Должен признаться, что Химэно была невероятно красива даже для того, кто не мечтал о ней все десять лет. Я поневоле залюбовался её совершенным телом с правильными, чётко очерченными изгибами: ничего лишнего, всё именно так, как надо.
Даже будь мы с нею незнакомы, я бы наверняка ощутил некую горечь, поглядев на такую девушку. Пожалуй, само её существование оставило бы во мне дыру, которую трудно заполнить кем-то другим. Возможно, я бы подумал: «Эта девушка никогда не будет моей, а если так, зачем вообще жить на свете?»
К счастью, хотя бы среди пассажиров на станции у Химэно не было никого ближе меня, и эта мысль необыкновенно меня воодушевила.
— Автобус опоздал из-за дождя, — объяснила Химэно. — Прости, что заставила ждать. Давай хоть угощу чем-нибудь.
— Как-нибудь потом. В этот раз ведь я тебя пригласил, так что сегодня угощаю я.
Я заметил, что изменился не только мой внешний вид — голос тоже стал другим. Теперь он звучал на пол-октавы выше и, казалось, полностью преобразился, — я сам удивился тому, насколько приятно было себя слушать.
— Хм. Ты так говоришь, словно уверен в том, что «следующий раз» будет. — Она пристально посмотрела на меня своим ясным взглядом.
— Да. А после него ещё один, и ещё, и ещё.
— Какой честный, — рассмеялась Химэно, и я подумал, что это очень похоже на неё.
За десять лет она совсем не изменилась. В детстве Химэно именно так и разговаривала — едким тоном, не упуская случая подколоть, но с некой долей дружелюбности.
Мы спустились в подземный переход, вышли на улицу, и, когда я раскрыл зонтик, Химэно тут же отобрала его и подняла так, что мы оба оказались под ним.
— Помню, ты всё время забывал свой зонтик и неохотно залезал под мой.
— Да, так и было, — ответил я, снова завладел ручкой зонтика и зашагал, держа его над головой Химэно. — Так что теперь пусть всё будет наоборот.
— Как скажешь.
Мы зашагали вперёд под одним зонтом.
— Кстати, а позавчера тебя как сюда занесло? — спросила Химэно.
— Я искал тебя, — ответил я.
— Врёшь, — заявила она и толкнула меня плечом.
— Это правда, — сказал я со смехом.
Я решил, что всё идёт замечательно.
Химэно видела, что я выказываю к ней симпатию, и отвечала мне тем же.
Я ни на мгновение в этом не усомнился.
Даже знать не хочу, что она на самом деле думала в тот момент.
Настало время сверить ответы.
Мы пришли в ресторан, сели за столик друг напротив друга, и там я совершил невероятную ошибку. Строго говоря, неправильно считать это ошибкой. Будь у меня возможность заново прожить этот момент, я бы тысячу раз сделал тот же самый выбор. Ничего другого мне и не оставалось. Поэтому под ошибкой я подразумеваю не спонтанный выбор в ресторане, а другой — тот, что возник гораздо раньше и формировался постепенно.
Я целенаправленно и планомерно совершал ошибки, однако именно они в итоге меня и спасли. Вместе с тем я узнал причину, по которой Мияги пыталась отговорить меня от встречи с Химэно.
Я сделал заказ и тепло улыбнулся спутнице, она улыбнулась в ответ. Химэно отпила холодной воды и заявила:
— Мне хочется узнать, чем ты занимался все эти десять лет.
— Я бы лучше тебя послушал, — возразил я.
— Сначала ты, — настояла она.
Я предупредил, что ничего интересного она не услышит, и рассказал о своей жизни после младшей школы.
Интересного там и впрямь было мало. Я поведал, как во втором классе средней школы начал замечать, что постепенно теряю способности к учёбе. Упомянул, что в десять лет мог похвастаться идеальной памятью, но с годами она ухудшилась, что, обучаясь в самой престижной старшей школе, с нагрузкой не справился и поступил в самый заурядный университет. Признался, что родители были мной недовольны, всё твердили о том, насколько глупо тратить время на малоизвестный вуз, и я еле уговорил их оплатить вступительный взнос, а на учебные материалы и еду пришлось зарабатывать самому. Наконец заявил, что последний раз за кисти брался в семнадцать лет.
На рассказ не ушло и пяти минут — в моей жизни не было ничего примечательного.
— Так ты бросил рисовать... Жалко. Знаешь, мне ведь так нравились твои рисунки, — сказала Химэно.
Я вспомнил, что кое-кто отнёсся к этой новости совсем по-другому.
— Ты мне ни разу не говорила.
— Понимаешь, в детстве я воспринимала тебя как соперника. Кроме учёбы, я ничего не умела, поэтому признать, что у тебя есть какой-то талант помимо умения хорошо учиться, было выше моих сил. И всё-таки… Вряд ли ты замечал, но я часто уносила твои рисунки с собой и дома долго их рассматривала, — говорила Химэно, глядя куда-то вдаль.
— Я ведь тоже воспринимал тебя как соперницу. Учились мы одинаково, но взрослые обращали внимание именно на успехи хорошенькой девочки. Я ещё думал, что это ужасная несправедливость: мало того, что ты хорошо учишься, так ещё и красивая.
— Кто бы мог подумать, что эта девочка бросит старшую школу, — невозмутимо откликнулась Химэно.
