Жители деревни давно убедились, что их стены не промокают, хоть южная и западная сторона квадрата школы стояла на сыром болотистом грунте, а с севера и на северо-запад прямо под стеной тёк болотный ручей. Три этажа, выхваченные в другой эпохе, перенеслись во времени, но так и не стали частью этого мира, и школа способна была выдержать подъём воды без вреда для кирпичной кладки. Но уровень воды грозил подняться выше подоконников, и вот тогда ничего хорошего ждать не приходилось, тем более, хворост запасали именно на нижнем этаже, в огромном спортзале...
Закрытой картой была судьба ребят, ушедших в 'Солнечный'.
Южный тепловой коридор с дождём, громами и молниями мог пройти восточнее лагеря, не задев его, как не задел школу северный поток холодного воздуха, но это были только предположения. Ни у кого не было сомнения, что школу нужно покинуть в ближайшее время, не дожидаясь наступления морозов. Сколько будет шуметь непогода - неизвестно, но привычный уклад уже нарушился, готовить пищу приходилось внутри школы и здание провоняло рыбной шелухой; с остальными нуждами тоже возникли нешуточные проблемы.
В ручье под стеной школы был устроен рыбный ставок: это когда рыба содержится в проточной воде, но не выплывает за перегородки. Ребята приносили улов, большую часть добычи деревня съедала, но часть отловленной рыбы выпускали в ставок пастись на свободе. Но в первую же грозовую ночь дежурные вовремя сообразили, что, если не поспешат и не достанут рыбу, она поверху уйдёт на волю - так стремительно поднималась вода в болоте. И дежурные прочесали ставок сачком и выбрали рыбу, высовываясь в окна коридора.
У девушек работа валилась из рук, они пугались грозовых раскатов и ещё больше ослепительных разрядов молний, после которых пламя лучин и костра казалось тёмным и глазам требовалось привыкать заново к скудному освещению. Вряд ли кому-то доводилось пережидать грозу в таком огромном, пустом и гулком здании, каким была школа. К тому же, здание смотрело на мир сотнями окон, зашторить которые было нечем, а короткие жалюзи не спасали. Вспышки молний, как огонь гигантской сварочной дуги, освещали классы, лестницы и коридоры. В спальнях нечего было и думать о сне: поминутно сверкало и вспыхивало, гром взрывался, рокотал и усиливался эхом от стен, перекатываясь по гулким этажам. Через несколько часов этой пытки десятники объявили срочные работы, и парни с девушками освободили от вещей внутренние помещения без окон: книгохранилище, музей Великой Отечественной войны, опустевшую костюмерную и две узкие лаборантские комнаты рядом с кабинетом химии.
Алина заняла для девушек бывшее книгохранилище. В нём раскаты грома слышались приглушенно. Ребята тоже разошлись; кто набился в каморку столяра, кто в лаборантские, кто ушёл подремать в бывший музей. Пережидать непогоду пришлось за закрытыми дверями, словно загнанными в норы. Сидеть всё время не получалось, нужно было работать, и Алина нашла и раздала работникам наушники и беруши, собранные в шкафчиках младших учеников, потому что особо сильные раскаты грома вызывали временную глухоту. Таня Гонисевская призвала следить за тем, чтобы из ушей не пошла кровь - это был бы очень тревожный признак.
Некоторые парни стали напрашиваться к девушкам в книгохранилище - им просто хотелось побыть в относительной тишине. Они устраивались на бывших книжных стеллажах вдоль стен, смотрели на пламя лучин, на работающих хозяек, и засыпали. Приходилось через час-другой их расталкивать, потому что в тихую внутреннюю комнату шли другие парни, ошалевшие от чудовищных разрядов и грохота. В книгохранилище было тесно от собравшихся людей, душно и тепло. Над поставцом с лучинами висела пёстрая и странная с виду конструкция: квадратный раструб из ватмана собирал копоть от горевших лучин и соединялся с чередой пластмассовых цветочных горшков с вырезанным дном. Горшки были вставлены один в другой и подвешены на продетой через них верёвке, закреплённой высоко под потолком в вентиляционном отверстии. Конструкция служила вытяжной трубой, и другим концом эта составная труба втыкалась в вентиляционный канал в стене, а зазоры между трубой и отверстием хорошенько заткнули тряпками, потому что и в вентиляционных каналах грохотало. Волей-неволей приходилось изобретать на ходу, постоянно приноравливаясь к меняющимся условиям.
Неровно горел камин в коридоре перед дверями спален, в его трубу время от времени захлёстывал дождь.
В деревне принялись делать то, что откладывали до сих пор за неимением времени. Алина усадила парней шить зимнюю обувь; девушкам оказалось не по силам прокалывать толстые слои ткани. Девушки кроили заготовки для бурок, жалуясь на то, что у парней большие ступни, лоскутов уходит много, и кому-то обуви может и не хватить. Алина подсказала пустить на стельки ковёр ручной работы из музея, а внутренний слой бурок кроить из старых, но дебёлых, шерстяных домотканых покрывал. Это частично решило проблему нехватки материала. В пошиве бурок преуспел Лёха. Крепкими пальцами он терпеливо протыкал шилом заготовки, простёгивал их и как следует затягивал лавсановую нитку в шве, что тоже требовало силы. Алина и девушки нарадоваться не могли на работу Лёхи. Танюшка рассталась со Стопногой, - он ушёл с мастерами в лагерь, - и снова подобрела к Алексею.
