Но у Пашки глаза налились слезами. Левант заметил, успокоил:
- Ладно, мы с Игорем пойдём, встретим. Димка, ты пойдёшь?
- Угу.
- Чапля, а ты?
- А что я?
Тому было всё равно, что делать. Что скажут, то и станет делать.
Слава Левант размышлял, что им сейчас не до почётного эскорта, время дорого, до прихода Алины успеть бы помозговать, как работает система подачи тепла на корпуса...
Спросил Стопногу:
- Ты со своим покойником разобрался?
Паша глубоко выдохнул:
- Завтра.
- На кой он тебе нужен? Его похоронить надо до прихода людей. Прикинь, что праведный Елик скажет? Он тебя на костре сожжёт. Посреди центральной аллеи.
- Я сделаю это ради Тани. Деревне нужен хирург, мало ли что, и я не хочу, чтобы это была Танюшка. Резать - не женское дело.
- Ффф... - потянул Левант, - страшный ты человек, Стоп-нога. Но теперь понятно. Ради женщины мужики даже живых вскрывали. Я думал, ты из дурного любопытства.
- Нифига себе, любопытство! - возмутился Пашка. - У меня руки трясутся, как только подумаю, что надо взяться за это дело...
- Паша, возьмись. Ты пронзительно прав. Если что надо, в смысле, из инструментов - обращайся. Но ассистировать я тебе не буду, и не проси.
...Ребята первые два дня в лагере отрывались по-полной: катались на роликах, на скейтах, гоняли по дорожкам на велосипедах, играли в мяч, а вечером уходили в павильон, заставленный теннисными столами, и резались в настольный теннис в свете пары фонарей, пока не начинали стучать зубы от холода. В стеклянном павильоне было очень холодно: северный температурный след давал о себе знать, и это здание стояло как раз на пути северного потока.
Только к концу второго дня мастера вспомнили, для чего их сюда послали, и развели бурную деятельность. Трудились, поднимая глину с речного берега: это было бы не очень далеко, если по прямой, но прямого пути не существовало. Со стороны реки крутой склон холма весь порос дикой малиной и лесным шиповником, и эти заросли вплотную подступали к лагерю. Мастера потратили время и силы, втроём втаскивая глину наверх, подавая её в подкоп под оградой, а уж дальше по окультуренной территории Стопнога возил груз в садовой тележке в противоположный конец лагеря.
Они сложили печь в административном корпусе. Работали вчетвером с раннего утра, справились только к темноте: вывели прямоугольную колонну печи с поворотом дымового канала для сохранения тепла. Предусмотрели колосники, заслонки-вьюшки и отверстия для чистки сажи. Консультировал их Игорь Шабетник, у родителей которого была дача с печами.
С трубой пришлось помозговать. Дырявить бетонные плиты перекрытия между первым и вторым этажом они не рискнули, поэтому горизонтально протянули трубу под потолком, поставив кладку на опоры. Опорами сделали стальные рамы от вышедших из употребления и складированных в подвале панцирных кроватей. Затем вывели горизонтальное колено трубы через окно, за которым снаружи проходили железные ступени лестницы с перилами. Ступени вели на крохотный железный балкон перед чердачной дверцей. Вертикальный стояк печной трубы опёрся о лестницу, поднялся почти до конька крыши, а там его нарастили куском асбестоцементной трубы, на конце увенчанной хорошо выкрашенным железным конусом-колпачком, снятым с канализационной отдушины. На эту наружную часть трубы потратили весь цемент, который нашли в хозслужбе лагеря - его там было немного. Умаялись подносить и складывать кирпич и плитки и замешивать глину и цементный раствор, но были горды собой. Печь получилась солидная, с прямоугольной нишей для сушки всего, чему понадобится сушка, - хозяйки должны быть довольны. Выставленное окно залатали щитом, на который пустили дверцу шкафа-купе. Чаплинского отправили собирать хворост.
В силки ночью попались зайцы, и парни, обрадованные успехом, расставили с десяток силков вдоль ограды, которая в лагере образовывала почти двухкилометровый периметр. Дима Сивицкий вызвался готовить еду.
Закончился ещё один короткий ноябрьский день.
Сыграв на сон грядущий в шашки, а Левант с Шабетником - в шахматы, все улеглись спать, и тут Сивицкий вдруг вспомнил о просьбе Алины насчёт душевых и постирочной. Он даже подскочил на постели:
- Алина будет недовольна, отвесит нам... благодарностей!
- Что такое? - сонно отозвался Левант, но внутри при упоминании об Алине неприятно кольнуло. Была, была за ними вина, и мастера это чувствовали: ведь проболтались без дела два дня...
