Я распечатал на принтере карту, положил её в рюкзак и вышел из библиотеки. Университетское кафе ещё не открылось, так что пришлось купить кофе и ан-пан[12] в вендинговом автомате. Мияги тоже взяла себе пончик, и мы вместе позавтракали в холле.
— Слушай, из чистого любопытства: как бы ты провела остаток жизни на моём месте? — спросил я у неё.
— Хм... Даже не знаю, сложно представить, — ответила Мияги и тут же беспокойно посмотрела по сторонам. — Я уже предупреждала, но всё-таки вам не стоит разговаривать со мной на людях. Все подумают, что вы ненормальный и говорите сами с собой.
— Пускай. Я ведь в самом деле ненормальный.
Окружающие и правда подозрительно косились на парня, который непринуждённо болтал, обращаясь куда-то в пустоту. Впрочем, мне было наплевать. Я даже думал, что так и надо: если жить осталось недолго, лучше уж запомниться людям чудаком, чем не запомниться вообще.
Я проглотил последний кусок, поднялся с места, и тут Мияги меня окликнула:
— Знаете, я сейчас думала над вашим вопросом. И вот... Отвечу серьёзно: если бы мне оставалось жить несколько месяцев, то, пожалуй, я бы хотела исполнить три желания.
— Ого! Ну-ка, расскажи.
— Вряд ли вам это чем-то поможет, конечно, — продолжила Мияги. — Первое: съездить к одному озеру. Второе: обзавестись своим надгробием. Третье такое же, как у вас: встретиться с человеком, который когда-то был мне дорог. Как-то так.
— Не очень понятно. Расскажи подробнее.
— Озеро — это просто озеро, но в детстве я смотрела в ночное небо над ним, и у меня захватывало дух от такой красоты. В моей жизни было мало впечатлений, так что ничего красивее я не видела. Возможно, на свете полно более живописных мест, но я знаю лишь одно — озеро с усыпанным звёздами небом над ним.
— Понятно. А что с надгробием? Ты имеешь в виду, что хочешь купить землю на кладбище?
— Да нет. Грубо говоря, мне достаточно найти большой камень и отвести ему роль своего надгробия. Тут важно, что после моей смерти оно будет существовать ещё несколько десятков лет. А по поводу человека, который был мне дорог... — Тут Мияги потупила взгляд. — Этого я вам не могу рассказать, Кусуноки-сан.
— А, так это парень?
— Ну да.
Похоже, дальше расспрашивать не стоило.
Я задумался. О ком говорила Мияги? Наблюдателем она стала в десять лет, значит, с человеком, который когда-то был ей дорог, познакомилась ещё в детстве.
— Я хотела бы с ним встретиться, даже если эта встреча принесёт мне боль и разочарование. Вот почему у меня нет никакого права отговаривать вас от того, что вы собираетесь сделать.
— Как-то совсем на тебя не похоже. Где твоя категоричность? — рассмеялся я.
— Дело в том, что о собственном будущем я не знаю ничего, — ответила Мияги.
Дом Химэно я отыскал на удивление быстро.
Сначала и не поверилось, что это он. Я подумал, что наткнулся на жилище её однофамильца, но поблизости не было других домов с табличкой «Химэно» — похоже, всё-таки именно здесь она и жила.
До переезда семья Химэно занимала великолепный особняк в японском стиле, и я тогда совершенно по-детски думал, что дом прямо под стать фамилии[13]. Однако найденное по карте и табличке жильё казалось безликим и убогим: стоит отвести взгляд, и через пять секунд забудешь, как оно выглядит.
Я бесстрашно нажал на звонок отчасти потому, что смутно подозревал: Химэно нет дома. Позвонил три раза с промежутком в три минуты, но никто так и не вышел.
Я пришёл к выводу, что вечером кто-нибудь должен появиться, а пока можно погулять где-нибудь поблизости. Я достал распечатанную в университете карту, поискал на ней места досуга. В глаза бросилась надпись: «Городская библиотека». Вот и отлично: ещё утром, в университетской библиотеке, во мне проснулся читательский голод.
Снаружи библиотека выглядела довольно чистой и приятной, но едва я оказался внутри, как сразу заметил, до чего же здание старое. Пахло плесенью, было грязно, как в заброшенной школе. Впрочем, книги не подкачали.
Я уже задумывался, какие произведения хочу прочитать до того, как умру, или, другими словами, какая литература могла бы пригодиться мне перед самой смертью, и теперь я искал именно такие книги. Не читать же перед лицом смерти бесполезные вещи и сожалеть о том, что зря потратил своё время.
Возможно, через месяц мои вкусы изменятся, но на сей раз я взялся за Пола Остера, Кэндзи Миядзаву, О. Генри и Хемингуэя. В общем, одна скукотища. Кроме того, набрал я исключительно коротких историй: наверное, мне не столько хотелось почитать именно этих писателей, сколько было лень браться за повести и романы. Вероятно, я боялся, что тексты большого объёма уже не осилю.
Когда я приступил к рассказу «Дары волхвов» О. Генри, Мияги вдруг встала рядом и заглянула в книгу.
— Хочешь совместить чтение с работой наблюдателя? — спросил я тихо.