Влад Карнадут занялся сооружением плота. Для этого парни разбирали пол в спортивном зале, морщась и приседая от особо сильных ударов грома. Поплывёт ли плот - никто не знал. В конце концов, Алина настояла спустить плот на воду рядом со школой. Парни были против: доски намокнут, тяжело будет нести плот даже в разобранном виде к Большой реке, но Алина возразила, что, если плот не поплывёт, его никуда не придётся нести.
Дождались недолгого затишья. Плот на воде держался. Между досками заложили все имевшиеся в спортзале мячи. Было бы неплохо отправить туда же пластиковые бутылки, но этого добра в школе всё равно было недостаточно, чтобы наверняка удержать двойной настил из досок в плавучем состоянии, да и бутылками постоянно пользовались.
На плоту поместились шесть человек и кое-как научились заходить на него и располагаться, чтобы он был равномерно нагружен. Но плот осел и черпал воду. Было ясно, что поплывут, стоя в ледяной воде. И поплывут ли?
Буря снова загнала всех под крышу, и попытаться управлять плотом, проплыв вокруг школы, не успели.
Алина смотрела на эти приготовления, мяла фаланги пальцев и страдала от плохих предчувствий: ей плот казался ненадёжным. Она предложила устроить паромную переправу, натянуть верёвки от берега до берега реки. Но подходящих верёвок в школе не было. Алина настаивала, парни лениво возражали - выкраивали время 'на подумать' и, в конце концов, пообещали помозговать, как подстраховать переправу. Карнадут, руководивший работами, вспомнил, что есть ещё способ заякорить паром на середине реки, и подруливать на привязи к середине переправы, а затем, как маятник - рулить к другому берегу, что явно будет тяжелее, но так делалось... Это был хоть какой-то вариант.
Плотовщики убрались на жилой этаж, сушили одежду и обувь, и бурно обсуждали, из чего сделать якорь. Алина прислушивалась к их разговору, и шила из теннисной сетки спасательное кольцо, предупредив, что не отпустит первых плотовщиков, на надев на них хоть десяток пустых пластиковых бутылок, вшитых между слоями сетки. На этом они поладили.
К концу третьего дня всё было готово для испытания плота на Большой реке. Уже лежали длинные шесты, корявые кое-как стёсаные вёсла (топор был один, а мастеров управляться с топором ещё меньше), и якорь из срезанного металлического спортивного инвентаря. Скрутили в бухту верёвки, которые сплели из канатных волокон, разобрали доски плота, связав их для переноски, позаботились об инструменте...
И никуда не двинулись.
Гроза, притихшая ночью, обрушилась на лес с новой силой. Нести железную трёхрогую перекладину, которая должна была послужить якорем, было невозможно. Даже выходить за стены было опасно.
Вечерело, когда в небе, наконец, всё успокоилось, и гром ворчал далеко в восточном направлении.
Десятники планировали завтрашний день. У Алины была одна мысль насчёт таинственных температурных коридоров, и она, дождавшись своей очереди, взяла слово:
- Я предлагаю рыскунам пройти по берегу Большой реки против течения и, возможно, идти придётся далеко. Идти и осматривать берег.
- Против течения? - удивились десятники.
- Ты думаешь о северном следе? - догадался Карнадут.
-Путь температурной аномалии... А в этом есть смысл! - отозвался комендант Денис Понятовский, тоже вспомнивший о полосе холода, по диагонали делившей квадратную территорию 'Солнечного'.
- Куда ушёл южный след, мы в общих чертах представляем. Прямая линия юг-север упирается в берег Днепра где-то вот здесь. - Денис провёл по карте тем, что нашлось под рукой, а под рукой у него оказался нож, вытянутый из чехла, крепившегося к поясу. Алина нож не одобрила, отвела руку Понятовского, и живо положила на карту согнутый в длину бумажный лист - кромкой вместо линейки, которая куда-то запропастилась, а в свете лучины попробуй ещё, отыщи... Денис ткнул пальцем в то место, где обведённый фломастером изученный участок реки кончался, и начинался лёгкий пунктир: предполагаемые очертания берега, куда ещё не ходили из-за бурелома.
Алина кивнула:
- Если наша карта правильная, а она в смысле компасных направлений правильная, то южный коридор проходит далеко от 'Солнечного'. Может, хоть в лагере не кошмарило так, как у нас. Если рыскуны пойдут против течения Большой реки, они узнают, дотянулся ли сюда северный след. Возможно, причина местных гроз в том, что два температурных потока чуть отклоняются и сходятся где-то близко.
Алина никому не говорила про полосу наледи поперёк могучей реки, которую видела собственными глазами, когда осматривала окрестности из лагеря. Она втайне надеялась, что Большую реку тоже где-то подморозило, но решила, что рано обнадёживать, пусть лучше разведчики проверят это. Она замолчала и внимательно рассматривала самодельную карту окрестностей, над которой потрудились все разведывательные экспедиции. На карту нанесли не только лес, болото и стёжки, протоптанные в нём, овраги и заводи, но и начало звериных троп, уходивших в чащу, места охоты на птицу, рыбные угодья, соляной пласт, выход слоя глины, россыпь камней, редких на этой песчаной земле, родник, кусты орешника, группы берёз и клёнов (весной будет сок), грибные места и буреломы, в которых добывали сучья для костров, отламывая их ударами тяжёлой самодельной кувалды (единственный топор берегли).