– Господин Бауэр приехал поменять содержимое этой тетрадки на маленького мальчика, которого кровожадный чужак когда-то увел из дома, где проживала бабушка Снежана. Та самая Снежана, в которую был безумно влюблен рядовой Волокитин... Или я ошибаюсь, Вадим?
Вернувшись к столу, Струге размял в пепельнице окурок.
– Вы гений, Гранцев. Вы знаете об этом?
Гранцев не знал. В последний момент ему даже показалось, что этот крепкий мужик издевается над ним, умело пряча сарказм за совершенно непонятными переводчику словами.
До встречи с Хорошевым оставалось полчаса.
– Нам пора собираться, дружище. – Это относилось к прокурору. – Выйди из комы, Вадим Андреевич. Наш ждут, если не великие, то важные – точно, дела. А вам, Гранцев, большое прокурорское спасибо. Если что-нибудь важное еще раз придет в голову – не стесняйтесь, звоните.
Струге хотел было дать ему визитку, но вовремя одумался. На его дорогих пластиковых карточках была изображена Фемида и золотыми буквами оттиснено: «Центральный районный суд общей юрисдикции г. Тернова. СТРУГЕ Антон Павлович. СУДЬЯ».
Разбрасываться в подобных ситуациях такой информацией было бы по меньшей мере глупо, поэтому Антон склонился над столом и написал номер своего мобильного на листке бумаги.
Полиглот уходил оскорбленный и расстроенный. Было совершенно ясно, что его знания и талант в этом заведении никому не нужны. Он зря старался и зря потратил на такси пятьдесят рублей. Каким изощренным, спокойным издевательством встретили в этом кабинете его догадки и литературные познания!
Начальник уголовного розыска ГУВД, вздохнув, поднял трубку.
– Эйхель, ты чем занимаешься?
– Бумаги перед отпуском разбираю. Да еще «гаишники» на выезде из города «Марк-2» тормознули. Если им верить, то «японец» в розыске за Приморьем. Сейчас поеду.
– Не нужно никуда ехать. – Начальник покусал ус, пытаясь самому себе растолковать, как объяснить оперу, что работа, на которую он сейчас его направит, важнее, нежели задержание автомашины, находящейся в розыске. – Ты это... спустись в «дежурку». Там от фонтана группу любителей грязных танцев омоновцы привезли... Надо помочь разобраться.
– Чего??
– Пидорков, говорю, привезли! «Чего», «чего»... Помоги протоколы по «мелкому» составить и выпни их в любвеобильные задницы!
– Опять?! – заорал пораженный ужасом Генка. – Мне смотреть на них тошно!! У меня дело стоит, Александр Егорович!! А я пойду «голубых» разводить?!
– Хватит базлать! – оборвал начальник. – Капустин в субботу разбирался? Разбирался. Ермолаев в воскресенье разбирался? Разбирался! В понедельник – Пономарев, во вторник – Рагилис! Чем в среду Эйхель лучше, нежели Пономарев в понедельник?! Начальник приказ подписал – всеми групповыми сборищами в городе отныне занимается ГУВД! Вам что, по отдельности это каждый день недели рассказывать?! Шагом марш в дежурную часть!..
Бросив трубку, он облегченно прикурил и откинулся на спинку кресла. Завтра точно такой же разговор состоится с Савицким, послезавтра с Крыловым, в воскресенье с Воробьевым, а в понедельник опять с Пономаревым...
Эйхель вошел в дежурную часть с таким видом, словно выбирал кандидата на плаху. За решеткой, вдоль стены, сидели около десятка сомнительных личностей и с привычной неприязнью рассматривали Гену.
– Думаете, свободу людей тридцатью рублями штрафа сломать можно? – нараспев проговорил один из них, по наивности думая, что это тема для разговора. – Нас на колени все равно не поставить.
– Для представителя сексуального меньшинства это более чем нелепое заявление. – Генка хотел быть беспристрастным, но все пошло кувырком с первой минуты знакомства.
По ту сторону решетки послышался возмущенный ропот и выкрики шепотом: «Что мы, не люди, что ли?!», «За что нас сюда привезли и какую статью закона мы нарушили?!».
Эйхель и сам этого не знал. Однако почти каждый день от фонтана привозили мужчин, и с той же стабильностью всем им выписывались протоколы за совершенные акты «мелкого хулиганства».
– Сорите, блин, на улицах, материтесь... – неуверенно выдавил Генка и показал пальцем на одного из узников. – Идите сюда.
От скамейки отделился прилично одетый толстячок со светлеющей на темени лысиной и подошел к Эйхелю.
– Молодой человек, разберитесь со мной в первую очередь. Это недоразумение чистой воды, я уважаемый в городе человек и попал сюда совершенно случайно. Давайте, я заплачу быстро штраф и уйду...
– Гнида продажная... – послышалось в глубине клетки.
Эйхель велел помощнику отомкнуть замок и повел «случайного гражданина» к себе, на второй этаж.
Через час часы покажут семь вечера. Около двух часов разбираться с этими, «свободолюбивыми». А потом ехать на КП «Стела», где бдительные сотрудники ГИБДД умудрились задержать машину, которая в розыске во Владивостоке. Банальный подсчет человеко-часов, выполняемых капитаном Эйхелем за сегодняшний день, дает поразительный результат. Домой он попадет не раньше двенадцати ночи.
– Ладно, гражданин... – Гена распахивает папку. – Начнем и быстро закончим. Ваши фамилия, имя и отчество.
