– Благодарю вас, моя дорогая. К сожалению, этот дом словно кто-то сглазил. Одно несчастье за другим. Сначала лопнули трубы, и весь первый этаж залило водой. Потом молния ударила в дерево, оно упало на крышу и проломило ее, представляете? И все это в течение нескольких месяцев!
– Вам надо повесить в доме назар бонджук[8], – заметил Аднан.
– О, мы придумали кое-что получше. Сегодня к нам приглашен экстрасенс.
– Да что вы! – с наигранным удивлением протянула Пери.
Предмет разговора не слишком занимал ее, но она знала: надо что-то сказать. В последнее время интерес общества ко всякого рода медиумам и прорицателям рос в геометрической прогрессии. Разумеется, повальное увлечение пророками и телепатами коснулось в основном женщин, но и мужчины не остались в стороне. Вероятно, в государстве, где нестабильность всегда являлась нормой, подобное явление было закономерно. На фоне хронической политической неопределенности и отсутствия гласности маги и волхвы, как подлинные, так и фальшивые, выполняли важную социальную функцию, подменяя царившую в обществе неуверенность неким подобием уверенности.
– Все говорят, этот парень обладает поразительной силой, – продолжал хозяин дома. – Он не просто вступает в разговор с джиннами. Он командует ими. И они беспрекословно подчиняются его приказам. Джинны даже отдают ему своих жен, так что у него собрался неплохой гарем! – Произнеся последнюю фразу, хозяин фыркнул, но, заметив, что Пери слушает его без тени улыбки, внимательно на нее посмотрел. – Что случилось? Вид у вас такой, словно вы только что увидели привидение.
Пери невольно отпрянула. Она уже не раз опасалась, что по выражению ее лица люди могут догадаться о ее таинственных видениях, скрытых от посторонних глаз. К счастью, хозяин дома не испытывал ни малейшего желания слушать чей-либо голос, кроме своего собственного.
– Я знаю двух брокеров, которые постоянно консультируются с этим парнем, когда хотят купить акции. Разве это не сумасшествие, по-вашему? Экстрасенсы заправляют делами на бирже. – Он расхохотался. – Это моя жена настояла на том, чтобы его пригласить. Но не стоит ее упрекать. Бедняжка, после той жуткой катастрофы она ночей не спит – боится, что с нашим домом произойдет нечто подобное.
Около полугода назад эта новость попала в передовицы всех газет. Огромный сухогруз, трехсот тридцати пяти футов в длину, шедший под флагом Сьерра-Леоне, из-за поломки руля потерял управление, направился к берегу и вылетел на сушу, врезавшись в старинный особняк на набережной. В результате бедствия обрушилась обращенная к морю стена и великолепный балкон на южном фасаде здания.
Когда-то на этом балконе, относящемся к последнему веку Османской империи, кайзер Вильгельм II пил чай в обществе паши, известного своими непомерными амбициями и преклонением перед культурой и воинской мощью Германии. Паша распространил слух, что на самом деле кайзер является мусульманином – якобы сразу после рождения, прежде чем приложить младенца к материнской груди, ему прошептали на ухо начальные строфы Корана. С тех пор кайзер, подлинное имя которого Хаджи Вильгельм, является верным другом и неутомимым защитником ислама, и посему долг Османской империи – вступить в войну на стороне Германии.
Впоследствии на том же самом историческом балконе свел счеты с жизнью молодой наследник турецкого престола. Несчастный юноша без памяти влюбился в русскую балерину, эмигрировавшую в Стамбул после большевистской революции. Поняв, что ему никогда не удастся убедить семью принять его возлюбленную, он решил пустить себе пулю в лоб. Пуля, пройдя сквозь мозг и продырявив череп, вышла у него за левым ухом и вонзилась в стену, где оставалась нетронутой в течение трех десятилетий.
Особняк на набережной был свидетелем взлета и падения национальных героев, расцвета и упадка империи, расширения и сжатия границ. Он видел, как мечты превращаются в пыль. Но никогда за всю его богатую событиями историю здание не таранило судно. Нос сухогруза пробил стену, уничтожил картину Фахронисы Зейд и каким-то чудом остановился возле канделябра из муранского стекла. Сейчас в память о том дне с канделябра свисает миниатюрный игрушечный кораблик, дающий гостям возможность вновь и вновь вспоминать подробности этой невероятной истории.
– О, вот и вы! Мы уже боялись, что вы не приедете! – раздался женский голос за спиной Пери.
Это была жена хозяина. Она только что вышла из кухни, где отдавала распоряжения повару. На ней было изумрудно-зеленое коктейльное платье от модного дизайнера, с воротником стойкой спереди и вырезом до талии на спине. На пальце сверкало кольцо с изумрудом, огромным, как яйцо ласточки. Губы покрывал толстый слой алой помады, волосы были зачесаны назад и собраны в узел, такой тугой, что Пери невольно пришла на память козлиная кожа, натянутая на дарбуку[9].
– Пробки… – пробормотала Пери, целуя хозяйку в обе щеки.
