– Слушай, проводи меня до леска... Я в туалет хочу.
– Тебе нельзя вставать! – Внимание спасателя мгновенно переключилось с пожарища на больного.
– Ну что мне теперь, обоссаться, что ли? Стыдно же...
Парень из МЧС секунду подумал и стал вынимать из вены иглу. Действительно, человек и так натерпелся. Ничего страшного, если он на секунду поднимется, отправит естественные надобности и снова ляжет.
– Только опирайся на меня.
– Конечно, конечно...
На их уход из зоны видимости, как заметил Седой, никто не обратил внимания. Конечно, куда интересней рассматривать груду сгоревшего мусора и вынимать оттуда оружие, целые, не пострадавшие в результате взрыва бутылки вина и занятные вещи типа малахитового письменного прибора или золоченых часов...
– Далеко не заходи.
– Ага... – сказал Хорошев и прошел еще четыре шага.
Теперь, за лапником молодого ельника, их совершенно не видно.
– Будь другом, подержи меня за плечи...
Потерпевшего шатало. Делать нечего, придется подержать – конечно, подумалось спасателю, не враг работу дал, сам выбирал. Выбрал бы профессию штукатура – не пришлось бы мочащегося мужика за плечи держать.
Едва плеч Седого коснулись руки медика, он резко развернулся и мощным ударом пробил ему в пах коленом. Обезумевший скорее от изумления, нежели от боли парень успел лишь взвизгнуть:
– Ты че?!!
– Извини. – Зажав голову на тонкой шее под мышкой, Хорошев рухнул на землю, успев прокрутиться во время падения вокруг собственной оси. Почувствовав в руках омерзительный хруст шейных позвонков, он выпустил голову. – Это просто работа...
Теперь была дорога каждая секунда. Подполковник действовал, уже не думая, находясь в том состоянии, когда работаешь один в тылу врага. Мозг не ищет решения, он успевает лишь одобрять или отрицать быстро совершаемые поступки.
Сорвав с плеч мертвого спасателя куртку, он бросился в гущу ельника.
Минута... Куртка надета на плечи.
Полторы...
Через минуту-другую менты или кто-то другой заинтересуется отсутствием пострадавшего и направится к месту его лежания. Потом войдет в лес. Тревога, всеобщий шухер, поиски...
Три минуты...
Ельник заметно поредел, и сквозь него, как сквозь зеленую дымку, очень хорошо видна полоска дороги. Ничего, движение тут бойкое, он должен успеть...
Пять минут. На взмах останавливается «ЗИЛ»-«самосвал».
– В город?
– Нет, через пять километров сверток на Ельцовку. Подбросишь?
– Садись.
– Спасатель?
– Да, тут дом взорвался, угли разгребаем. Сейчас в Ельцовку мчусь, за бинтами и аспирином.
– Понятно...
Через пять километров знак – «Нижняя Ельцовка».
– Удачи!
– И тебе того же!
Куртка стаскивается с плеч и бросается внутрь сточной трубы под дорогой.
Короткий взмах руки – и, обволакивая его волной пыли, у обочины тормозит «КамАЗ».
– Брат, до Минихи!
– Прыгай.
Через пятнадцать километров – сверток на Миниху, а в заднем зеркале, на горизонте, маячит темная легковушка.
– Куда торопишься?
– Жена в Ельцовке на сносях, а акушерка, падла, в райцентр свалила! Знала ведь, сука, что вот-вот воды должны отойти!.. Сейчас в Ельцовку, за доктором...
– Так я подброшу!
– Прямо не знаю, как тебя благодарить...
Вот и поворот. «КамАЗ» врывается в поселок как ураган и останавливается у деревянного здания с табличкой «Третья поселковая больница районного...».
– Счастливого пути!
– Жене привет! И сыну!
– У меня дочь, паря!..
У раймага тоскует, привалившись к рулю, конопатый парнишка лет двадцати-двадцати двух.
– До Тернова доедем?
– Так это ж пятнадцать верст?
– Так это ж двести рублей!
В начале двенадцатого Седой появился в доме Хана.
Еще через пятнадцать минут со двора выехали серебристый джип и черный «Мерседес». Уезжали все, кто находился в доме. Иначе было нельзя. Один из тех, кто в данный момент находился в черных мешках внутри «труповозки», Фрол, был зарегистрирован по адресу: поселок Кольцово, улица Восьмого Марта, дом пятнадцать. Сыщики от уголовного розыска могли выяснить это как через десять минут, так и через несколько суток.
Но когда уходишь от погони, верить нужно в лучшее, а ожидать худшего...
Николай Иванович Полетаев посмотрел на часы.
«Пора».
Пять часов назад произошло чудо – он вышел из самого настоящего боя со специалистами Хорошева живым и невредимым. Почти не испуганным, если не считать не проходящую боль в печени после взрыва дома. По всей видимости, в тот момент, когда Полетаев спрыгнул с крыши, адреналин стал выделяться в таком количестве, что орган, отвечающий за его производство, просто вышел из строя.
