Делая над собой отчаянные усилия, чтобы снова не залиться румянцем, Пери пролепетала:
– Да, сэр.
Взгляд его, открытый и внимательный, задержался на ней еще несколько секунд, словно он ожидал от нее совсем других слов, но, так и не дождавшись, разочаровался. Следующая его фраза была адресована уже всем.
– Представьте себе, что Бог стоит за этой дверью и вы не можете видеть Его – или Ее, – но можете слышать Его голос. Что бы вам хотелось услышать? Не пытайтесь воображать себя представителями всего человечества. Думайте только о своих собственных желаниях.
– Мне бы хотелось услышать, что Он меня любит, – сказал Адам.
– Да, мне тоже, – подхватила Кимбер. – Еще было бы здорово, если бы Он сказал, что знает о моей любви к Нему. И что Он счастлив это знать.
«Любовь… любовь…» – слово это повторяли почти все.
– А я бы хотел услышать, что Он со мной согласен и считает все эти разговоры о Нем чепуховиной, – заявил Кевин.
– Погоди, Бог же не сможет тебе ответить, если Его не существует, – возразил Ави. – Ты сам себе противоречишь.
– Я просто принял правила вашей идиотской игры, – нахмурился Кевин.
Настал черед Моны.
– Мне бы хотелось услышать от Аллаха, что рай существует, – призналась она. – И что все добрые люди попадут туда. А еще мне хотелось бы услышать, что когда-нибудь на всей земле воцарятся мир и любовь, иншаллах[22].
Азур повернулся к Пери – так стремительно, что она не успела отвести глаза и взгляды их встретились.
– А вы, Пери? Что вы хотели бы услышать из уст Бога?
– Я бы хотела, чтобы Он попросил прощения, – выдохнула Пери.
Она сама не знала, почему сказала именно это. Слова сорвались с языка помимо ее воли.
– Попросил прощения… – эхом повторил Азур. – Но за что?
– За свою несправедливость.
– За несправедливость по отношению к вам или по отношению ко всему миру?
– И ко мне, и к миру, – едва слышно прошептала Пери.
За окном одинокий лист, сорванный ветром со старого дуба, покружился в воздухе и упал на землю. Студенты молчали так напряженно, что тишина, воцарившаяся в комнате, казалась осязаемой. Наконец голос Азура нарушил безмолвие.
– Справедливость! Это слово можно истолковать по-разному. В зависимости от точки зрения толкование может измениться кардинально. История знает множество примеров, когда во имя справедливости вершились величайшие жестокости и кровопролития. Все фанатики и изуверы объявляли себя борцами за справедливость. – Его тон стал жестче. – Как видите, в ходе нашего занятия возникло два взгляда на Бога. Мы очень благодарны Кевину за то, что он принял правила нашей «идиотской игры», но его позицию мы сейчас не рассматриваем. Итак, согласно первой точке зрения, Бог есть любовь. Искать Бога – значит искать любви. Согласно второй точке зрения, которую высказала Пери, искать Бога – значит искать справедливости.
Пери судорожно сглотнула. Она обнажила свое сердце, и Азур тут же схватил скальпель и принялся препарировать его на виду у всех остальных. Если ее мнение представляется ему таким глупым, зачем он заставил ее говорить? Того и гляди, он отнесет ее к разряду фанатиков и изуверов. Уж этого она никак не заслуживает!
Но Азур, разумеется, не слышал ее молчаливого протеста.
– Вам следует быть осторожнее с таким мощным словом, как «справедливость», – продолжил он, наставив на нее палец. – Вполне возможно, что именно люди ваших взглядов делают этот мир хуже. Все фанатики схожи в одном: они живут прошлым. Как и вы!
Пери не слышала, что Азур говорил дальше, как он завершил занятие. Мысли ее путались, сердце билось, словно пойманная птица. Она боялась поднять глаза, чтобы кто-нибудь не увидел ее боль и обиду. Наконец все, включая Азура, вышли из аудитории. С ней осталась одна Мона.
– Не переживай, Пери, – сказала она, положив руку на плечо подруги. – Конечно, он был груб с тобой, но ты забудь. Ну правда, забудь, и все.
Чувствуя, как слезы застилают глаза, Пери опустила голову еще ниже.
– Не понимаю, почему он так на меня напустился, – пробормотала она. – Я думала, он совсем другой. Ширин так им восхищалась. А он оказался…
– Надменным, – подсказала Мона.
На улицу они вышли вместе.
– Если он так тебя раздражает, ты же можешь бросить этот семинар, – сказала Мона.
– Да, – всхлипнула Пери. – Скорее всего, так и сделаю. Ненавижу его.
Той ночью она почти не спала. Ее рассудок, в течение многих лет отягощенный бесчисленными тревогами и страхами, теперь был поглощен одной-единственной мыслью. Мыслью об Азуре, которую она не могла прогнать прочь, несмотря на все усилия. Что произошло минувшим днем? Быть может, профессор открыл темную сторону своего характера, которую до поры до времени скрывал, выжидая подходящего момента для удара? Или же сегодняшнее публичное унижение следует рассматривать как проявление заботы о ее интеллектуальном развитии?
