И это он, добавила она про себя, чуть не сбил меня с ног утром в больнице.
Старик улыбнулся, но улыбка мгновенно пропала, когда Гольц рявкнул:
– Ерунда! Отца Маррити мы убили в пятьдесят пятом, в Нью-Джерси. Кто вы такой?
Старик облизал губы.
– У вас есть отпечатки пальцев Фрэнка Маррити?
– Да, – сказал Гольц.
Было видно, что старик перевел дыхание.
– Это хорошо, значит, сможете проверить. Я и есть Фрэнк Маррити, тот самый, который только что уехал на вашей машине, но я из 2006 года. Я хочу заключить с вами сделку.
Несколько долгих мгновений Гольц таращился на старика – и Шарлотта таращилась вместе с ним. Лицо ее покалывало, но от жара или от холода, она не могла сказать.
Я ведь знала, что это возможно, думала она, затаив дыхание, знала, что Раскасс и Гольц не гоняются за миражом. Я сумею спасти себя молодую, спасти ее глаза, спасти ее душу от всех моих грехов… если этот тип не врет.
Старик, назвавшийся Фрэнком Маррити, снова облизал губы.
– Убили моего отца? В 1955-м? Зачем?
Картинка перед Шарлоттой потемнела – Гольц прикрыл глаза.
– Спроси у этого мертвого парня.
Он бросил взгляд на фургон, и один из сидевших в нем парней стал расти на глазах, приближаясь к ним.
Подошедший махнул рукой себе за плечо.
– Машина пришла.
– Обыщите этого типа, – Гольц кивнул на старика, – потом тащите в машину Раскасса. Шарлотта, Хинч и старик едут со мной, вы с Купером остаетесь в фургоне. Полиции скажете, что один из тех парней выстрелил в другого, промазал и прострелил шину. Кто они такие, вы не знаете. Опишите их и машину как можно хуже. Скажете, что мы просто мимо проезжали, остановились помочь, а раненого забрали, чтобы доставить в больницу. Вы не знаете, кто это был. Вы растеряны и раздражены, ясно? Оружие сразу забрасывайте нам в багажник.
Гольц обернулся и посмотрел на дорогу, где белая четырехдверная «хонда», вильнув, пристраивалась перед фургоном, поэтому Шарлотта переключилась на парня, с которым Гольц разговаривал и который продолжал похлопывать по карманам старика.
Она еще не полностью пришла в себя. Наблюдая, как его ладони похлопывают и поглаживают упитанный торс старика и его новенькую, как с иголочки, одежду, Шарлотта гадала, возможно ли, что это настоящий Фрэнк Маррити из… будущего через девятнадцать лет. Если это он, то годы его не пощадили. «Куда истратил ты свой свет, Фрэнк? – думала она. – В каком пространстве темном мира? Ты такой симпатичный в 1987-м – что с тобой произошло?»
Чья-то рука сзади ухватила ее за локоть, и Шарлотта машинально переключила внимание – Гольц, глядя на нее, тянул ее к «хонде».
– Ты садись сзади слева, – велел он ей. – Маррити посредине, Раскасс справа. Шевелитесь.
Раскасс не умер – когда его подтащили и стали втискивать в машину, он запрокинул окровавленное лицо и забормотал что-то по-французски.
– О-ля-ля! – воскликнул Гольц, пригибая старику голову, чтобы втолкнуть его в машину, а потом вытер руку о костюм Раскасса.
Поспешно обходя машину с другой стороны, Шарлотта думала о маленькой девочке, которой помахала вслед. Шарлотта видела ее глазами Гольца, а потом перескочила на восприятие девочки – наверняка это ее глазами Шарлотта видела себя позади машины, на убегающей назад мостовой, но внезапно увидела мельком профиль самой маленькой девочки, совсем рядом.
Такое бывает только с Фрэнком Маррити и его дочкой, размышляла Шарлотта, скользнув на сиденье рядом со старым Фрэнком Маррити и захлопывая дверцу. Такой скачок перспективы от одного к другому. Что бы это значило?
И зачем я ей помахала?
– Черт! – визгливо выругался Беннет. – Коп!
Маррити не стал оглядываться со своего заднего сиденья.
– Мигалка включена?
Они двигались на север по Фэйр-Оук-авеню, выехав на мост над 210-й автострадой.
Угнанная машина затряслась, когда Беннет нажал на тормоз.
– Нет, но он прямо за нами! С какой скоростью я ехал? А если он нас остановит? Я еще Мойре не позвонил! И у меня пятьдесят тысяч в кармане! Господи, что вы со мной делаете! Проклятые Маррити!
– Отпусти тормоз и просто едь прямо, – резко велел Маррити.
– Машина угнана! У меня пистолет в кармане! Из него стреляли всего несколько минут назад! О господи!
Его руки, сжимавшие руль, заметно дрожали.
Дафна развернулась и встала на колени рядом с отцом, чтобы выглянуть в заднее окно.
Через пару мгновений Маррити услышал приглушенный удар, и в животе у него стало холодно: он понял, что произошло. Он обернулся назад – и точно, преследовавшая их машина отставала, из-под поднятого капота вырывались клубы пара, окутав автомобиль белой дымкой.
– На первом… – начал Маррити.
– Полицейская машина взорвалась! – перебил Беннет.
– Вижу. На первом перекрестке повернешь направо и тормознешь у обочины. Я поведу.
Маррити ощутил запах горелого пластика.
– Боже, мы горим!
