– Спасибо, – звонко произнес Раскасс, – а теперь, прошу вас, скажите ей: «Найди меня».
– Найди меня, – озадаченно повторил Маррити.
И Шарлотта снова услышала шепот головы. На сей раз та говорила одним голосом. «Два дня я сидел рядом со своим телом, глядя на дыры в моей груди».
Голова это уже говорила, вспомнила Шарлотта.
– Спасибо, что сообщил, где их искать, – произнес голос Раскасса. Шарлотта недоуменно нахмурилась, но тут же припомнила, что духи живут в обратном направлении. Раскасс, надо полагать, пытался получить ответ на вопрос, которого еще не задавал.
Вздохнув, она переключилась на зрение Маррити.
Теперь она смогла увидеть, как поблескивают на солнце отполированные черные брови и серебряные накладки на щеках и челюстях. Судя по углу зрения, Шарлотта поняла, что Маррити так и остался стоять.
Она снова украдкой запустила руку в сумочку, нащупывая бутылку.
Маррити тешил себя надеждой, что скоро он все это забудет. Нет, не забудет – с ним всего этого никогда не случится.
«Я ходил к моему деду, – шепот исходил из вечно приоткрытых черных губ, – узнать, кто я такой и откуда».
– Спасибо, что сообщил, где их искать, – повторил Раскасс. Если он и ожидал ответа с нетерпением, то по его неестественно тонкому голосу догадаться об этом было невозможно. «Но матери у меня на самом деле нет, – продолжал слабеющий шепот. – Только дети».
– Ты рассказал, где нам искать твоих детей, – тоном гипнотизера проговорил Раскасс. – Так где сейчас твои дети? Спасибо, что сказал нам.
«Дети?» – удивился Маррити. Чтобы разобрать следующие слова, ему пришлось напрячь слух:
«Моя мать их спрячет. Или постарается спрятать. Здесь каждый живет в безопасности».
Здесь каждый живет в безопасности…
У Маррити перехватило дыхание. Надпись над задней дверью Грамотейки. Что еще эта голова сказала? Я отправился искать деда… дыры в груди… дети… моя мать их спрячет…
Внезапно кожу у него на руках стало покалывать, он больше ничего не видел, кроме поблескивающей черно-серебряной головы – тело его все поняло раньше, чем сознание впустило в себя эту мысль.
Он мгновенно вскочил и оказался посреди прохода, цепляясь за поручень над спинкой одного из сидений, задыхаясь от подкатившей рвоты.
– Это мой отец! – хрипло выкрикнул он, уставившись в конец автобуса и часто моргая. – Это… что я… это голова моего отца!
– Черт! – пробормотал с переднего сиденья Гольц.
– Отключите! – завопил Маррити. – Он может меня увидеть?
Голос Раскасса прозвучал теперь прямо перед Маррити:
– Дух удалился. Этот имбецил даже не намекнул нам, где вас искать – вас молодого. Я надеялся, что если вы спросите, голова может ответить… Но она, наверное, и сама не знает.
– Он ответил, – слабо подал голос Гольц. – Стрелка на спиритической доске сместилась до того, как Маррити произнес: «Найди меня». До того для духа означает «после». Хинч, сдай автобус назад и разворачивайся на юг.
– Стрелка указала на букву Т, – сказала женщина в солнцезащитных очках, которую, по-видимому, звали Шарлоттой.
– Нет, – проскрипел Гольц. – Она указала направление.
Автобус задрожал – Хинч завел мотор. Полосы света и тени побежали через сиденья, когда он задним ходом описал широкую дугу по парковке. За левыми окнами Маррити увидел удаляющийся супермаркет. Потом автобус затормозил – глядя на юг.
Стрелка на доске теперь указывала точно на букву А.
– Сейчас, – отчеканил Гольц, – молодой Фрэнк Маррити позади нас. К северо-востоку отсюда.
– Наверняка на холмах, – провозгласил Раскасс. – Автобус слишком большой и неповоротливый. Хинч, радируй в Амбой – скажи, нам нужна всесторонняя поддержка.
– Тут нет полотенец, – кротко заметила Дафна.
Фрэнк Маррити сидел на полу рядом с Беннетом, прислонившись спиной к буфету. Подняв голову, он взглянул на остановившуюся в дверях прихожей дочь. Девочка дрожала, было видно, что джинсы и блузка на ней мокрые.
Фрэнк поднялся на ноги, оставив бутылку Беннету.
– И даже занавесок нет, чтобы вытереться, – констатировал он. – Извини, Даф, надо было сообразить, когда я отправлял тебя в душ. Ты бы села внизу у окна – там солнце.
Голос гулко разносился по пустому дому. Пока Дафна не заговорила, звуки слышались только снаружи: щебет птиц, далекий шум машин, глухой гул вертолета над холмами.
– Полчаса уже прошло, – сказала Мойра. Она сидела под перилами, спиной к наклонной стене-потолку нижней гостиной.
Маррити взглянул на часы. И верно, уже 12.35. Когда босые ноги Дафны прошлепали вниз по лестнице, он потянулся к телефону.
Едва он набрал номер, голос Джексона произнес:
– Алло?
– Это я, прошло…
– Да. Где вы?
Снизу, из гостиной за спиной Мойры, эхом разнесся голос Дафны:
– Пап, можно полежать на веранде? Отсюда видно знак Голливуда, совсем близко!
– Но туда не добраться, – заметил с пола Беннет. – К нему ведет всего одна улица – по ту сторону каньона.