— Бросит? — Я сделал вид, что удивился.
— Так ты всё-таки не знаешь, — улыбнулась Химэно. — Вроде об этом судачили на встрече выпускников.
— Я ни разу не был на встрече выпускников младшей школы. Думал, что нет смысла: ты бы всё равно туда не пришла.
— Правда? У меня история тоже не очень интересная...
И тут Химэно рассказала, что случилось в её жизни после того, как она бросила школу. Однако про рождение ребёнка — то, о чём я знал от Мияги, — она не упомянула. Поведала о том, что вышла замуж за выпускника-старшеклассника, сгоряча бросила школу, а с мужем не сошлись характерами, и всё закончилось разводом.
— Очевидно, я так и не повзрослела, — сказала Химэно с неловкой улыбкой. — Я никак не могла смириться с реальностью и двигаться дальше. Не выносила любого несовершенства, не умела довольствоваться малым. Мне кажется, что я совершенно не изменилась с тех пор, как в десять лет перевелась в другую школу и перестала с тобой видеться. Десять лет назад я и правда была умным ребёнком. Но, возможно, именно поэтому я возомнила, что расти дальше не нужно. До сих пор я почти та же Химэно, десятилетняя наивная девочка. Хотя все вокруг уже давно стали другими.
Химэно говорила, положив руки на стол, и я уловил какую-то боль в её взгляде.
— А ты, Кусуноки? Уж ты-то изменился за десять лет?
И тут самообладание покинуло меня.
— Не ты одна осталась прежней, — заявил я. — Я тоже совсем не изменился с тех пор, как мы перестали видеться. Все эти годы я провёл совершенно бессмысленно, в одиночестве и праздности. Казалось, мир приносил мне одни разочарования. Можно сказать, в душе я был уже мёртв. И так случилось, что несколько дней назад...
Я вполне осознавал, что собираюсь сказать, а также примерно представлял, как Химэно воспримет мои слова. Понимал, насколько глупо поступаю, и всё же не смог остановиться.
— Я продал свою жизнь. По десять тысяч иен за год.
Химэно в замешательстве посмотрела на меня, но бурлящий во мне поток было уже не остановить, и всё скопившееся разом выплеснулось наружу.
Я выложил всё. Рассказал о магазине, в котором покупают годы жизни, о том, что рассчитывал на несколько сотен тысяч за год, а получил минимальную сумму — десять тысяч иен и продал почти весь остаток жизни, оставив себе только три месяца. Признался, что с тех пор за мной ходит невидимый наблюдатель.
Я почти давился словами, и моя сумбурная речь вызывала сочувствие.
— Этот наблюдатель даже сейчас рядом со мною, хоть ты и не видишь, — заявил я и показал пальцем на Мияги. — Она прямо здесь. Её зовут Мияги, это довольно резкая, но очень хорошая девушка...
— Послушай, Кусуноки. Только не обижайся... Ты ведь понимаешь, насколько дико звучит то, о чём ты говоришь? — спросила Химэно извиняющимся тоном.
— Ещё бы, похоже на полный бред.
— Да уж, бред. Но с другой стороны, Кусуноки... На ложь это всё-таки непохоже — и то, что жить тебе осталось всего ничего, и то, что рядом с тобой сидит девушка-наблюдатель. Мы с тобой общались так много, что я сразу вижу, когда ты пытаешься меня обмануть. Поверить в твой рассказ сложно, но мне всё-таки кажется, что о продаже своей жизни ты сказал правду.
Не могу описать, как обрадовали меня её слова.
— Прости, что не сказала сразу, но я тоже кое-что от тебя скрывала. — Химэно кашлянула, приложив к губам платочек, и резко встала из-за стола. — Извини, мне нужно выйти. Расскажу после того, как поужинаем.
Она направилась к туалету, поэтому я ничего не заподозрил. Официант принёс заказанные блюда, и я с нетерпением ждал Химэно, чтобы продолжить разговор.
Но Химэно так и не вернулась.
Её не было так долго, что я забеспокоился, уж не упала ли она в обморок, поэтому попросил Мияги:
— Извини, не сходишь в женский туалет? Может быть, Химэно плохо.
Мияги молча кивнула, а вернувшись через несколько минут, сообщила, что Химэно там нет. Я обошёл ресторан, но, так и не найдя её, вернулся к своему столику и опустился на стул перед остывшей едой. Силы оставили меня, а в животе неприятно и тяжело тянуло. Пересохшее горло слегка саднило. Я схватился за стакан, но перед глазами всё поплыло, и в итоге только пролил воду на стол.
Я медленно принялся за остывшую пасту. Вскоре напротив села Мияги и начала есть пасту Химэно.
— Она даже остывшая вкусная, правда? — сказала Мияги.
Я молча жевал, совершенно не чувствуя вкуса. Когда доел, подал голос:
Скажи честно. Как ты думаешь, почему Химэно ушла?
— Видимо, решила, что у вас с головой не всё в порядке, — ответила Мияги.
Это не было ложью, но вся правда оказалась сложнее, и Мияги знала об этом. Она щадила меня, скрывая истинную причину.
Когда я оплатил счёт, на выходе из ресторана меня кто-то окликнул. Я обернулся: сзади стоял официант и что-то мне протягивал.
— Ваша спутница попросила передать вам это.