– Только пепельница, – успокоил Маррити, сдерживая подступившую рвоту. Теперь руки дрожали и у него. – Она…
– Это стереосистема, – поправила Дафна. – Здесь нет пепельницы.
– Поворачивай и тормози, черт бы тебя побрал! – громко приказал Маррити.
– Пап, извини, – проговорила Дафна. – Я думала, так надо было.
– Может, и надо, Даф.
Их качнуло на сиденье – Беннет повернул направо. Маррити не был уверен, оправданы ли его гнев и отчаяние, поэтому старался вытеснить их из сознания, чтобы Дафна не могла их ощутить.
– Копы целы?
Дафна уже плакала.
– Да-а! Я ухватила только радиатор!
Беннет, вырулив на Вилла-стрит, резко остановился, подъехав к бордюру. Черный дым валил из приборной доски и клубился перед лобовым стеклом.
– Машину, пожалуй, лучше бросить, – решил Фрэнк, открывая правую дверь и хватая портфель. – Идем, Дафна!
– Я возьму Рамбольда!
– Конечно, бери Рамбольда.
Пока Беннет вылезал из машины, Маррити, взяв дочь за свободную руку, широко зашагал по залитой солнцем Вилла-стрит.
– Это Дафна взорвала полицейскую машину? – задыхаясь, спросил догнавший их Беннет.
– Беннет, что за глупости! – огрызнулся Маррити. – Не сходи с ума.
Он смотрел только вперед – оглядываться на машину не хотелось.
– Я вижу какие-то магазины. Твои пятьдесят тысяч – наличными?
– Нет, конечно, – ответил Беннет. – Но ты же ее спросил, целы ли копы, а она сказала…
– Тогда я тебе дам четвертак, позвонишь Мойре. Она работает все у того же дантиста на Лонг-Бич? Я дам тебе два четвертака. После того как позвонишь, зайдем выпить чего-нибудь, и у нас еще будет куча времени поймать такси и встретиться с ней в Голливуде.
– Или по мороженому, – робко предложила Дафна, быстро семеня за отцом.
– Или по мороженому, – согласился Маррити, крепче сжимая ей руку. – Когда я был маленьким, где-то здесь продавали мороженое. – Он прочистил горло и неловко добавил: – Беннет, я так понимаю, ты спас нам жизнь, там, возле дома Грамотейки.
– А себя, наверно, убил, – отозвался Беннет. – Я не шучу.
Он похлопал себя по карманам.
– Темные очки я оставил в машине.
– Можешь позволить купить себе новые. Человек, которому я хочу позвонить, связан с Агентством нацбезопасности. Он поверит тому, что мы ему расскажем, и, думаю, арестует твоих… «Штурм унд Дранг» вместе с женщиной, которая утром пыталась убить меня и Дафну.
И, подумал он, надеюсь, они помогут моему отцу, который тоже сегодня спас мне жизнь. Сейчас, глядя на Беннета, Маррити не обращал внимания на его вечно недовольный вид и колючие усики.
– Я… благодарен тебе, за то что ты спас меня и что спас мою дочь, – сказал он.
– Да иди ты со своей дочерью! – на бегу кинул Беннет. – АНБ не имеет права никого арестовывать, они обязаны обращаться в ФБР.
– У тебя правда пятьдесят тысяч долларов в кармане? – спросила Дафна.
– Помнится, двух долларов недостает, – проворчал Беннет. – Я… извините, что послал вас.
– Ничего. Тот, кто спас моему папе жизнь, может говорить все, что захочет.
– У того, кто спасает жизнь твоему папе, у него потом крыша едет, – Беннет покосился на Маррити. – При чем тут вообще АНБ? И Дафна сказала, что ухватилась за радиатор, когда ты спросил про копов…
– Отцом Грамотейки был Альберт Эйнштейн, – перебил его Маррити. Он вспотел, а во рту до сих пор было полно слюны. – Она получила что-то от Эйнштейна, насколько я понимаю, какой-то аппарат. Этот аппарат ищет АНБ, и эти люди, которые сейчас пытались нас похитить, видимо, тоже.
Фрэнк не знал, надо ли рассказывать Беннету все. Кое-что он имел право знать, раз уж впутался в это дело.
– Грамотейка, возможно, включала его в воскресенье и привлекла внимание… всех этих людей к нам, ее потомкам. Все они думают, что это устройство у нас, или мы знаем, где оно.
– Дочь Эйнштейна – что за бред!
Маррити уставился на него.
– Тебе и правда кажется, что это самое невероятное из всего… что произошло с тобой сегодня?.. – он махнул рукой и не закончил фразу.
– И Дафна с помощью этого устройства взорвала полицейскую машину?
– Нет. Не знаю.
Маррити плюнул в кусты, его так тошнило, что захотелось перегнуться через живую изгородь, чтобы вырвало.
– Возможно, в каком-то смысле, – хрипло договорил он, глубоко вздохнул и зашагал, подставляя лицо ветру.
Портфель начинал оттягивать ему руку, и он чувствовал, как ноет рука у Дафны, тащившей коробку с Рамбольдом. Она собиралась все объяснить, и Фрэнк решил не мешать дочери.
– Я посмотрела кино, которое утащила у бабушки из сарая, – начала девочка, потупив взгляд и прибавив шагу, чтобы не отстать от отца. – «Большое приключение Пи-Ви», только там был другой фильм, старое немое кино, – щурясь против солнца, она взглянула на дядю. – Он меня так напугал, что я сожгла видик и свою постель. Рамбольд лежал у меня на кровати.
– Полтергейст, – кивнул Беннет.
«Только этого нам не хватало», – подумал Маррити.