Чудо произошло пять часов назад, но оно не повторится, если он будет вот так сидеть на лавочке, в сотне метров от фонтана, и не подойдет к месту встречи за пять минут до назначенного времени. Встреча не состоится, и каждый останется при своем. При таком исходе Полетаев был уверен лишь в одном – он наглухо перекроет для себя канал возможного сбыта картины и... И останется при ней. Будет еще несколько лет лицезреть пузатого, мерзко улыбающегося мальчика, стоящего на берегу какой-то лужи. «Маленький ныряльщик»... Кому он нужен?! Только тому идиоту, который придет к фонтану, где собираются педерасты, и выложит за это рисованное чудовище три с половиной «лимона» баксов!
Кстати, о фонтане... И о том, кто к нему уже подтянулся. «Сегодня день какой-то странный, – думалось Полетаеву, когда он вялой походкой приближался к засохшему источнику, – активный он, день, какой-то...»
В отличие от прошлых дней, когда на этом «пятаке» собиралось не больше семи-восьми отщепенцев, сегодня к чуду сталинской архитектуры подтянулась целая демонстрация. Около двадцати ненатуральных мужчин топтались – кто в паре, кто поодиночке – и высматривали среди своих дичь. Полетаев перехватил взгляды двоих или троих из них и понял, что так обычно смотрит обезьяна, стремящаяся что-то украсть у сородича. Отсутствующий, на первый взгляд, вид указывал на прямо противоположное – на способность ухватить добычу тогда, когда она менее всего этого ожидает. Знакомство, тюли-мюли и прочее уже потом, когда цель захвачена...
– Тьфу!.. – Николай Иванович едва слышно выматерился, твердым шагом вошел в эпицентр событий и рухнул на ближайшую лавку. В его руках была газета «Вечерний Тернов», и он, углубившись в чтение, всем своим видом решил демонстрировать праведника, попавшего в ад по недоразумению. Перепутал ворота...
Последний взгляд на часы. Если через тридцать секунд курьер не появится, значит, Николая Ивановича опять «продинамили». Прочувствовав до конца свое положение, Пролет решил обязательно найти впоследствии курьера и воздать по заслугам. Нашлет на него пару «быков», и пусть те волтузят его где-нибудь на берегу Терновки, пока тот не разучится ходить и говорить. Суки, они за эти две недели у Николая Ивановича всю кровь выпили! А сейчас еще приходится сидеть в месте, о предназначении которого знает даже второклассник! Исключено, чтобы кто-то из терновцев забрел на этот «пятак» случайно! Ис-клю-че-но!!
– Вам одиноко?
Полетаев, по движению реек на лавке, понял, что теперь он уже не один. Откинув от лица газету, он вперил в лоб пришельца рентгеновский взгляд.
– Я могу развеять вашу печаль?
– Нет. – Сжав зубы, Полетаев встряхнул газету и снова углубился в передовицу.
– Я же вижу, что вы страдаете, – с упорством маньяка протянул визави. – Хотите, я оттяну от вас тоску?
– Ты в уши, что ли, долбишься? Я же сказал – нет! Иди, у кого-нибудь другого оттяни...
А вокруг – хороводы, хороводы... Байки, ласки, легкий парфюм и шейные платочки... Николай Иванович чувствовал себя евнухом в доме терпимости. И еще этот фраер на лавке...
– Ну а картина-то хотя бы при вас?
Рука Полетаева дрогнула, и газета издала предательский хруст. Он опустил ее на колени и всмотрелся в надоедливого мужика. Сорокалетний, ухоженный тип, с хорошо уложенной прической, с явно выраженными мужскими чертами лица, которые, как правило, в подобной компании могут подчеркивать и обратное. Джинсовый костюм, слегка поношенные, но явно дорогие кроссовки «Puma». И никакого акцента, который прямо бы указывал на то, что «контакт» прибыл из-за рубежа. Через его плечо был перекинут ремень сумки, и ее толщина привела Полетаева в уныние.
– Это... вы?
– В нашем деле, Николай Иванович, лучше один раз побыть в дурной компании, чем потом всю жизнь просидеть в одиночке. Законы у нас, видите ли, разные. За какого-то «Маленького ныряльщика» могут дать такой большой срок, что... Что лучше уж один раз, да в дурной компании. Картина при вас?
Пролет поджал губы.
– Я бы с большим удовольствием посмотрел на ваш паспорт.
Во время последнего разговора «связник» Полетаева говорил, что на встречу придет швед, которого зовут Юхо. Проверка, конечно, бестолковая. Это все равно что проверять в Москве, на Казанском вокзале, документы у лица кавказской национальности. Да, он Муслим, фамилия – Чабаев. И да, он – чеченец. И что дальше? Расстрелять? Или посадить на поезд, следущий в обратном направлении?
Так и тут. Да, читал Полетаев, его зовут Юхо. Фамилия – Ларссон. И он швед. Более того, у него на шее – аляпистого вида платок с изображением пожирающих друг друга дракончиков. Все, как говорил «контакт» Николая Ивановича.
– Теперь, когда вы зачем-то изучили мой паспорт, я могу спросить – картина при вас?
– Послушайте, если вы решили, что я придурок и что я приду в это место, то неужели вы подумали еще и о том, что я сюда картину принесу? Конечно, нет. С другой стороны, я сомневаюсь в том, что в этой сумке находятся три с половиной миллиона.
– Считать придурком себя вы почему-то не хотите, а на меня обижаетесь за то, что я не привел сюда двух грузчиков с носилками. Вы хорошо представляете себе указанную сумму наличными?
– Давайте оставим эти глупости на потом? – посерьезнел Полетаев. – Как будет происходить расчет?