Теперь нужно было решить, что надеть. Это оказалось непросто. Не то чтобы она растерялась перед большим выбором. Но те немногие вещи, что составляли ее гардероб, хорошо складывались в разные комплекты, каждый из которых нужно было обязательно примерить, один за другим. Черная узкая юбка и свободная блузка, свободная блузка и синие джинсы, синие джинсы и зеленый пиджак… Ей не хотелось выглядеть как студентка. Но еще меньше хотелось выглядеть так, словно она делает все для того, чтобы не быть похожей на студентку. Наконец из груды вещей, валявшихся на кровати, Пери извлекла синюю бархатную юбку и джемпер цвета лазури, такой мягкий, что мог сойти за кашемировый. Бирюзовое ожерелье тоже хорошо подошло.
Хотя Азур ясно сказал, что приносить с собой ничего не надо, Пери не могла забыть о наставлениях матери никогда не приходить в гости с пустыми руками. Она зашла в кондитерскую на Литтл-Кларендон-стрит и купила восемь маленьких пирожных, что было крайне неразумно, так как стоили они дороже целого торта.
Выйдя из кондитерской, Пери направилась к автобусной остановке. Автобус подошел минут через пять. Не двигаясь с места, она смотрела, как его двери открылись и снова закрылись. Потом она проводила автобус глазами и пошла домой. Голубой джемпер и бархатная юбка никуда не годятся. Длинное черное платье и тяжелые ботинки. Так лучше.
Азур жил сразу за городом, на Вудсток-роуд, в местечке Годстоу. Дорога туда на автобусе занимала минут двадцать. Наверняка весной здесь очень красиво, думала Пери. Все утопает в сочной зелени, классические сельские пейзажи доброй старой Англии и живописные виды с древнего пастбища Порт-Мэдоу на проступающие вдали сказочные шпили Оксфорда никого не могут оставить равнодушным. Но сейчас за окнами стояла темнота. Когда Пери вышла из автобуса, снова повалил снег, пушистые белые хлопья падали на ее пальто и волосы. Дом Азура стоял на отшибе, соседей у него не было. Пери это ничуть не удивило. Она давно подозревала, что ее наставник – тайный мизантроп.
Это был довольно большой каменный дом с двумя входами с противоположных сторон. Определить его возраст, как, впрочем, и возраст его владельца, казалось непросто. Так или иначе, сразу чувствовалось, что у дома есть прошлое и он немало повидал на своем веку. Медленно, боясь поскользнуться, Пери шла по извилистой тропе, по обеим сторонам которой росли облетевшие дубы. Ледяной ветер пробирался ей под пальто, но дрожала она больше от волнения, чем от холода. Несколько раз она оглянулась назад, на автобусную остановку, как будто боялась, что к ночи та исчезнет. Как же она будет добираться домой? Да ладно, осадила она себя. Наверняка кто-нибудь из гостей поедет в Оксфорд и не откажется ее подбросить. Вечно она тревожится о том, как вечер закончится, когда он еще не начался.
Из окон первого этажа лился свет, теплый и золотистый, как мед. Прижимая к груди коробку с пирожными, Пери подошла ближе и прислушалась к звукам, доносившимся изнутри, – оживленным разговорам, смеху, негромкой музыке. Никто из ее друзей не слушал такой музыки, и она тоже. Так же как свет из окон, эта музыка и манила, и пугала одновременно.
Сделав еще шаг вперед, Пери услышала какой-то шорох, похожий на звук проезжающей вдали машины. Но дорога была пуста: ни автобусов, ни мотоциклов и уж тем более никаких велосипедистов в такую погоду. Рассудок, еще не ослепленный страхом, подсказывал ей, что шорох был совсем рядом. Она медленно оглянулась по сторонам. Взгляд ее упал на живую изгородь справа. Никакого движения, даже ветер не шевелил ветви. И все же Пери была уверена: кто-то – или что-то – смотрит на нее из темноты.
– Кто здесь? – окликнула она дрожащим голосом.
Внезапно ей показалось, что за кустами изгороди виднеется чей-то силуэт. Она подошла ближе:
– Трой! Это ты?
Молодой человек, бледный и смущенный, вышел из своего укрытия.
– Господи боже, как ты меня напугал! – воскликнула Пери. – Ты что, следил за мной?
– Да не за тобой, дуреха, – пробурчал Трой и кивнул в сторону дома. – За дьяволом. – Он помолчал. – А ты-то что тут делаешь?
– Ты шпионишь за профессором! – воскликнула она, пропустив его вопрос мимо ушей.
– Говорил же тебе: я собираюсь подать на него в суд. Нужно собирать доказательства.
Вот еще один человек, одержимый страстью, подумала Пери. Как все-таки странно, что в палитре человеческих страстей любовь и ненависть находятся совсем рядом, словно их разделяет один-единственный оттенок.
Из дома долетел взрыв смеха. Трой снова метнулся к изгороди.
– Умоляю, не говори им, что я здесь.
Пери нахмурилась:
– Ты не имеешь права за ним следить. Уходи. Даю тебе десять минут. Я зайду в дом, а через десять минут выйду и проверю, ушел ли ты. Не уйдешь – я расскажу о тебе Азуру. И если он не вызовет полицию, это сделаю я.
– Ого, да успокойся ты! – Трой поднял вверх руки, словно умоляя о пощаде. – Не стреляй!
