После этого вспыхнул короткий спор между священником и бородатым профессором, который, как поняла Пери, и был тем самым атеистом. Профессор заявил, что религия не только никогда не благоприятствовала свободным дискуссиям, но и веками играла роль Немезиды. Когда Спиноза поставил под сомнение учение раввинов, никто не восхитился мощью его интеллекта. Напротив, он был изгнан из синагоги. Столь же печальными примерами богата история христианства и ислама. Будучи поборником науки и прогресса, он может только радоваться тому, что в современном мире влияние религии становится все менее значительным, завершил свое выступление профессор.
После этого микрофон получила элегантная дама средних лет. Религия и наука никогда не были и никогда не станут союзниками, заявила она. На протяжении всей истории человечества и на Западе, и на Востоке множество философов и ученых подвергались преследованиям со стороны религиозных властей. Дама обращалась ко второму профессору, который, как поняла Пери, был не только известным ученым, но и глубоко верующим человеком.
Пожилой профессор оказался далеко не так красноречив, как его коллега-атеист. Говорил он с сильным ирландским акцентом и каждое слово произносил неспешно, словно пробуя его на вкус. С его точки зрения, никакого конфликта между религией и наукой не существует, сказал он. Если мы не будем воспринимать их как воду и масло, которым не дано соединиться, они могут идти рука об руку. Он лично знаком со многими учеными, ведущими специалистами в своих областях и при этом ревностными христианами. Как говорил Дарвин, который, как известно, никогда не был атеистом, нелепо сомневаться, что человек, верящий в Бога, может быть сторонником теории эволюции. Кстати, многие ученые, провозглашающие себя сегодня убежденными атеистами, в глубине души сохраняют веру.
Пери, так и не сумевшая отыскать свободное место, прислонилась к стене. Она не сводила глаз с Азура, который слушал выступавших, подперев подбородок рукой. На лице его светилась загадочная улыбка, каштановые пряди упали на лоб. Однако ему не пришлось долго хранить молчание. Следующий вопрос был адресован ему.
Микрофон взяла девушка из первого ряда. Как только Пери увидела ее безупречно прямую спину и черные блестящие волосы, собранные в хвост, она тотчас узнала Ширин.
– Профессор Азур, как человек свободомыслящий, я постоянно вхожу в противоречие с правилами религии, в которой была воспитана. Надменность так называемых знатоков и мыслителей не вызывает у меня ничего, кроме раздражения. Так же как и банальности, которые твердят все эти имамы, священники и раввины, на самом деле пекущиеся только о собственной выгоде. Простите за откровенность, но все это какой-то гребаный фарс. Ваша книга меня просто перевернула. О самых тонких и сложных вопросах вы говорите ясно и убедительно. Именно вы научили меня понимать других людей, сопереживать им. Скажите, когда вы пишете, вы думаете о том, кто ваши читатели?
Азур склонил голову набок, на лице его появилась улыбка, полная благодарности и участия, но этого Пери не заметила, так как внимание ее отвлекла ярко-голубая рубашка, мелькнувшая совсем рядом. Тот самый парень, который не впускал ее. Она вжалась спиной в стену, однако грозный страж и не думал смотреть в ее сторону. Сжав челюсти, он не сводил откровенно враждебного взгляда со сцены, а точнее, с одного человека на ней – профессора Азура.
Как только Ширин опустилась на свое место, парень тотчас устремился к ней, ловко лавируя через битком набитый зал. Остановившись рядом с Ширин, он наклонился к ней, как будто прося микрофон. Пери не видела, что произошло между ними, она лишь заметила, как напряглась спина Ширин. Выхватив микрофон, парень повернулся к участникам дискуссии и оглушительно заорал:
– У меня вопрос к профессору Азуру!
Лицо Азура помрачнело. Однако он кивнул, приветствуя молодого человека, которого, несомненно, хорошо знал.
– Слушаю вас, Трой.
– Профессор, в одной из своих ранних книг – насколько я помню, она называлась «Долой дуализм!» – вы заявили, что не намерены вступать в дебаты ни с атеистами, ни с теистами. И тем не менее сейчас вы занимаетесь именно этим, если только перед нами не сидит ваш клон. Скажите, что произошло? Вы ошибались тогда или совершаете ошибку сейчас?
Азур улыбнулся, но совсем не такой улыбкой, какой встретил вопрос Ширин. Теперь его лицо выражало лишь холодную уверенность.
– Вы вольны сколько угодно критиковать мои слова, Трой, если только не искажаете их смысл. Я не утверждал, что никогда не буду вступать в дебаты с атеистами и теистами. Я говорил… – Азур выгнул бровь. – Может, у кого-нибудь есть с собой эта книга? Я бы сам не прочь понять, что имел в виду.
По аудитории прокатился смех.
Ведущий протянул ему книгу. Азур быстро нашел нужную страницу.
