Куколка, слава Богу, оделась – в длинную черную юбку и голубую рубашку. Юбка была слишком велика, рубашка тоже. Еще Наська явно экспериментировала с косметикой: щеки были неестественно румяные, губы алые, а под глазами – синие тени.
– Максим! – выпалила Наська и обхватила меня за пояс. – Ты мой герой! Ты победил злодеев!
– Всё ради вас, прекрасная дама, – сказал я. – Меня ждешь?
– Ага! Андрей сказал, что ты моешься. Я решила не заглядывать, тут подождать.
– Большое тебе человеческое спасибо! – выдохнул я. – Вот просто огромное!
– Ну я же понимаю, что ты человек, – снисходительно пояснила она, отлипнув. – Это мальчишки дураки. А где Дарина с Миланой?
Да уж, приватности в Гнезде – ни на грош. Тут и впрямь станешь без штанов разгуливать.
– Ты же знаешь, где, – ответил я.
– Не знаю.
– Ну так Гнездо спроси.
– Гнездо ответит, если Дарина разрешит.
– Девчонки в ее в комнате.
Мы двинулись по коридору.
– Так и думала… – вздохнула Наська. – Вам как, поспать получилось?
Был у нее в словах второй смысл? Или мне уже мерещится?
– Получилось.
– Трудно тебе, да? – Наська, скосив глаза, с любопытством смотрела на меня.
– Слушай, – не выдержал я. – Давай я тебе про сражение на Селене расскажу?
– Да ну его! – Куколка махнула рукой. – Я не люблю про сражения. «Пятого июня две тысячи четвертого года по времени Земли гарнизон Мердри-два обнаружил открытие портала над поверхностью планеты. В распоряжении гарнизона было две тактические группы стражей…» И полчаса про сражения и героизм! Надоело! Про отношения куда интереснее.
– Какие отношения? – спросил я, медленно закипая.
– Всякие! Вот твои, с Дариной и Миланой…
– У нас… – Я запнулся. – Мои отношения – это мои отношения. И я не собираюсь их рассказывать всякой… всякой…
– Ну? – подбодрила меня Наська.
По ее спокойному тону стало ясно, что мы опасно близки к ссоре.
– Всякой вредной любопытной малявке!
Наська подумала миг и улыбнулась.
– Да, я такая! А я вот рассказала бы тебе про отношения, если бы они у меня были. Но мне пока мальчишки не нравятся. Мне только один человек нравится, он очень крутой, но… куда старше меня, и он не свободен…
Она громко, театрально вздохнула.
– Наська! – выпалил я.
– Да не боись, не ты! – Она махнула рукой. – Мне нравится полковник Лихачев, потому что он настоящий полковник. Это мой идеал!
– Слушай, хватит издеваться, а? – попросил я.
Куколка потупилась.
– Ну Максим… Я хотела тебя развеселить…
– Спасибо, не получилось!
– И вообще мне полезно изучать отношения…
– Тебе полезно учиться, или чем вы там еще заняты… в прятки играть…
– Это тоже учеба.
– И уж точно не размалевываться косметикой! – добавил я. – Так, что после душа выглядишь как… как кукла!
Я демонстративно послюнил палец и потер ее щеку.
Румяна не стерлись.
– Дурак, – сказала Наська. – Я не крашусь! Это финальный цикл первой фазы заканчивается!
Я, оторопев, смотрел на нее. Ну да. Это не тенями намазано под глазами, это синяки. И румянец на щеках – нездоровый.
– Наська, извини… – Я присел, взял ее за руку. – Сам не свой. Это всё эти, отношения… Ты как себя чувствуешь? Всё нормально?
– Всё замечательно! – выпалила она.
Вырвала руку и умчалась по коридору.
Ну вот. Все-таки я ухитрился поссориться с мелкой.
Что мне стоило сказать ей две-три уклончивые фразы? Все равно она чувствует тот клинч отношений, в который я попал.
Может, даже посоветовала бы что-то. Устами младенца глаголет истина и все такое…
Я вздохнул.
Нет, разбираться в отношениях придется самому. Никто мне ничего не подскажет. Ни «настоящий полковник», ни родной папа, ни маленькая умная куколка.
Догонять Наську смысла не было. Если она не захочет, я ее в этих лабиринтах никогда не найду.
Лучше сходить к Продавцу и закончить наши с ним дела. А уж потом вернусь и поговорю с девчонкой. Пусть пока отойдет.
Глава восьмая
Я был почти уверен, что Иван ждет меня у выхода из Гнезда. Сидит на невесть откуда взявшемся стуле, заложив ногу за ногу.
Но у Гнезда никого не было. Ни охраны от Лихачева, ни зевак (иногда даже организованные группы туристов подъезжают на автобусе), ни Прежнего.
Пожав плечами, я пошел к Комку. Вспомнил почему-то бездомного любителя поэзии, ошивавшегося раньше возле памятника Низами. Ага, я запомнил имя поэта. Даже почитал немного. Ну, ничего так… наверное, на его родном арабском, или каком там еще, звучит лучше.
Надо будет заглянуть к памятнику Высоцкого, куда собирался отправиться поэтический бомж.
У Комка ждал знакомый серчер с соседнего района, парень помладше меня, ушлый и активный, день и ночь шатается по центру. То ли очень деньги нужны, то ли копит на что-то. Мы поздоровались, обменялись ничего не значащими вопросами. «Ты как?» – «А сам?» – «Лут какой-то мелкий идет». – «И не говори». – «Где промышляешь?»