Она повернулась и пошла к входной двери, украшенной витражом из цветного стекла – янтарного, оливкового и темно-красного. Когда она нажала кнопку звонка, внутри раздался звук, похожий на голос птицы. Только не сладкозвучная трель канарейки или соловья, а, скорее, пронзительный скрипучий смех попугая, потешавшегося над горе-посетителем. Шум вечеринки на мгновение стих и тут же возобновился. За цветным витражом мелькнула чья-то тень. Послышались шаги. Надо бы подновить блеск на губах, пронеслось у нее в голове. Но было уже поздно.
Дверь отворилась.
На пороге стояла женщина. Высокая, очень привлекательная блондинка с аристократичным лицом и изящной фигурой. Она окинула Пери оценивающим взглядом и растянула губы в улыбке, которая могла бы показаться приветливой, если бы не надменное выражение лица. Женщина знала, что сексуальна, и умела это подчеркнуть: темно-синее вечернее платье обтягивало безупречную фигуру, как перчатка. Уж точно не из преподавателей, подумала Пери и похвалила себя за то, что решила отказаться от голубого джемпера. Ей не хотелось иметь ничего общего с этой женщиной. Даже в оттенках синего.
Азур сказал, что его пес теперь вся его семья. Но это отнюдь не означало, что у него нет подруги. Или даже жены. Он не носит обручального кольца, но далеко не всякий мужчина считает необходимым выставлять свое семейное положение напоказ. И почему она решила, что рядом с ним нет женщины? Разумеется, есть. Как и у всех мужчин его возраста.
– Ну, здравствуйте, юная красавица, – сказала женщина и взяла из рук Пери коробку с пирожными. – Вы, должно быть, и есть та самая девушка из Турции.
Раздались торопливые шаги, и за спиной женщины появился Азур с бутылкой вина в руках. На нем был тонкий свитер стального цвета и темно-красный шерстяной пиджак.
– Пери, вы все-таки пришли! – воскликнул он, направив на нее горлышко бутылки, словно ствол крошечной пушки. – Проходите скорее, не стойте на холоде.
Вслед за ним (вернее, за ними) Пери направилась в гостиную. Стены в коридоре были увешаны фотографиями в рамках. Люди, живущие в разных частях света, смотрели на нее отчужденно и многозначительно, словно знали тайну, которую ей только предстояло открыть.
– Замечательные фотографии. Кто это снимал? – спросила Пери.
Азур подмигнул:
– Я.
– Да что вы? Значит, вы много путешествовали?
– Достаточно. В Турции, кстати, тоже был.
– В Стамбуле?
Азур покачал головой. Нет, в Стамбуле, куда все стремятся, он не был. Зато был в других местах: на горе Немрут, где по сей день стоят гигантские статуи древних богов; в православном монастыре Сумела, примостившемся на выступе скалы; на горе Арарат, за верхушку которой зацепился Ноев ковчег. Пери судорожно сглотнула, опасаясь, как бы профессор не начал расспрашивать ее об этих достопримечательностях, ни одно из которых она так и не видела.
Две противоположные стены в гостиной полностью занимали книжные полки. В центре комнаты непринужденно разговаривали элегантно одетые люди с бокалами шампанского или красного вина в руках.
– Даррен, вы не могли бы подойти? – обратился Азур к какому-то молодому человеку. – Хочу познакомить вас с одной из моих лучших студенток.
Как только Даррен подошел, Азур тут же исчез.
Даррен оказался бакалавром физики с весьма приятными, даже изысканными манерами. Он принес Пери бокал шампанского и сделал комплимент ее «необычному» акценту, вполне заслуженный, как она считала. Потом задал ей несколько учтивых вопросов, как и полагается в таких случаях, и сразу же с явным удовольствием заговорил о себе, да еще с такой скоростью, будто участвовал в состязаниях, кто наговорит больше слов за минуту. Да, он был умен, честолюбив и… отчаянно хотел ей понравиться. Пытался рассмешить, не переставая сыпал шутками, вероятно где-то прочитав, что женщинам нравятся мужчины с чувством юмора. После очередной шутки он закатывал глаза, словно хотел показать, что сам-то он вовсе не считает это смешным. Славный парень, подумала Пери. Явно из тех, кто способен любить и уважать свою девушку и не будет постоянно соперничать с ней.
Но, увы, ни одна струна в ее душе не дрогнула. Почему все так? Почему ей не может понравиться этот добрый симпатичный парень, который подходит ей по возрасту и, возможно, сделает ее счастливой? Нет, она продолжает тайно вздыхать по профессору – человеку значительно старше себя, загадочному и недоступному. Человеку, с которым у нее не может быть будущего. Любопытно все-таки, думала Пери, почему она никогда не мечтала о счастье? Почему это магическое слово, которым пестрят страницы книг и тексты песен, неизменно оставляло ее равнодушной? Нет, разумеется, она не хотела быть несчастной. Просто не считала поиск счастья главной жизненной целью. Будь это иначе, она никогда не позволила бы себе сохнуть по такому человеку, как Азур.
Она глубоко вздохнула. Смелость, которая, как ей казалось, никогда не была ей свойственна, теперь бурлила у нее в крови, как алкоголь. Она огляделась по сторонам, словно проверяя, не заметил ли кто-нибудь внезапно произошедшей с ней перемены. За всеми этими любезными фразами и вымученными улыбками, которыми принято обмениваться в приличном обществе, скрыта граница, отделяющая респектабельных людей от неудачников, вечно ищущих ссоры, и авантюристов, всегда готовых к новым приключениям. Некая грань, тонкая, как волосок, которая до поры до времени удерживает скромных турецких девушек от всех бед и грехов. Что будет, если подойти к этой черте так близко, что почувствуешь под ногами край обрыва, за которым начинается бездна, и позволить себе шагнуть в нее, отбросив все сожаления и чувствуя лишь пленительную легкость?