– Сложный вопрос, – сказал я. – Может, я уже принял решение, выслушал вас, отказался, и вы мне стерли память.
Иван даже захрюкал от восторга, прижимая ладонь ко рту.
– Славно! Ну давай тогда я не буду от тебя требовать каких-то скоропалительных решений. Тем более ты пока еще не заслужил статус Кандидата.
– А! – сказал я понимающе. – Надо заслужить?
– Всё в этой жизни нужно заслужить. Но я от тебя ничего особенного не потребую. Ты и так работаешь на Продавца, поработай попутно и на нас. Он ведь согласился на союз?
– Да. Они принимают ваши соболезнования. И готовы на временное сотрудничество.
– Насчет постоянного ничего не сказал?
– Допустил, что оно возможно.
– Прекрасно, – кивнул Иван. – Может быть, зря мы когда-то им отказали. Но люди в ту пору были совсем дикие, появление Продавцов и сбор кристаллов вызвали бы кризис всех мировых религий, а они такие удобные… Кто ж знал, что эти засранцы войдут в альянс с Инсеками?
– Чего вы с ними-то не поделили?
– Все ответы потом, – Иван покачал головой. – Если узнаешь, кто убил Татьяну. Тогда ты кандидат в Кандидаты, задашь вопросы, получишь ответы и решишь – двигаться ли дальше. По рукам?
Я протянул ему руку, и мы обменялись рукопожатием.
– Так чьи Слуги на меня нападали? – спросил я.
– Буду выяснять, – Иван нахмурился. – Говорю же, нас достаточно много. Кто-то мог захотеть тебя убить, допросить, перевербовать. У нас нет такой жесткой структуры общества, как у людей. Но я достаточно авторитетен, в силу ряда причин, чтобы начать свое расследование. Поддержка нужна? Охрана?
– Оружие. Такое, чтобы даже Прежних могло убить.
Иван погрозил мне пальцем:
– Нет такого. И было бы – не дал. А со Слугами ты справляешься, как мы убедились. Работай, Максим. Труд сделал из обезьяны человека, а из того – суперчеловека.
Я глянул на часы. Кивнул:
– Хорошо. Загляну сейчас в Гнездо, потом вернусь к нашим.
– Всё обещанное я им уже предоставил, – сказал Иван. – Тебе точно ничего не нужно?
– Такси вызовите? – попросил я. – Вы ведь сможете списать расходы на какие-нибудь особые государственные нужды.
– Сегодня точно день смеха, – сказал Иван, отсмеявшись, похлопал меня по плечу и встал. – Вызову. Через пять минут будет ждать здесь. Эконом-класс устроит?
– Да уж хоть комфорт хотелось бы, – ответил я.
Иван ушел куда-то в сторону бульвара, по пути, как мне показалось, временами начиная смеяться.
Ну ладно, пусть день смеха. Главное, чтобы не день дурака.
Я встал и вернулся в Гнездо.
Когда через четверть часа, поговорив и пообнимавшись с Дариной (мы лишь отошли чуть в сторону от стражи, которая явно была в восторге от мирного окончания переговоров), я вышел – такси уже ждало. Старенькая японская малолитражка, так называемый «комфорт-класс», то есть чуть лучше табуретки на колесах.
Иван явно пошутил в ответ. Что ему мешало вызвать огромный бронированный мерседес? Да ничего.
Скамейки, кстати, на этом месте больше не было. Как принесли перед разговором, так и убрали.
Участок набережной был перекрыт наглухо. Стояли металлические барьеры, прохаживались полицейские (кажется, городские, не из отдела Лихачева). Но такси со мной пропустили без вопросов, после чего я заслужил уважительный взгляд таксиста.
Возле Комка появился серо-зеленый армейский фургон. Иван и впрямь решил не мелочиться, пригнал к нам машину санобработки, где, вероятно, были и туалет, и душ.
Внутри Комка тоже стало не так просторно. Внутрь шли два шланга и толстый кабель в резиновой оплетке. Появилось несколько лабораторных столов, какие-то серьезные микроскопы, приборы, устройства медицинского вида. Милана сидела за одним из микроскопов, что-то внимательно изучала.
– Ну ничего себе, – только и сказал я.
Привезли и два металлических стола. Один был чисто вымыт, на нем лежал наглухо закрытый черный полиэтиленовый пакет. Я понял, что в нем и покоятся останки несостоявшейся Прежней.
На другом столе лежал окончательно освобожденный от одежд Продавец: пробитый цилиндр, металлические стержни, части человеческого тела…
Лихачев кивнул мне. Выглядел он утомленным, как и Елена. Они сидели за еще одним столиком, в дальнем углу. Пили чай. На столе теснились судки с едой и тарелки – настоящие, фарфоровые, по виду дорогие. Иван не поскупился, еду привезли из какого-то хорошего ресторана. Между ними возвышались ополовиненная бутылка вина и опустевшая на треть бутылка коньяка.
– Это было достаточно неприятно, – пояснил Лихачев. – Решили снять стресс. Ты девочку оставил в Гнезде? Правильно, нечего ей тут делать…
Пьяным ни он, ни Елена не выглядели. Полагаю, у них был долгий опыт общения с алкоголем.
– Да мне-то что, – сказал я. – Вы закончили?
Елена кивнула:
– Очень странное тело. Я бы сказала, что это усиленный человеческий организм. Отдельное кровоснабжение гиппокампа и таламуса, они аномально развиты. В чем смысл? Печень, сердце – тоже отличаются. Эндокринная система странная, тимус не по возрасту велик. Я не понимаю, для чего всё это.
