На улице начал моросить дождь, мелкий и теплый. Это обстоятельство ничуть не омрачило настроения Пери. Улыбаясь, она сунула в книгу листок с резюме и взглянула на часы. До следующей лекции оставалось около часа. Времени вполне достаточно, чтобы разыскать профессора Азура и попросить у него программу семинара. После всего, что она услышала о нем от Ширин, и после недавней дискуссии, от которой у нее осталось двойственное впечатление, она слегка побаивалась этой встречи.
Погруженная в мысли о профессоре, она наугад открыла книгу. Взгляд ее выхватил две строки:
Любовь! О, как с Ним сговориться нам,
Чтоб сжать в руках Миропорядок сам?[17]
Она перечитала эти слова еще раз, медленно и вдумчиво. Неужели это пророчество? Если это так, чего ей ждать? Да, отец бы очень расстроился, узнав, что она гадает по книге поэта, умершего почти тысячу лет назад.
Но Пери не считала, что, попросив совета у Хайяма, отступилась от главного отцовского правила.
– Вот почему я так люблю поэзию, – пробормотала она. – Ведь стихи тоже имеют вкус, цвет, запах, и я чувствую их так ярко. Поверь мне, Баба!
А между тем, что бы ни нагадал ей томик стихов, пора было наконец встретиться с профессором Азуром лицом к лицу.
Часть третья
Щегол
Оксфорд, 2001 год
Где искать профессора Азура, она не знала, но рискнула предположить, что найдет его на факультете теологии. Где же еще быть человеку, изучающему Бога, как не там?
Скромное и величественное, это здание эпохи Средневековья было первым в Оксфорде, которое строилось именно для учебного заведения. Издалека этот несомненный шедевр архитектуры, с его стрельчатыми арками, вытянутыми окнами и резными деревянными дверями, больше напоминал нежную акварель мечтательного художника. Вокруг витал дух какого-то сонного ожидания, словно древние камни, утомленные долгими годами безмятежности, уже грезили о переменах. Или это ей только показалось в тот день.
Внутри, оказавшись под высокими веерными сводами, она сразу почувствовала ту атмосферу духовных исканий, что витала здесь начиная с XV века. Никто не пытался остановить ее. Просторный длинный зал с готическими окнами был совершенно пуст, лишь какой-то парень сидел на полу, погрузившись в чтение. Услышав шаги Пери, он поднял голову от книги. В неярком свете, льющемся из высокого окна, черты его сначала казались размытыми, но когда Пери подошла ближе, то узнала этот узкий лоб, эти веснушчатые щеки и ярко-рыжие волосы. Тот самый парень, который не хотел пропускать ее на диспут, а потом пытался поставить профессора Азура в неловкое положение. Его имя она запомнила только потому, что в Турции есть древний город, который тоже называется Трой.
– Здравствуй! – не слишком уверенно сказала она.
– Привет! – ответил парень. Судя по улыбке, он узнал ее.
– Я видела тебя недавно в музее. Ты там работаешь?
– Да нет, просто иногда волонтерствую. Я же первокурсник, вроде тебя.
Пери ждала, когда он начнет упрекать ее за то, что она тайком пробралась на дебаты, но он либо не заметил этого тогда, либо просто предпочел не затрагивать неприятную тему. Вместо этого он завел самый беззаботный разговор, расспрашивая ее о том, откуда она приехала и какие предметы изучает. Теперь, когда Трой не ощущал себя представителем власти, он был общительным и даже дружелюбным.
– Я ищу профессора Азура, – сообщила Пери, когда в разговоре возникла заминка. – Ты не знаешь, где его кабинет?
Лицо Троя мгновенно окаменело. Когда он заговорил вновь, голос его звучал подчеркнуто равнодушно и глухо.
– Здесь ты его не найдешь. В этом здании теперь только университетские службы. А зачем он тебе?
Пери, не ожидавшая такого вопроса, не сразу нашлась с ответом.
– Я… Да так… Видишь ли, я хотела бы узнать побольше про его семинар…
– Только не говори мне, что хочешь туда записаться!
– А почему нет? – удивилась Пери.
– Потому! – отрезал Трой. – Его ведет волк в профессорской шкуре.
– Вижу, ты его не слишком жалуешь?
– С какой стати мне его жаловать? Он ведь выгнал меня. Ну ничего, это ему с рук не сойдет. Я собираюсь подать на него в суд.
– Ого! – удивилась Пери. – Я и не знала, что студенты могут подавать в суд на профессоров. А вообще-то, жаль, что вы не поладили.
– Не поладили? – насмешливо повторил Трой. – Да Азур – это сам дьявол. Мефистофель. Ты хоть знаешь, кто это?
– Конечно, из «Фауста».
То, что девушка из Турции знает о Фаусте, приятно удивило Троя.
– Послушай, я вижу, ты славная девчонка. Но ты иностранка, и тебе трудно понять, какой сумасброд этот Азур. Послушай моего доброго совета, держись от него подальше.
– Спасибо за заботу, – холодно кивнула Пери. Симпатия, которой она начала было проникаться к этому парню, улетучилась бесследно. – Но я сама решу, как мне поступить.
