Другими словами, и тут я жестоко просчитался.
Я не захотел оставлять голосовое сообщение по телефону, поэтому отправил Вакане электронное письмо такого содержания: «Извини, что объявился внезапно, но хочешь, сходим куда-нибудь?» Я поломал голову над текстом, стараясь, чтобы вышло не слишком сухо и в то же время не создалось впечатление, идущее вразрез с тем, которое она уже составила обо мне. Наконец нажал «Отправить».
Ответ пришёл сразу же, и я немного воспрянул духом: значит, кто-то всё-таки ещё думает обо мне. Я уже собрался изменить своим принципам и немедленно ответить, но тут заметил свою ошибку.
Ответное письмо пришло не с электронного адреса Ваканы. Но это ещё полбеды, главное — на экране отобразился английский текст, сообщавший о том, что такого адреса не существует.
Другими словами, случилось вот что: Вакана поменяла электронный адрес, но не сообщила мне об этом. Видимо, решила, что нет смысла поддерживать со мной связь.
Конечно, она могла допустить ошибку, когда записывала адрес в мой телефон. Кроме того, оставалась вероятность, что сообщение о смене адреса придёт от неё с минуты на минуту.
Но я уже знал, что более вероятный вариант — первый. Прошло слишком много времени.
Похоже, я слишком долго стоял, уставившись в телефон пустым взглядом, и Мияги сообразила, что происходит. Она решительно подошла ко мне и посмотрела на экран.
— Что ж, давайте сверим ответы, — заявила она.
— Девушка, которой вы сейчас позвонили, была последней вашей надеждой. После Ваканы-сан вас уже никто не мог полюбить. Если бы вы той весной сделали хоть один шаг навстречу, то сейчас бы весело проводили время с любимой девушкой. И жизнь ваша в таком случае стоила бы подороже... Но всё-таки поздно вы спохватились. Вакана-сан уже давно о вас не думает. Более того, человек по имени Кусуноки, ни разу не ответивший на её знаки внимания, остался для неё неприятным воспоминанием, и она хотела бы утереть ему нос, показав своего нынешнего парня. — Мияги говорила бесцеремонно, как будто я не стоял прямо перед нею. — Теперь и не ждите, что вас кто-то полюбит. Удивительное дело: люди сразу видят, когда кто-то просто использует их, чтобы убежать от одиночества.
Из соседней квартиры донеслись весёлые голоса — похоже, у каких-то студентов была вечеринка. Яркий свет горел в чужом окне — готов поспорить, что моё окно никогда не выглядело настолько светлым. Раньше я старался не обращать на такое внимания, но сейчас эта картина задела меня за живое.
Тут, будто нанося последний удар, телефон разразился трелью входящего вызова: перезвонила Вакана. Я сначала решил не брать трубку, но вдруг звонки не прекратятся, так что надо ответить.
— Кусуноки-сан, вы только что звонили мне? Что-то случилось?
Вакана говорила в своей обычной вежливой манере, но отчего-то (скорее всего, из-за слов Мияги) я уловил обвиняющие нотки в её голосе.
«И чего же ты хочешь от меня спустя столько времени?» — казалось, спрашивала она.
Я постарался ответить как можно более непринуждённо:
— Извини, по ошибке нажал.
— Да? Я так и подумала. Это не в вашем стиле — звонить самому, — рассмеялась Вакана.
И опять в её смехе я уловил издёвку, будто на самом деле она хотела сказать другое: «Именно поэтому я и решила, что ты не стоишь того, чтобы я тратила на тебя своё время».
— Да, и правда. Спасибо, что перезвонила, — сказал я и завершил вызов.
В соседней квартире люди веселились на полную катушку.
Возвращаться к себе не хотелось, так что я зажёг сигарету. Выкурил две штуки, затем пошёл в соседний супермаркет; походив мимо полок с продуктами, положил в корзину упаковку с шестью банками пива, караагэ[5] и лапшу быстрого приготовления. Впервые я взял денег из конверта, полученного при продаже жизни. Наверное, заодно стоило бы раскошелиться и побаловать себя, но я понятия не имел, что в супермаркете подходит для этого.
Мияги положила в корзину безвкусные энергетические батончики и минеральную воду. Не то чтобы я удивился её выбору, однако почему-то сложно было представить, что она ест даже такую еду. Девушка по-прежнему казалась мне каким-то инородным существом, и употребление пищи — действие очень земное и человеческое — совсем не вязалось с её обликом.
В то же время... Мне вдруг пришло в голову, что мы выглядим как парень и девушка, которые живут вместе и выбрались за покупками. Глупый, но весьма приятный самообман, и я тешил себя мыслью, что прохожие так же заблуждались на наш счёт.
Надо сказать, я не воспринимал Мияги как девушку, она, скорее, была мне неприятна. Просто меня восхищала сама мысль, что можно жить вдвоём с человеком противоположного пола, вместе ходить за покупками в домашней одежде и возвращаться домой с едой и выпивкой. Я даже слегка вздыхал при виде таких парочек. Вот почему мне понравилось делать покупки вечером вместе с молодой девушкой, пусть она всего лишь выполняла свою работу наблюдателя.