— Можно и так сказать. — И Мияги придвинулась поближе.
Её запах меня успокаивал.
За книгами я провёл остаток дня, вплоть до шести вечера — именно в этом часу закрывалась библиотека. Иногда выходил на улицу, чтобы покурить и дать глазам отдохнуть.
Впервые мне довелось с кем-то разделить книгу; теперь я думал не только о собственных впечатлениях, но и о впечатлениях Мияги, читавшей то же место в тексте, и оттого будто погружался в рассказ глубже обыкновенного.
Потом я отправился к дому Химэно, но на звонок снова никто не вышел. Я прождал около дома целый час, прекрасно понимая, что это обратит на себя внимание соседей. Зашло солнце, включилось уличное освещение. Под ногами у меня скопилась куча окурков. Мияги с осуждением смотрела на них, и я достал из рюкзака переносную пепельницу, чтобы собрать мусор.
Сегодня придётся уйти ни с чем. Признаюсь: когда Химэно так и не появилась, я ощутил облегчение.
Наверное, на обратной дороге я не туда свернул: неожиданно по бокам от мопеда замелькали тележки с едой и бумажные фонарики. Я не сразу заметил, что оказался рядом с домом родителей: в детстве никогда не ходил этим маршрутом.
Судя по всему, в храме неподалёку проводился летний фестиваль. Я успел проголодаться, поэтому оставил мопед на парковке, купил кое-что съестное и прогулялся по площади, на которой пахло подгоревшим соусом.
На подобных фестивалях я не бывал уже лет десять: забыл дорогу туда с тех пор, как перестал видеться с Химэно. Праздник оказался очень скромным — всего десять-пятнадцать тележек с едой. Несмотря на это, вокруг царило оживление: в скудной на развлечения местности люди охотно радуются при любой возможности повеселиться.
Я взял окономияки с сосисками, как и собирался, а потом вдруг сорвался и решил приобрести по одному угощению у каждой тележки. В итоге накупил кучу всего: такояки, какигори, жареный початок кукурузы, усуяки[14], караагэ, яблоко в карамели, банан в шоколаде, шпажку куриного шашлычка, жареного кальмара, сока — и поднялся на каменные ступени.
— Зачем вам столько? — изумлённо спросила Мияги.
— Детская мечта. Одному мне не справиться, так что ты помогай, — ответил я и принялся уплетать купленное.
Мияги осторожно протянула руку к пакету.
— Спасибо, — сказала она и взяла усуяки.
На двенадцатом угощении нас обоих уже чуть ли не тошнило и от еды, и от её запаха. Желудки у нас с Мияги маленькие, и теперь казалось, будто в животы нам запихнули по волейбольному мячу. Мы так наелись, что не сразу смогли встать. Мияги вяло облизывала яблоко в карамели.
Со ступеней, где мы сидели, было видно весь фестиваль. По бокам от узкой дороги выстроились тележки с едой, два ряда фонариков висели идеально прямо, и это напоминало взлётную полосу; люди вокруг вовсю веселились... Другими словами, всё было так, как в памятный день десять лет назад.
В тот день мы с Химэно точно так же сидели на каменных ступенях и наблюдали за людьми на площади, считая, что у нас нет права к ним присоединиться. А ещё ждали: пусть явилось бы нечто, что угодно, и оправдало бы наше существование, примирив с реальностью.
Тогда Химэно предсказала, что летом, через десять лет, с нами случится что-то очень хорошее, и тогда мы оба подумаем: как хорошо жить на свете! А затем предложила: давай, мол, останемся вместе, как нераскупленные игрушки, если через десять лет не найдём себе спутников жизни.
Для меня наступило то самое лето через десять лет. Я дал обещание, но сейчас чувствовал себя скорее уценённым, нежели некупленным. Меня не просто не купили — меня сняли с продажи, и остаток жизни я должен провести именно в таком статусе.
С другой стороны, хозяев у нас обоих всё-таки не было, мы оба сейчас были одиноки.
Интересно, где сейчас Химэно, чем она занимается?
В старом храме под стрекот цикад я вновь отчаянно взывал к богам.
Время пролетело незаметно. Послышался звук скользящей по бумаге ручки: Мияги что-то писала в тетради. Фестиваль подошёл к концу, людей заметно поубавилось. Я поднял голову, убрал мусор и встал.
Тут по ступеням кто-то поднялся.
В темноте я не видел лица, но замер, разглядев силуэт.
Иногда связь между событиями совершенно незаметна, и люди называют это невероятным совпадением.
Казалось, каждая моя клеточка задрожала от радости. При каждом шаге девушки у меня в голове проносилось какое-то воспоминание о прошлом, начиная с нашей первой встречи в четыре года и вплоть до того дня, когда она исчезла из моей жизни. Конечно, она изменилась за десять лет, но, кажется, я узнал бы её в любом облике.
Когда нам стало видно лица друг друга, я хрипло окликнул её:
— Химэно...
Девушка остановилась, посмотрела на меня, и постепенно растерянность на её лице уступила место изумлению.
— Кусуноки? — произнесла Химэно всё тем же удивительно ясным голосом.