– Полетаев Николай Иванович. Вы поймите, начальник, я сидел на лавке и ждал женщину! Если бы я знал, кто на этой лавке собирается... Может, она поэтому и не пришла, как думаете?
– Как, вы сказали, ваша фамилия?..
– Полетаев. Полетаев Николай Иванович. Вы только скажите, куда идти и где платить штраф. Как за нарушение ПДД? В Сбербанк?
Эйхель покусал губу. Как-то сразу позабылись и «Марк-2», и раздражение, и усталость. Полетаев... Вот это да. Не знаешь, где найдешь, где потеряешь...
– А где вы проживаете, Николай Иванович?
– За городом, в своем доме. – Николай Иванович назвал адрес. – Но мой дом, к сожалению, подвергся нападению, я об этом сообщал, да и вы, наверное, в курсе. Сейчас в гостинице живу, пока ремонт идет.
– Понятно...
По крайней мере, день не прошел даром. Есть возможность помочь Пащенко, а это значит, что хотя бы один плюс в копилку сегодняшнего рабочего дня положить можно. Прокурор просил, в случае обнаружения Полетаева, не заниматься самодеятельностью и не проявлять ненужных инициатив. Ну что ж, он так и сделает. Сейчас для проформы испишет бланк объяснения, который потом окажется в урне, позвонит Пащенко и, когда тот приедет, выпустит Полетаева. Просьба выполнена, Полетаев оказывается в руках прокурора вместе со своим «достоянием». Узнать бы, что за «достояние», которым он не хочет делиться с государством...
Но нельзя. Раз Вадим Андреевич сам не сказал, значит, не нужно и нос свой совать в чужие тайны. Секреты хороши, когда они не являются достоянием прокуратуры.
Закончив с писаниной, Эйхель, вопреки ожиданиям Николая Ивановича, вернул его в клетку. Единственным утешением стали слова оперативника о том, что «сейчас по базе данных информационного центра вас проверим и отпустим». В дежурке, на стене, висели часы. Они показывали Николаю Ивановичу время, заставляя волноваться все сильнее и сильнее с каждой минутой. До встречи с курьером у банка «Империя» оставалось каких-то полчаса. Он успеет, если его выпустят не позже чем через пятнадцать минут...
Быстро поднявшись к себе, Генка набрал номер Пащенко...
«Волга» со Струге и Пащенко находилась на полпути к кинотеатру «Искра», когда в кармане прокурора снова зазвучал Чайковский. Через секунду, заглушая ее, в пиджаке судьи заиграла электронная версия «Желтой подводной лодки» «Битлз».
– Они что сегодня, с цепи все посрывались?! – изумился Пащенко, свободной от руля рукой шаря в кармане.
– Слушаю, – ответил более ловкий Струге.
– Это Гранцев, Антон Павлович! Узнали?
– Да как вас не узнать?! Слушаю вас!
– Понимаете, я провел небольшой анализ и понял одну простую истину. Эти отрывки текста разбросаны по тетради не бессмысленно, а являются частями общего текста, который мог быть сознательно скрыт от глаз. Взору представляется лишь видимая часть айсберга, а основная часть информации находится как раз в промежутках, обозначенных пробелами...
– Да!! – рявкнул Вадим.
– Это я, Вадим Андреевич, Гена!
– А-а! Привет, старина! Слушаю тебя...
– Тут такое дело... Вы меня о Полетаеве спрашивали. Ну, пощекотать, где нужно, поспрашивать... Он сейчас у меня в «дежурке» сидит.
– Что?! – Вадим едва не выронил трубку из рук. – За что его?!
– Да так... Пел немузыкально, рисовался...
– Отлично! Умница, Гена, держи этого пассажира в вагоне, пока я не приеду!
– Да нет вопросов! Кроме одного...
– ...Если вы говорите, что знаете, о чем в тексте идет речь, то это, кроме Бауэра, может знать еще кто-то! – тараторил Гранцев в ухо судье. – Значит, немец ехал в Тернов, чтобы показать записи этому человеку. Знаете, я не силен в тонкостях сыска, но мне кажется, что тут попахивает банальным шантажом...
– ...Какой вопрос, Гена?!
– Что за «достояние» этот тип прячет от страны? – осторожно справился Эйхель.
– Картину, Гена! Баснословно дорогую картину! Из-за нее убили человека, и произошел целый ералаш событий! Если выгорит дело, свою ветку из лаврового венка ты получишь обязательно! Я гарантирую тебе это! А сейчас ни в коем случае не выпускай его, понял?! Ты понял, Эйхель?!
– Вы просто молодчина, Гранцев! – Антон впервые в жизни видел такого настырного и одновременно, что крайне редко, умного молодого человека. – Вы просто молодец!!
– Антон Павлович... – Голос переводчика был глух и потому странен. – А кто это рядом с вами разговаривает?..
– Это Вадим Андреевич.
– Он сейчас сказал – «Эйхель»?..
– Да, – подтвердил Струге. – Совершенно верно. Эйхель – это фамилия нашего оперативника из ГУВД. Да вы слышали об этом человеке! О нем Мариноха говорил. А в чем дело?
– Я только сейчас подумал... «Эйхель» переводится с немецкого как «желудь»...
Повесив трубку, Генка сжал челюсти так, что у него побелели желваки. Он подошел к сейфу, вынул пистолет, сунул его за пояс, в «летнюю», невидимую, кобуру, захватил запасной магазин и вышел из кабинета.