Трой пожал плечами:
– Разумеется, выбор за тобой. Он сидит в своем колледже. Вход с Мертон-стрит. Кабинет на третьем этаже справа. На дверях увидишь табличку с его именем.
Пери поблагодарила, хотя и удивилась в глубине души, что новый знакомый так охотно объяснил ей дорогу в обитель дьявола.
Колледж профессора находился поблизости от Хай-стрит, в конце старинной, мощенной булыжником улицы. Чтобы попасть туда, надо было войти в готическую арку и пересечь внутренний двор.
Нужный ей вход Пери нашла без труда. Снаружи на стене мелом были выведены результаты состязаний по гребле, которые недавно проводились в колледже, сверху красовался рисунок в виде двух скрещенных весел. Войдя, она увидела стенд с именами преподавателей – проф. Т. Дж. Паттерсон, Дж. Л. Спенсер, проф. М. Литзингер… и проф. Э. З. Азур, кабинет его находился на первом этаже. Пери двинулась по длинному узкому темному коридору. Наконец справа, на обшарпанной, слегка приоткрытой двери, она заметила приколотый кнопками лист бумаги:
Часы приема:
вторник – с 10 до 12, пятница – с 14 до 16
Теория: если у вас есть вопрос, приходите в часы приема.
Антитеория: если у вас возник срочный вопрос вне часов приема, оставьте его без ответа и посмотрите, что из этого выйдет.
Будьте внимательны, решая, как следует поступить в вашем случае.
Так как сегодня был не вторник и не пятница, Пери оставалось лишь уйти. Но двусмысленность вывешенных на двери рекомендаций придала ей смелости. Она постучала в дверь, что было совершенно излишне, так как она уже чувствовала: кабинет пуст. Но она все-таки постучала еще раз, просто чтобы убедиться. Внезапно до нее долетел какой-то слабый звук, явно производимый не человеком. Может, то гудел жук, призывающий самку, может, бабочка пыталась выбраться из кокона. Пери напряглась, вся превратившись в слух. Но за дверью вновь воцарилась полная тишина.
Пери охватил приступ острого любопытства, неодолимое желание посмотреть, что же там внутри. Не будет ничего плохого в том, что она на мгновение заглянет в кабинет, сказала она себе и попыталась бесшумно открыть дверь. Как назло, дверь пронзительно заскрипела.
Войдя в комнату, Пери осмотрелась по сторонам и замерла от удивления. Высокое раздвижное окно, выходящее в ухоженный сад, было наполовину открыто, и солнечный свет заливал башни из книг, рукописей, тетрадей и гравюр, громоздившиеся повсюду. Вдоль стен, от пола до потолка, тянулись книжные полки. Из угла в угол были протянуты разноцветные лески, вроде тех, на которых стамбульские хозяйки сушат белье, только вместо белья на них висели исписанные листы, прикрепленные бельевыми прищепками. Напротив двери стоял старинный письменный стол красного дерева, тоже сплошь заваленный книгами, из которых торчали бесчисленные красные закладки, похожие на языки, высунутые в комическом удивлении. Книги лежали повсюду: на диване, на кресле, на кофейном столике, даже на полу, застеленном малиновым домотканым ковром. Если бы где-нибудь существовал храм, посвященный печатному слову, он был бы здесь.
Но Пери удивило вовсе не обилие книг и не царивший в кабинете беспорядок. Маленькая птичка, желто-зеленый щегол с раздвоенным хвостом – вот то, чего она никак не ожидала здесь увидеть. Должно быть, птица залетела в комнату через окно и теперь в испуге металась из стороны в сторону, отчаянно пытаясь обрести свободу. Очень осторожно Пери подошла поближе и, затаив дыхание, протянула руку в надежде поймать пленника. Однако при виде человека несчастное создание совершенно обезумело. В панике щегол носился из угла в угол и даже несколько раз оказывался в манящей близости от приоткрытого окна, но никак не мог взять в толк, что там и есть путь к освобождению.
Решительно направившись к окну, Пери положила свой томик Хайяма на стопку книг, высившуюся на столе, и попыталась открыть окно пошире. Но старинная массивная рама, скорее всего, была закреплена сверху, потому что никак не хотела поддаваться. Глупыш-щегол, испугавшись шума, метнулся к ней и начал биться о стекло, за которым синело бескрайнее небо, такое близкое и такое недостижимое. Потом, утомившись от бессмысленной борьбы, он опустился на полку недалеко от Пери, так что ей хорошо были видны его глазки-бусинки и сверкавший в них ужас. Она смотрела на несчастную пичугу не только с состраданием, но и с пониманием. Чувство беспредельного ужаса перед враждебным миром было знакомо ей слишком хорошо.
Оглядываясь вокруг в поисках орудия, которое помогло бы ей справиться с оконной рамой, Пери почувствовала странный сладковато-горький аромат, который смешивался с затхлым запахом книг. Взгляд ее упал на бамбуковую вазу с подгнившими грейпфрутами, неуместно яркими в этой комнате, где преобладали серовато-коричневые тона. Источник сладкого запаха тоже нашелся быстро. На подоконнике, в бронзовом держателе, где уже накопилась небольшая горка пепла, дымилась ароматическая палочка.