В общем, радость была сиюминутная и необоснованная, но избавиться от неё я не мог.
Мияги управилась быстрее меня и расплатилась на автоматической кассе. Мы вышли из супермаркета с пакетами в руках.
В соседней квартире продолжалась вечеринка, за стеной то и дело слышался чей-то топот. Признаться, впервые в жизни меня охватила зависть. Раньше, глядя на большие компании, я лишь недоумевал, почему людям так весело быть вместе.
Теперь же, когда пришло осознание скорой смерти, общепринятая система ценностей, которую я гнул и ломал не жалея сил, в мгновение ока приняла свою естественную форму. Я страдал от одиночества, как самый обычный человек.
Скорее всего, большинство людей на моём месте бросились бы искать утешения в собственной семье. Принято считать, что семья поддержит в любой ситуации, что именно к семье нужно обращаться в трудную минуту.
Но не для всех это тихая гавань. Я не собирался общаться с семьёй в свои последние три месяца, даже если наступит конец света. Жить мне и так оставалось мало, не хватало ещё по собственной воле отправиться за порцией неприятных, болезненных эмоций.
С раннего детства младший брат только и делал, что отнимал у меня родительскую любовь. Надо отдать ему должное: он полностью меня затмевал. Брат лучше себя вёл, был выше ростом и привлекательнее. В двенадцать лет нашёл себе пару и до настоящего времени (ему исполнилось девятнадцать) не испытывал проблем с девушками. Он поступил в более престижный университет, был физически развит и на соревнованиях по бейсболу среди старшеклассников играл за питчера[6]. Брат превосходил меня во всём, к тому же двигался вперёд семимильными шагами, тогда как я не просто стоял на месте, но постепенно терял свои способности, и пропасть между нами росла с каждым годом.
Родители, ясное дело, любили его больше, а я даже не считал, что они поступали несправедливо, когда относились ко мне как к своему неудачному творению. На фоне брата я и выглядел неудачным творением. Любить нас двоих одинаково было бы как раз несправедливо, и на месте родителей я бы вёл себя так же. Что плохого в том, чтобы любить того, кто заслуживает любви, и вкладываться того, кто окупит вложения?
Я знал, что можно и не мечтать о безусловной любви и безмятежном времяпрепровождении в кругу семьи, если вернуться к родителям. Куда выше была вероятность непринуждённо влиться в компанию празднующих незнакомцев в соседней квартире.
Пока закипала вода, я пил пиво, закусывая караагэ, и к тому времени, когда приготовилась лапша, успел захмелеть. Оказывается, алкоголь служит своего рода успокоительным в такие моменты, главное — не выпить лишнего.
Я заметил, что Мияги сидит в углу и что-то пишет в тетради, и предложил:
— Будешь пиво?
Мне просто хотелось выпить в компании — неважно, чьей именно.
— Спасибо, но нет. Я на работе, — отказалась она, не отрываясь от своего занятия.
— Давно хотел спросить: что ты там пишешь?
— Записываю свои наблюдения. О ваших действиях.
— Ясно. Ну так я тебе помогу. Сейчас я пьян.
— Да, пожалуй. Похоже на то.
— И не только. Ещё я хочу выпить вместе с тобой.
— Я знаю. Вы только что предлагали, — устало откликнулась она.
ГЛАВА 5Моё будущее
Я выключил свет и в темноте допил пиво. К счастью, сегодня я опьянел в меру, и это было хорошо: чтобы оправиться от удара судьбы, не стоит подавлять чувства, лучше с головой нырнуть в отчаяние и окунуться в липкую жалость к себе.
Старая квартира в синем свете луны вдруг предстала передо мной по-иному: в летнюю ночь комната с притулившейся в углу Мияги, похожей на дзасики-вараси[7], обрела черты чего-то потустороннего, открылась мне совсем с другой стороны.
Казалось, я стою за кулисами сцены, и стоит шагнуть вперёд, как начнётся моё выступление.
Внезапно пришло понимание: да ведь мне теперь по силам всё что угодно. На самом деле затуманенный алкоголем мозг всего лишь заставил меня позабыть о собственной беспомощности и возомнить себя всемогущим, но я, конечно, решил, что изменился сам.
Я повернулся к Мияги и громко заявил:
— Я использую эти триста тысяч во благо и изменю всё к лучшему за оставшиеся три месяца.
Осушённая банка пива с грохотом упала на стол.
Я ожидал эмоционального отклика, но Мияги лишь приподняла голову от тетради на пару сантиметров перед тем как снова погрузиться в неё, коротко бросила:
— Неужели?
Я продолжил:
— Это всё-таки моя жизнь, даже если она стоит не больше трёхсот тысяч иен. Но я сделаю её ценной — ценнее, чем если бы она стоила тридцать миллионов или даже миллиардов, — таков будет мой ответ этому миру.
Во хмелю я нашёл свою речь окрыляющей.