Пробки на дорогах были универсальным оправданием для любых опозданий. Это магическое слово снимало все вопросы и недоумения. Посмотрев на лица хозяина и хозяйки, Пери с облегчением убедилась, что магия сработала и на этот раз. Они сочли объяснение вполне убедительным, в отличие от ее мужа. Ну что ж, с ним она поговорит позже.
– Не волнуйтесь, голубушка. Мы все знаем, что творится на дорогах! – пропела хозяйка и скользнула по платью Пери оценивающим взглядом, от которого, несомненно, не ускользнуло ни одно пятнышко.
– Я не успела переодеться, – сообщила Пери.
Под этим пронзительным взглядом она чувствовала себя раздетой, но в то же время, откровенно говоря, испытывала чувство, близкое к удовлетворению. Приятно было хотя бы слегка шокировать публику на этом параде сокрушительно дорогих нарядов и дизайнерских сумочек.
– Расслабьтесь, вы среди друзей, – улыбнулась хозяйка. – Но если хотите, я с удовольствием одолжу вам одно из моих платьев.
Пери представила, как проливает на шикарный наряд томатный соус. Учитывая, что сегодня явно был не ее день, подобное развитие событий казалось весьма вероятным.
– Спасибо, но я лучше останусь в своем, – покачала она головой.
– Вам надо подкрепиться! – предложила хозяйка. – Наверняка вы умираете с голоду.
– Принести вам выпить? – подхватил ее муж. – Белого? Красного?
– Вы очень добры. Но сначала я загляну в дамскую комнату, – ответила Пери.
Вслед за горничной она прошла вглубь особняка, ощущая, что взгляд мужа вот-вот просверлит дыру у нее в спине.
В дамской комнате Пери заперла дверь и, чувствуя себя совершенно вымотанной, уселась на крышку унитаза. Несколько раз вдохнула полной грудью, помассировала виски кончиками пальцев. У нее не было ни сил, ни желания выходить из своего убежища и общаться со всеми этими людьми; тем не менее она знала, что уже очень скоро ей придется это сделать. Если бы только можно было выскользнуть через окно туалета и убежать прочь от всех.
Она осторожно сняла повязку с раненой руки. Ножевой порез тянулся через всю ладонь, но был неглубок, так что зашивать его не требовалось. И все же при каждом движении он сильно болел и начинал кровоточить. Глядя на сочившуюся кровью рану, Пери невольно содрогнулась. Только теперь она наконец поняла, какой опасности подвергалась. Во рту у нее пересохло. Она вновь забинтовала руку.
Встав, чтобы умыться, она в изумлении застыла. Подножием для раковины служил огромный морской аквариум с десятками экзотических рыбок всех оттенков желтого и красного – цветов любимой футбольной команды хозяина. Все знали, что он рьяный болельщик, имеет на стадионе собственную ложу и при всяком удобном случае фотографируется с футболистами. Он даже намеревался когда-нибудь стать президентом клуба и для достижения этой цели плел сложную сеть тайных интриг.
Пери с завистью наблюдала за рыбками, которым было уютно и спокойно в их искусственном мирке, надежно защищенном от всех бурь и опасностей. По обеим сторонам раковины стояли две большие серебряные чаши с пушистыми полотенцами для рук, скатанными безупречными валиками. Повсюду на полу были расставлены зажженные свечи, язычки пламени чуть подрагивали, сладкий, слегка приторный аромат щекотал ноздри. К аромату свечей примешивался синтетический запах моющего средства, напомнивший ей о клее, который вдыхал бродяга.
Внезапно ее охватило неодолимое желание совершить какой-нибудь неожиданный и дерзкий поступок. Ей хотелось разбить аквариум и посмотреть, как рыбки будут биться в луже воды посреди осколков. В предсмертных судорогах они станут хватать ртом воздух и колотить хвостом по мраморному полу. Некоторые выскользнут в коридор и окажутся под ногами гостей, свет канделябров будет играть на их чешуйках, потом они доберутся до задней двери, пересекут террасу, и в тот момент, когда смерть покажется им неизбежной, их накроет морская волна. Море примет их как родных, их встретят старые друзья и родственники, которые все это время оставались дома, где все так скучно и привычно.
Путешественницы поведают домоседам, каково это – жить в большом аквариуме, тоскуя о беспредельности морского простора, но зато не ведая забот о пропитании. Вскоре домашние рыбки, утратившие всякую осмотрительность и разучившиеся избегать опасностей, станут добычей морских хищников. И все же они насладятся минутами свободы – блаженством, за которое можно отдать долгие годы в неволе.
Если бы только у нее был молоток… Порой собственные фантазии пугали ее.
За завтраком
Стамбул, 1990-е годы
Несчастье, произошедшее с Умутом, подобно факелу, внесенному в темную комнату, высветило все ошибки и изъяны, которые члены семьи Налбантоглу скрывали не столько от других, сколько от самих себя. Теперь, когда Умут оказался в тюрьме, в жизни каждого из них зияла огромная дыра, но они упорно делали вид, что ее не существует. То, что Менсур после ареста сына стал пить еще больше, было простым совпадением; то, что щеки Сельмы пожелтели и ввалились от усиленных постов и молитв, которым она предавалась ночи напролет, ровным счетом ничего не значило.