Когда они, наконец, добрели до ресторана и расположились за столиком, Рита с облегчением сбросила туфли и только тогда смогла с искренним вниманием взглянуть на своего кавалера. Тот продолжал воодушевлённо вещать о каком-то занимательном случае из собственной биографии, но поскольку начало истории Рита упустила, то ей оставалось только кивать, улыбаться и поддакивать. Впрочем, Олегу Витальевичу, похоже, и не требовалось другой реакции. И вообще, весь тот вечер говорил преимущественно он. Судя по всему, тема «себя любимого» была его коньком. Впрочем, Риту это не раздражало. Она с детства привыкла внимать длинным и захватывающим рассказам Аси, так что роль благодарной слушательницы ничуть не тяготила. К тому же, её новый знакомый и впрямь был удивительно талантливым и интереснейшим человеком!
Рассказывая о собственной звукозаписывающей студии, Олег Витальевич сыпал именами знаменитостей, с которыми был на короткой ноге. Рита слушала своего собеседника, восхищённо отрыв рот, словно и на него попадал отблеск звёздного сияния. Её больше не смущали ни его возраст, ни отсутствие волос. И даже настойчивые зазывания к себе в студию, где «можно будет послушать неплохие записи», не казались настырными или подозрительными. Хотя от предложения отправиться в студию сразу же после ресторана она отвертелась – ей просто изменили бы ноги.
– В другой раз, не сегодня… – смущённо пробормотала Рита.
По той же причине – тесные туфли – она оказалась и от его приглашения потанцевать.
– Ой, вы знаете, Олег Витальевич, за день в институте так напрыгаешься, что потом уже ничего не хочется! – сказала она, блаженно болтая босыми ногами под свисающей почти до пола скатертью.
Тогда он просто протянул через стол свою руку и многозначительно сжал её пальцы, давая понять, что она ему очень симпатична. И это было приятно. Рита даже почувствовала, как по телу побежали приятные покалывающие мурашечки…
До этого у неё уже случалось какое-то подобие недоромана с сокурсником Елисеем. Это был парнишка из очень приличной семьи; к тому же, они прекрасно смотрелись вместе – оба гибкие, черноволосые, смуглые. Их часто ставили вдвоём на танцевальные этюды. Они вовсю целовались по укромным углам института, а ещё он бесцеремонно щипал её за задницу во время парных танцев, но дальше этого дело так и не зашло. То ли запала не хватало, то ли для обоих это была всего лишь игра со скуки… А может, домашнему интеллигентному мальчику просто некуда было привести Риту – не к себе же домой, где в трёх комнатах, помимо него, обитали также родители-врачи, ехидная младшая сестра-гимназистка и старый полусумасшедший дед, бывший академик.
К тому же, Риту бесило его имя, на что он страшно обижался. «Королевич Елисей! – фыркала она в трагикомичном ужасе. – Представляешь, все твои будущие дети обречены стать Елисеевичами! А как тебя называть сокращённо, Лисёнком? Или Лесей?..»
Так что опыта интимного общения с противоположным полом у Риты практически не было. Ну, если не считать теоретических познаний, которых она нахваталась от общежитских подруг и, конечно же, от Аси: та, поступив в прошлом году на журфак, совсем слетела с катушек и крутила романы направо и налево, отчего бабки на лавочках у подъезда за глаза называли её «Аськой-шалавой». В глаза опасались, ибо острая на язык девчонка могла так отбрить в ответ, что у старух вмиг начиналась тахикардия.
С Олегом Витальевичем Рита переспала на четвёртом свидании. Прямо у него в студии, на старом продавленном диванчике. Рита старалась не думать о том, что диванчик используется по назначению не впервые – подумаешь, пустяки какие! Олег – не мальчик, а привлекательный зрелый мужчина; вполне логично, что у него были связи с женщинами.
Он несказанно удивился её неопытности.
– Ты девственница? Вот так сюрприз, вот так награда…
Рита сидела, неловко поджав коленки, конфузясь из-за своей неловкости и неискушённости. Он потянулся к ней и поцеловал.
– Спасибо за доверие, милая. Я польщён, что стал у тебя первым.
«Могло ли быть иначе? Ведь вы самый лучший, самый замечательный, самый талантливый!» – хотелось воскликнуть Рите, но она постеснялась. Она была уже, конечно, по уши влюблена в него и готова была всю жизнь провести на этом диванчике в студии – сидеть рядом безмолвной тенью и просто наблюдать за тем, как он работает…
Эта восторженная влюблённость сыграла с ней однажды злую шутку. Рита и Олег Витальевич практически не сталкивались в институтских коридорах, и занятий у их курса он не вёл. Поэтому, когда Рита внезапно увидела его, шедшего навстречу, то кинулась вперёд, сияя самой искренней и непосредственной наивной радостью.
– Здравствуйте! – выпалила она, улыбаясь до ушей и обласкивая его взглядом. Но он тут же осадил её, отсекая от себя вежливо-недоуменным взором и ледяным тоном.
– Здравствуйте, вы что-то хотели?
У Риты внутри всё оборвалось.