– Вот здесь! – Прочистив горло – довольно театрально, отметила про себя Пери, он начал читать: – «Основополагающий вопрос о том, существует ли Бог, порождает множество утомительных, бессмысленных и безрезультатных споров, которые остаются таковыми, несмотря на то что в них участвуют умные и образованные люди. Мы слишком часто убеждаемся в том, что и атеисты, и теисты не готовы отказаться от гегемонии Факта. Их кажущееся несогласие повторяется, как надоедливый припев. Подобные словесные баталии, строго говоря, даже не могут называться дебатами, так как их участники, вне зависимости от выражаемой ими точки зрения, заведомо убеждены в незыблемости собственной позиции. Там, где нет вероятности изменений, нет и почвы для реального диалога». – Профессор Азур закрыл книгу, поднял голову и обвел аудиторию взглядом. – Поймите, друзья мои, участие в открытой дискуссии подобно влюбленности. – Голос его был невозмутим, жесты – спокойными и выразительными. – Когда она подойдет к концу, все ее участники должны стать другими людьми. И если вы не готовы измениться, значит вы не готовы к философским спорам. Я утверждал это в прошлом и утверждаю это теперь.
Аудитория взорвалась аплодисментами.
– Боюсь, мы уже превысили лимит времени, – провозгласил ведущий. – Еще один, последний вопрос, и мы завершаем.
Поднялся пожилой мужчина.
– Могу я спросить уважаемых участников, и верующих, и неверующих, есть ли у них любимое стихотворение о Боге?
По залу прошел оживленный гул.
– На разных этапах жизни мне нравились разные стихи, – заявил первый профессор. – Но сейчас мне вспомнились строки из «Прометея» лорда Байрона.
Титан! На наш земной удел,
На нашу скорбную юдоль,
На человеческую боль
Ты без презрения глядел;
Но что в награду получил?
Страданье, напряженье сил
Да коршуна, что без конца
Терзает печень гордеца,
Скалу, цепей печальный звук,
Удушливое бремя мук…[15]
– Боюсь, у меня не такая хорошая память на стихи, как у моего коллеги, – сказал второй профессор. – И все же я попытаюсь прочесть строфу Т. С. Элиота.
Многие пишут книги и печатают их,
Многие жаждут увидеть свое имя в печати,
Многие в ней читают только ответы о скачках.
Вы читаете многое, только не Слово Бога,
Вы возводите многое, только не Дом Бога[16].
Настала очередь Азура. Несколько мгновений, которые показались Пери очень долгими, он не произносил ни слова. Зал замер в ожидании. Наконец он заговорил:
– Я прочту стихотворение великого перса – Хафиза. Возможно, кое-где я изменю слова, ибо, как вам известно, каждый перевод – это всегда предательство любимого.
Он говорил так тихо, что Пери подалась вперед, стараясь не упустить ни слова. Она заметила, что все вокруг тоже превратились в слух.
Я так много узнал от Бога,
Что больше не могу называть себя
Ни христианином, ни индуистом, ни мусульманином,
ни буддистом, ни иудеем.
Истина открылась мне так явственно,
Что я больше не могу называть себя
Ни мужчиной, ни женщиной, ни ангелом,
ни даже чистой душой.
Закончив чтение, Азур устремил взгляд в пространство, поверх голов слушателей. Хотя он, отстраненный и от своих критиков, и от своих поклонников, не смотрел ни на кого в отдельности, Пери не могла избавиться от ощущения, что слова его обращены именно к ней.
Ведущий украдкой взглянул на часы.
– У нас осталось немного времени для того, чтобы каждый из участников сказал небольшое заключительное слово, – сообщил он. – Господа, вы могли бы обобщить свои взгляды одной фразой?
– Пожалуй, я ограничусь тем, что приведу известную цитату, – сказал профессор-атеист. – Религия – это сказка для тех, кто боится темноты.
– В таком случае атеизм – это сказка для тех, кто боится света, – парировал религиозный профессор, говоривший с мягким ирландским акцентом.
Все взгляды устремились на Азура.
– Признаюсь, я очень люблю сказки, – начал он, и в глазах его блеснули озорные огоньки. – В сказках герою часто предлагается выбрать один путь из трех. По-моему, мои уважаемые коллеги сделали неверный выбор. Один из них отрицает возможность веры, другой – возможность сомнения. Оба отказываются понимать, что человеку равно необходимы и вера, и сомнение. Неопределенность, друзья мои, – это великое благо. Мы не должны от него отказываться. И я выбираю третий путь – путь неопределенности.
– Позвольте мне поблагодарить наших уважаемых участников и объявить дискуссию закрытой, – изрек ведущий.
Явно опасаясь, что последние рассуждения Азура вызовут новый всплеск страстей, он торопливо проговорил, что сегодняшняя встреча – замечательный пример открытого и свободного обмена мнениями, отвечающий лучшим британским традициям вообще и оксфордским в частности.
– Давайте поблагодарим наших замечательных участников аплодисментами! Не забудьте, сейчас они будут подписывать свои книги, и каждый из вас сможет получить их автограф.