– Мойра, сходи с ней, ладно? – попросил Маррити, а в трубку произнес: – Мы наверху… – запнувшись, он обернулся к Беннету: – Где мы?
Мойра со вздохом распрямилась.
– Это вверх по… – Беннет встал. – Дай-ка мне трубку! Это вверх по Бичвуд, потом будет резкий поворот направо, где улица переходит в Холлиридж и спускается с холма. Я его зять. Да, по сестре. Мы в третьем доме от холлириджской развилки по правой стороне, – он помолчал, слушая ответ. – Хорошо, включу, – Беннет повесил трубку. – Свет над крыльцом. Попросил включить.
– Ты знаешь, где выключатель?
Беннет повернул к двери.
– Должен быть у… эй!
Маррити выдернул из кармана его куртки пистолет и ринулся вниз – не столько по ступеням, сколько съезжая по перилам.
Его внимание приковала острая боль в ребрах – в треснувших ребрах Дафны, в тот же миг он ощутил вместе с Дафной ткань, прижатую к ее губам, и выдох через нос, когда ее, жестко схватив за локти, дернули назад и вверх; перед глазами у нее все дрожало, мелькнули смыкающиеся верхушки деревьев, но она еще услышала резкий взвизг Мойры. Потом Фрэнк почувствовал, как пятки дочери ударились об алюминиевый поручень перил, когда ее подняли над ними.
Когда Фрэнк вылетел на залитую солнцем веранду, за перилами на северной стороне стоял, лицом к нему и откинувшись назад, молодой парень в толстовке. Его руки в кожаных перчатках сжимали зацепленную за перила веревку, по которой он, очевидно, собирался съехать вниз, на склон. Мойра распростерлась на деревянной обшивке пола, волосы закрывали ей лицо.
Дафны не было.
Маррити поднял пистолет и выстрелил прямо в грудь парню.
Маррити видел, как дернулась его светловолосая голова и он сорвался с балкона. Пока отлетевшая за дверь гильза катилась по полу гостиной, Маррити подлетел к перилам и, засунув за ремень горячий пистолет, перекинул ногу, обеими руками ухватился за веревку. В этот момент с противоположной стороны каньона до него докатилось эхо выстрела. Его заглушил гул вертолета, пролетевшего рядом.
Маррити пытался перехватывать веревку руками, но сразу соскользнул, колючая бечева обожгла кожу ладоней, а ноги беспорядочно дергались в пустоте мчащегося навстречу воздуха. Приземлился он жестко, прямо на тело застреленного им мужчины, скатился с него и пополз по усыпанному листвой склону, и только сейчас глотнул воздух измученными легкими. В глазах мутилось, но он все же различил выше по склону карабкающихся вверх людей.
– А ты говорила, что женщина и девочка благополучно скрыты от взглядов мужчин, – проговорил Хинч, открывая водительскую дверцу черного BMW и спуская ноги на землю. – Ну и заварили мы кашу!
Гул вертолета «Белл», спустившегося на очищенный участок за изгородью в сотне футов позади машины, стал громче, а горячий пыльный ветер выдул весь охлажденный кондиционером воздух.
Захлопнув дверцу, Хинч поспешил прочь, не дожидаясь ответа Шарлотты. Пока он бежал, она увидела его глазами трех людей Раскасса, карабкающихся по тенистому склону к залитой солнцем дороге. Они тащили изгибающийся брезентовый сверток, в который завернули маленькую девочку.
Шарлотта не могла видеть Дафну, но помнила, как она выглядит.
Мужчины со свертком, щуря глаза от поднятого винтами ветра, заспешили вверх по дороге мимо сидящей в BMW Шарлотты. В глазах Хинча мелькнула она сама в пассажирском кресле, потом он побежал дальше, и она увидела открытые ворота в ограде по ту сторону дороги, распахнутую дверь в ярко-голубом корпусе вертолета и машущего из нее мужчину. Хвостовой винт сливался в серебристое пятно, и вертолет покачивался на амортизаторах шасси.
Когда мужчины подняли Дафну в кабину вертолета и задвинули дверь, Хинч оглянулся на Шарлотту – за машиной она заметила вскарабкавшегося по склону человека, который заслоняет глаза от бликов и поднятого винтами ветра. Это был тридцатипятилетний Фрэнк Маррити, державший в руке пистолет. Взгляд Хинча вдруг дернулся к багажнику машины, который мгновенно увеличился в размере.
Когда подумаю, что свет погас в моих глазах…
Шарлотта вслепую подняла ноги, просунула их под рулевую колонку; правая нога ударила по педали газа, мотор коротко взревел, а она уже скользнула на водительское место и ощупью передвинула рычаг переключения передач в положение переднего хода.
Глазами внимательно всматривавшегося Хинча Шарлотта видела, что машина стоит передом к склону за дорогой, поэтому она вывернула руль вправо и с облегчением поняла, что объедет край. Хинч смотрел, как Маррити обогнул машину спереди и она нажала на тормоз. Стукнувшись лбом в стекло закрытой водительской двери, Шарлотта нетерпеливо распахнула ее и выкрикнула:
– Садись, если хочешь спасти дочь!
Теперь уже глазами Маррити она увидела фары и бампер BMW, и свое склоненное лицо над косо открытой дверцей, и подбегающего сзади Хинча.
– Последний шанс! – крикнула она.
Гул вертолета стал стремительно нарастать, и Шарлотта поняла, что он готов взлететь.