– Где здесь восьмая аудитория, не подскажете? – глупо спросила она, не придумав ничего получше.
– Вниз по лестнице, налево по коридору, – так же безразлично отозвался он, едва скользнув по ней равнодушным взглядом – мол, очередная студенточка, какие они все надоедливые, какие одинаковые, как наскучили…
Рита прорыдала в подушку всю ночь, стараясь при этом не потревожить девчонок, а на следующий день он позвонил на вахту общежития и пригласил девушку к себе в студию, как ни в чём не бывало.
– Не нужно афишировать наши отношения, дурочка, – сказал он нежно. – Я – преподаватель, ты – ученица, нас за личные отношения никто по головке не погладит. Это неэтично.
– Да почему? – вскинулась уязвлённая Рита. – Что в этом такого? Мне уже восемнадцать лет, вам даже по закону за меня ничего не грозит.
– Не надо, – мягко, но настойчиво повторил он. Рита не решилась спорить. Тем более, что рот ей тут же закрыли поцелуем и полностью обезоружили.
Учёба в институте поначалу давалась ей нелегко. Особенно профильные предметы. Риту действительно приняли на хореографическое отделение больше за природный талант – практически при полном отсутствии какой-либо практической базы, если не считать беллиданса, что само по себе было из ряда вон выходящим случаем. Ей пришлось буквально с нуля постигать все азы танцевального искусства. Никто не собирался давать ей поблажек, спрашивали со всех одинаково строго. Особенно гонял её – что называется, и в хвост, и в гриву – бессменный заведующий кафедрой Борис Брегвадзе. Рита так же сильно боялась его, как и боготворила.
Впрочем, боготворили Бориса Яковлевича все ученики и преподаватели – и разве могло быть иначе? Лауреат Госпремии СССР, народный артист, живая легенда российского балета, известный своими блестящими партиями в таких постановках, как «Дон Кихот», «Золушка», «Баядерка», «Легенда о любви», «Медный всадник», «Спартак», «Ромео и Джульетта»…
Собственно, именно благодаря ему и возникла в Советском Союзе более тридцати лет тому назад первая вузовская кафедра хореографии. Появился даже специальный термин «школа Брегвадзе», подразумевающий превосходную выучку танцоров, выпущенных с его факультета. Выпускники Бориса Яковлевича устраивались затем в Мариинку, Михайловский театр или даже в Москву. Сейчас преподавателю было уже за семьдесят, но он оставался стройным и подтянутым и вообще прекрасно выглядел: аккуратно подстриженные и зачёсанные назад белоснежные волосы, продолговатое лицо с крупным породистым носом и умными, какими-то «цепкими» глазами, будто бы ощупывающими мир сквозь стёкла очков…
Другие педагоги не церемонились со студентами, особенно со студентками – и кобылами могли обозвать, и ударить по сгорбленной спине или недотянутому колену. Про количество раздаваемых налево и направо поджопников не стоит даже упоминать… Однако самым страшным было не это, а молчаливое неодобрение Брегвадзе, его разочарованное лицо и поджатые губы. Никто из танцовщиц не метил в профессиональные балерины, однако именно к занятиям балетом все относились с повышенной ответственностью. Рита из кожи вон лезла, чтобы заслужить сдержанную похвалу Бориса Яковлевича. А уж если он был по-настоящему доволен, то лицо его расплывалось в счастливой улыбке, и он принимался сыпать шутками и остротами.
Помимо балетного искусства, они изучали современные, историко-бытовые, народные и дуэтные танцы, актёрское мастерство, музыкальную литературу и этикет, а также историю театра и хореографии. В первую очередь важны были успехи физического развития. На общеобразовательные предметы мало кто обращал внимание всерьёз.
После первого курса отсеялась чуть ли не половина – не все смогли выдержать постоянных нагрузок. Ежедневные практические занятия по пять часов, вечная борьба с лишним весом, а также чисто психологическое напряжение – жёсткая конкуренция за место под солнцем, то есть, за внимание и поощрение ведущих педагогов…
В этой конкуренции был определённый логический резон – она не позволяла расслабиться и запустить программу. Никому не улыбалось затем догонять остальных с языком на плече. Но по обе руки от здоровой конкуренции неизменно шествовали её верные сёстры – Ревность и Зависть. Эти сёстры-разлучницы могли рассорить насмерть даже лучших подруг. Студентки дотошно подсчитывали знаки внимания, которые им уделял тот или иной педагог, и дико злились, если кому-то этих знаков перепадало больше, если кого-то чаще хвалили. Рита изо всех сил старалась не смешивать дружбу с учёбой, но это не всегда ей удавалось, причём часто – даже не по её вине. Так, милая Ниночка Малютина рыдала в голос, когда за этюд Рите поставили «отлично», а ей самой – «хорошо», и потом некоторое время зло сплетничала у подруги за спиной.
А сколько комплексов наживали девушки за годы учёбы! Как-то преподавательница народного танца в сердцах сказала одной из студенток, что она жирная. Та в последствии довела себя до нервной анорексии, потому что совершенно перестала есть, загремела в больницу, а выписавшись, забрала документы из института.