– Мне кажется, это не Прежняя, – сказал Лихачев мрачно.
– И мы не поняли причину смерти, – призналась Елена.
– Кто она такая, я узнал, – сообщил я. – Была неожиданная беседа с Иваном.
Подошла Милана, по пути сняв перчатки и одноразовый халат. Коротко сказала Елене:
– Нет, там всё обычно.
Я не стал интересоваться, что именно она изучала под микроскопом. Сел за стол и рассказал всё – начиная с неожиданного нападения Слуг и заканчивая разговором с Иваном.
Только о его предложении стать Кандидатом умолчал.
– Прекрасно, – едко сказал Лихачев. – Теперь мы не только работаем на Продавцов, которых я не люблю, но и выполняем задание Прежних, которых я ненавижу. Знаешь, что меня утешает? Вряд ли мы сможем понять хоть что-либо! Мертвая женщина, кандидат в сверхчеловеки, просто умерла! У нее организм до сих пор в таком состоянии, что хоть органы на пересадку забирай, но она умерла! Киборг находился в помещении, которое его должно защищать, но кто-то пробил в нем дырку обычным топором! Как это можно связать воедино?
– Ну только третьей силой, – признался я. – И вряд ли Высшим, для него это грубая работа.
Мы замолчали.
– И мы возвращаемся к мысли об Инсеке, – произнесла вслух Елена.
– Что я-то? – возмутился я, когда понял, что все смотрят на меня.
– Ну, из нас только ты у него был, – усмехнулся Лихачев.
Я понимал, что всё к этому идет. Но все же попытался оттянуть неизбежное.
– Давайте еще раз осмотрим Продавца?
Лихачев крякнул и плеснул себе в рюмку коньяка.
– Хорошо. На вскрытии я сегодня побывал, моя очередь браться за слесарный инструмент.
Я чувствовал, что это ничем хорошим не кончится.
Но разве у нас был выход?
Глава девятая
Милана считала меня мастером на все руки. Честно говоря, незаслуженно – я всего-то однажды при ней заштукатурил трещины в стене, а еще один раз поджал пассатижами разогнувшийся крючок на ее… ну, скажем, одежде. Иногда совсем немногое нужно, чтобы произвести впечатление.
Руки у меня, впрочем, растут из правильного места. Но глядя, как Лихачев управляется с «болгаркой», я понял, что полковник не только бумажки перебирает и пистолет чистит.
– Любите работать с инструментом? – спросил я.
Лихачев посмотрел на меня с недоумением.
– Я? Ненавижу!
– Вы так тщательно готовитесь…
Полковник ткнул пальцем в шрам на щеке:
– Доставал одного типа из машины после аварии… кусок железа отскочил. С тех пор не спешу.
А я-то думал, что это след от пули!
Я торопливо поправил защитные очки и на всякий случай отступил на шаг.
Примерившись, Лихачев включил «болгарку» и коснулся диском цилиндрического корпуса Продавца. «Болгарка» визжала, диск скользил по корпусу. Наконец Лихачев выключил пилу, отложил в сторону. Сказал:
– Что и следовало ожидать.
На металле не осталось даже царапины.
– Даже если мы его распилим, вряд ли нам это поможет, – сказал я.
– Конечно, не поможет. Но я бы хотел знать, насколько они прочные, – свирепо сказал Лихачев. – Мало ли…
– Лучше жидкость изучить.
– Я уже, – тихо сказала Милана. – Это кремнийорганический гель.
– Круто, – согласился я.
– Да ничего крутого! – Лихачев до обидного насмешливо глянул на меня. – Совершенно обычная штука. В гидравлических приводах и муфтах используется. У меня в боевом костюме тоже есть.
– А этот гель может поддерживать жизнь? – Я ткнул пальцем в голову Продавца.
– Наш не может. У Продавцов – кто ж их знает?
Лихачев взял со стола сверло, ткнул в пробоину. Подцепил комок геля, потянул – тот растянулся длинной синей соплей. Полковник посмотрел на нее с отвращением. Сказал:
– Я всю жизнь мечтал, что нам попадется какой-нибудь инопланетный артефакт. Мы его изучим и… – Он не стал заканчивать, но всем было понятно и так: «Сможем выгнать пришельцев к черту». – И вот лежит артефакт. Артефактище! Дохлый инопланетный киборг. Ну и что с того?
– Не любите вы их, – сказала Елена.
– Все они одним дерьмом мазаны, – скривился Лихачев. – Я себя чувствую полинезийским дикарем, к которому на остров упал военный самолет. И вот он пытается его изучать, детальки отрывает, обшивку царапает, керосин пробует на вкус, патрон случайно открыл и тупо смотрит на порох… А от него всё племя ждет, что он сумеет понять, как эта железная птица летала.
– Никто от вас ничего не ждет, полковник, – отчего-то я разозлился.
– Как это «не ждет»? – возмутился Лихачев.
– Вы только извините, пожалуйста, – сказал я. – Но вы человек старшего поколения. Вы привыкли к тому, что везде и всегда есть какая-то сверхзадача. Общая цель. Идеология. Глобальные планы.
– А их нет? – ледяным голосом спросил полковник.
– Извините, – повторил я. – Но их нет. Может, у коммунистов были когда-то, они верили в дружбу народов и пролетариат. И у капиталистов, когда люди верили в конкуренцию и инициативу. Но потом мы всё просрали. И коммунизм, и капитализм. В России коммунизм превратился в пародию на капитализм, а в других странах капитализм – в пародию на социализм. Вот никаких идеологий и не осталось, только жить от рождения до смерти, желательно получше.