Интересно, если бы я сказал, что вчера «промышлял» на Селене и убил троих Слуг – он бы счел меня психом или ушел от греха подальше? Впрочем, скорее всего и то и другое сразу.
Когда серчер закончил свою торговлю, я зашел в Комок. Продавец возвышался за стойкой, но я больше не мог воспринимать его как человека. Под одеждами, похожими на арабский бурнус, скрывался всего лишь металлический бак с синей жижей – и фрагменты человеческого тела.
– Максим, – сказал Продавец. – Ждал вас раньше!
– Извините, задержался, – сухо ответил я. – Был на Селене. Сражался. Чуть не погиб.
– Знаю, – ответил Продавец. – Рад, что вы справились.
– Я закончил расследование, – сказал я. – Вашего коллегу никто не убивал, он сам покончил с собой. У него были какие-то странные отношения с Татьяной Воробьевой, Кандидатом в Прежние. В свою очередь Татьяна была связана с группой Слуг, которые хотят вырваться из-под власти Прежних и создать свою цивилизацию вне Земли.
– Любопытно, – сказал Продавец. – Бунтующие Слуги? Помогающий им Кандидат? Невероятные отношения.
– Но это так. Татьяна приносила вашему коллеге какие-то странные кристаллы.
– Разноцветные? – быстро спросил Продавец.
– Да. В последний раз она принесла красно-оранжево-желтый кристалл… если вам это важно.
– Важно.
– Ваш коллега клал кристаллы под язык, рассасывал, это вызывало у него какие-то глюки. Наркоман он был.
– Красно-оранжево-желтый, – сказал Продавец задумчиво. – Боюсь, я бы тоже не удержался.
– И умерли бы, – сообщил я с удовольствием. – Когда он стал рассасывать этот кристалл, ему поплохело, и Воробьева умерла. Я думаю, что ее убила ваша система безопасности, она сработала, но с запозданием.
Продавец молчал.
– Ну а ваш коллега подсел на измену. Стал вопить, что ему стыдно. Пошел, сделал в синтезаторе топор из какого-то странного металла. И убил себя.
Я помедлил секунду и добавил:
– Расплескался на несколько метров…
– Это был символический акт, – тихо ответил Продавец. – Повреждение корпуса не способно вызвать смерть, как и потеря части сущности. Ему требовалось обозначить свой поступок, прежде чем прекратить жизнь. Он выбрал топор.
– Я выполнил ваше поручение, – сказал я.
– Остаются открытыми вопросы отношений моего коллеги и госпожи Воробьевой, происхождения и характеристик разноцветного кристалла, движущих мотивов Кандидата и Слуг.
– Это не входило в задание. Вы велели узнать, кто и как убил Продавца. Вы даже добавили: «И всё». Я дал вам ответ, верно?
Продавец помолчал. Сказал:
– Да. Верно. Информация дала больше вопросов, чем ответов, но вы выполнили условия сделки.
– Вы ведь всегда соблюдаете условия? – спросил я. – Без всяких уловок и хитростей?
Продавец хрипло засмеялся.
– О, да. Это интересное замечание. Вы имеете в виду, что я обещал вам возвратный мутаген, но не уточнил сроков?
– Да, – кивнул я. – Буквально сейчас пришло в голову.
– Мы соблюдаем не только букву, но и дух условий сделки, – обиделся Продавец. – Я не могу выдать мутаген прямо сейчас, поскольку занят выполнением очень важного и сложного заказа. Но вы получите его завтра утром, как только я завершу другой синтез. Приходите в это же время, Максим. Никакого обмана, обещаю.
– А поговорить? – спросил я.
– Что? – Продавец подался вперед, всматриваясь в меня.
– Вы же понимаете, как я получил информацию? – спросил я. – Я знаю, как вы выглядите. Снимите свой капюшон, налейте чая и поговорим? Просто так. Без всякой сделки.
– Зачем это мне? – спросил Продавец удивленно. – Какой в этом смысл?
– А смысл иногда появляется совершенно неожиданно, в процессе разговора.
Продавец некоторое время стоял, глядя на меня. Потом поднял руку и стянул с головы капюшон.
Тот, чью голову он носил, был пожилым, лет пятидесяти, мужчиной. Лицо скорее худое, острый нос, цепкий внимательный взгляд, вообще он выглядел очень умным и собранным. Интересно, это качества… донора? Или самого Продавца?
– И кто это был? – спросил я небрежно.
– Был и есть, – ответил Продавец. – Он жив, он мыслит, он в сознании. Для него происходящее – долгое захватывающее шоу. Это лучше, чем смерть. Верно?
– А отчего он умер? – спросил я.
– Технически он не умер, – терпеливо повторил Продавец. – Существование как человек он прекратил по причине отделения головы от тела. Но к этому моменту ему оставалось жить несколько минут. Если вы предполагаете, что мы каким-то образом вредим людям, то не правы. Зачем? Мы делаем предложение умирающим.
– Рак? – предположил я.
– Нет, мы предпочитаем делать предложения жертвам катастроф и преступлений. Его расстреляли из автомата. Он был, как это у вас называется, криминальным авторитетом. На его совести трое людей, убитых им лично, и более десяти, приказ на устранение которых он отдал. Не самая приятная личность по вашим меркам.