола, в комнате, служившей ему кабинетом, и совершенно не обращал внимания на то, что происходит вне его научного кокона. Мама трижды в день молча подавала ему на подносе еду и, не осмеливаясь беспокоить и отвлекать посторонними разговорами, на цыпочках удалялась из кабинета, плотно прикрыв за собою дверь.
И вот в одно чудесное утро, когда солнце светило ещё по-летнему ярко, но уже не так беспощадно, как в предыдущем месяце, он вдруг появился на веранде, где Нелька с мамой пили чай. Каким-то новым, наивно-удивлённым взглядом он окинул золотистый пузатый самовар на столе, миску густых деревенских сливок, тарелку малины, блюдо с поджаристыми блинами… Эта идиллия, по-видимому, пробрала его не на шутку. Он от души, до хруста в мышцах, потянулся и воскликнул с блаженной улыбкой:
– Хорошо-то как, девочки!!!
Нелька с мамой засмеялись.
– А не махнуть ли нам на пикник? – предложил он внезапно, заговорщически подмигнув. – К примеру, на реку! Тут же, вроде бы, где-то неподалёку есть река…
Нелька взвизгнула от восторга, не веря в такое счастье.
– Собери покушать что-нибудь, – обратился отец к матери. – И побольше, побольше… Едем на целый день! – важно объявил он. – На сборы у вас полчаса, девочки!
Мама побежала к соседям, чтобы договориться насчёт транспорта. Нелька за компанию пошла с ней.
Хозяева тоже завтракали – на столе стояла огромная чугунная сковорода с жареной на сале картошкой. Мама, чтобы не слишком отвлекать супружескую чету от трапезы, сразу же заговорила о деле. У дяди Васи был старенький «жигулёнок», и мама попросила довезти их семейство на речку в соседнюю деревню.
– Я заплачу, сколько надо, – добавила она, закончив излагать свою просьбу.
– Отвезёт! – прежде, чем муж успел открыть рот, заверила тётя Маша. – Чего ж не помочь хорошим людям…
Тем временем Нелька заметила в углу, на грязной подстилке, трёхцветную кошку с крошечными котятами.
– Ой, какие хорошенькие! – умилилась она и присела на корточки, чтобы получше рассмотреть малышей. Им было несколько дней от роду – даже глазки ещё не открылись.
– Мам, погляди! – подняв один из пушистых комочков на ладошке, Нелька продемонстрировала сокровище матери.
– Хотите взять котёночка? – обратилась к ним тётя Маша. У Нельки перехватило дыхание. О таком она, конечно, даже не мечтала, но вдруг… Девочка с мольбой посмотрела на мать. Та явно колебалась.
– Почём? – спросила она наконец. Соседка закатила глаза и махнула полной рукой:
– Ой, да забирайте даром, всё равно ведь выкинуть придётся!
Нелька с мамой в шоке переглянулись.
– Как это – выкинуть? В смысле, на улицу?
– Да эта шалава по четыре раза в год рожает! – в серцах бросила тётя Маша, как бы оправдывая свою житейскую жестокость. – Ну, что нам с ними делать?! Утопить опоздали, теперь вот ждём, пока хоть немного подрастут… Только они ещё жрать сами не умеют, – добавила она озабоченно. – Вы когда уезжаете?
– Послезавтра, – отозвалась мама. Нелька испугалась, что хозяйка сейчас передумает и не отдаст им котёнка, поэтому торопливо добавила:
– Я могу его из соски молоком поить!
– Лучше из пипетки, – посоветовала тётя Маша со знанием дела. Она и сама боялась, что городские передумают. – Пусть тогда сегодня и завтра ещё у нас дома побудет, покормится мамкиной титькой, а перед отъездом заберёте!
На том и порешили.
– Это всё, конечно, прекрасно, но что скажет бабушка? – задумчиво проговорила мама, когда они шли обратно. Прожив под одной крышей со строгой свекровью целых пятнадцать лет, она до сих пор побаивалась старухиного неодобрения. Нелька промолчала, хотя этот вопрос не на шутку беспокоил и её тоже. Однако она надеялась, что сердце бабушки волшебным образом дрогнет при виде крошечного пушистика, и ситуация разрешится ко всеобщему удовольствию.
– На месте разберёмся, – наконец высказалась Нелька, пожав плечами. Не выкинет же старуха на улицу этого славного малыша, в конце концов! А омрачать настроение тревожными думами не хотелось, тем более день обещал выдаться насыщенным и интересным.
– Эх, жаль, что мы не спланировали этот пикник заранее – даже мясо для шашлыка не замариновали… – мимоходом посетовала мама, нагружая провизией большую сумку. Чёрный хлеб, остатки вчерашнего пирога с капустой и яйцом, сыр, огурцы, сало, яблоки, зелень и соль… А в термосе был заварен душистый чай с ягодами и травами. Пир они закатят на славу – пусть даже без шашлыков!