Утром, зайдя в студенческое кафе, она увидела Мону и Бруно, сидевших за одним столиком. На их лицах застыло выражение взаимной неприязни. Для выполнения очередного задания Азур попросил их объединить усилия и провести вечер в библиотеке вместе. «Делитесь идеями, делитесь едой», – напутствовал он. Разумеется, он намеренно хотел сблизить Бруно, не скрывавшего своего враждебного отношения к исламу, с Моной, которая чрезвычайно болезненно относилась ко всем выпадам против ее религии. Увы, план профессора, несмотря на свою, казалось бы, благородную цель привести их к согласию, не сработал. Вынужденное сотрудничество оказалось обоим в тягость.
Пери уже не сомневалась, что на семинарах Азура нет места случайностям. Все до мельчайшей детали было тщательно продумано и подчинено общему замыслу. Каждый студент был всего лишь пешкой в шахматной игре, которую профессор вел с единственным достойным соперником – самим собой. С ролью пешки Пери смириться не могла. Она чувствовала, как в душе ее бушует ярость.
Днем позже Пери обнаружила в своей почтовой ячейке письмо.
Здравствуйте, Пери,
девушка, которая читает Эмили Дикинсон и Омара Хайяма; девушка, которая относится к жизни очень серьезно; девушка, которая никак не может расстаться со своей родной страной и повсюду таскает ее за собой; девушка, которая любит спорить не столько с другими, сколько с собой; девушка, которая подвергает саму себя безжалостной критике; девушка, которая ожидает извинений от Бога и без всякой необходимости извиняется перед другими людьми.
Вероятно, вы считаете меня омерзительным типом и подумываете о том, чтобы бросить семинар. Но если вы сейчас сдадитесь, то никогда не узнаете, насколько справедливы ваши подозрения. Разве поиск Истины не стоит того, чтобы продолжать его в любом случае?
Пери, не сдавайтесь. Помните, всякий, кто отважился «познать себя», обречен на то, чтобы «разрушить себя». Прежде всего мы должны разбить себя на части и потом из осколков сложить новую личность.
Единственное, что имеет значение, – наша собственная вера в то, что мы делаем.
Пери сунула письмо в карман, надела кроссовки и выскочила на улицу. Глубоко вздохнув, она застегнула молнию толстовки до подбородка и побежала. Все ее мышцы ныли, каждый шаг отзывался в суставах мучительной болью, но она все бежала, понемногу набирая темп и вдыхая свежий утренний воздух, пропитанный запахом влажной земли и осенних листьев, бормотала себе под нос ругательства. Самодовольный мерзавец, да кем он себя возомнил? Пусть катится ко всем чертям!
Да, в первый раз в жизни Пери по-настоящему ругалась, и каждое бранное слово жгло ей язык, как перец. И почему только она не употребляла подобных выражений прежде? Это же так здорово – бежать и ругаться одновременно. Успокаивает нервы. Помогает расслабиться.
Сообщение
Стамбул, 2016 год
Появления экстрасенса гости, сидевшие за столом, ожидали в молчании столь напряженном, что оно казалось наэлектризованным. Через открытую дверь доносился звенящий, как хрусталь, голос хозяйки, приветствовавшей долгожданного провидца.
– Где же вы были так долго? Мы вас заждались!
– Пробки! Это сущий кошмар! – ответил высокий, слегка гнусавый мужской голос.
– Да, пробки – проклятие нашего времени, – вздохнула хозяйка. – Входите, дорогой мой. Все наши гости просто умирают от желания познакомиться с вами.
Через несколько секунд экстрасенс вошел в столовую. На нем были темные брюки, белая рубашка и голубой с золотом парчовый камзол из какой-то совсем другой эпохи. Щеки его покрывала густая светлая щетина. Учитывая, как долго он добирался на этот званый обед, она могла отрасти в пути. Маленькие, близко посаженные глаза, худощавое лицо с острым и тонким носом, срезанный подбородок – все это придавало ему сходство с лисой.
– О, как много народу! – воскликнул он. – Если вы все хотите узнать свое будущее, мне придется поселиться здесь надолго.
– Мы будем только рады, – улыбнулась хозяйка.
– Полагаю, узнать свое будущее пожелают лишь дамы, – подал голос хозяин дома, сидевший в отдалении.
По его убеждению, более скучного занятия, чем слушать прогнозы о чужом будущем, трудно было придумать. Собственное будущее он творил сам. И сейчас, предоставив жене право развлекаться всей этой ерундой, он хотел переговорить наедине с управляющим банком.
– Почему бы дамам не перейти на диваны? – предложил он. – Там вам будет удобнее.
Жена его послушно направилась к кожаным диванам, экстрасенс следовал за ней.
Хозяйка подозвала горничную:
– Принесите нашему гостю…
– Горячего чая, – подсказал экстрасенс.
– Чая? О нет! Вы должны выпить чего-нибудь покрепче. Я настаиваю.
– Только после того, как закончу работу, – покачал головой экстрасенс. – А сейчас жидкость в моем стакане должна быть прозрачной, как и мой взгляд.