- Мыться хотят! Бельё стирать хотят! - кратко донёс суть просьбы Сивицкий.
- А ванну с чаем они не хотят? - буркнул Славка.
Дима волновался:
- Ванну с чаем это было бы круто, но реально пожалеть девчонок надо. Что, им на речку ходить с нашими шмотками? Они ж всех обстирывают, пацаны.
И теперь уже Славе стало не до сна; завтра с утра нужно было поспешить и организовать баньку. Вот-вот кто-нибудь придёт из лагеря. Воду они подкачивали из артезианской скважины вручную, теперь оставалось придумать, как и в чём будут её греть. Он растолкал Игоря Шабетника и потребовал рассказать, как была устроена баня на их даче.
***
...Когда подошли к последнему повороту тропы, за которым виднелась ограда лагеря, Алина остановилась. Подождала, пока подтянется замыкающий человек в колонне, и велела:
- Всю поклажу оставьте здесь, после заберёте. Девушки зайдут первыми. Мы не бродяги, пришли три десятка с десятниками и комендантом во главе. Пусть открывают нам ворота!
Комендант Денис Понятовский удивлённо покосился на Зборовскую и ушёл вперёд.
В лагере уже давно лаяли собаки, Слава мчался открывать калитку, готовый дружески обняться с Головой, своим десятником...
Денис с места не сдвинулся. Алина и остальные переселенцы стояли на тропе в нескольких метрах за его плечами.
Он потребовал:
- Ворота!
Левант уставился Денису в лицо внимательным изучающим взглядом, у него даже руки дрогнули от обиды, когда принялся открывать большой навесной замок на центральных воротах. Но Понятовский украдкой подмигнул. Левант расслабился и свистнул остальным мастерам, занятым работами.
Понятовский процедил уголком рта:
- Женщины прибыли!
- О!.. - понимающе кивнул в ответ Левант. Он уловил особое значение момента.
Алина ждала, пока им раскроют створки ворот, собранные из двухметровых металлических прутьев.
Стояла, молчала, хмурилась.
Люди выстроились за ней, притихшие и подтянутые.
Затем через распахнутые ворота чинно вошли в лагерь, оглядывая ухоженную территорию. Остановились. Только тогда Алина улыбнулась и поручила Славе показать людям, где они могут расположиться и привести себя в порядок.
Славка почувствовал внутреннее желание поклониться в ответ, провалиться сквозь землю, снова поклониться - и всё это в произвольном порядке. Он покраснел и проклинал себя за то, что его команда прощёлкала впустую два дня, и он совершенно не знает, как и где разместится эта откровенно грязная орава намучившихся и иззябших в конец путников. Он больше рефлекторно - не иначе, память поколений подсказала, - поцеловал руку Алины.
Алина дала понять, что удовлетворена, но девочек и мужчин (впервые назвала мужчинами парней, вчерашних школьников), надо поскорее устроить на новом месте и покормить. Она напомнила Диме Сивицкому по кличке Брови, что он - десятник. Тот и так уже крутился, как вьюн на горячей сковородке. Она оставила растерявшихся Славу, Диму, Игоря и Пашу лицом к лицу с усталыми переселенцами, а сама со старшими десятниками, заинтересованно наблюдавшими сцену торжественной встречи, двинулась по центральной аллее, указав на остеклённый павильон. Её зоркие глаза заметили игроков за теннисными столами в "стекляшке".
Парни Краснокутского снова были пьяны. Разгульная компания увидела людей на аллее и засуетилась. Бутылки припрятать было некуда: зал был совершенно пустой, не считая теннисных столов на тонких металлических ножках. Тогда недопитые и пустые бутылки привычно рассовали под поясные ремни и прикрыли куртками.
Вошедшие остановились: Влад Карнадут, Алина Зборовская и Денис Понятовский в центре, Женя Бизонич и Влад Адамчик - по сторонам.
Алина потребовала:
- Отчитайтесь за количество выпитого! Что припрятали - верните!
Краснокутский двинулся к Алине. Протянул к ней руки ладонями вверх:
- Козу ела? Козлятину давай обратно!
- Вы вылакали лекарство, которое могло спасти кому-то жизнь!
- А ты жрёшь мясо, которое не резала, глядя ему в глаза! Я не просто так пью: я у зубра под копытами валялся, ты знаешь, что это такое?! Ты видела то, что видел я? За нами уже следят! Оттуда! - он показала пальцем вверх.
- Или оттуда! - он ткнул пальцем в землю.
Парней развезло - организм успел за эти месяцы очиститься, и бунтовал; спиртное их просто оглушило.
- Я видел... Я имею право выпить, напиться имею прраво! - Вован, пошатываясь, показал пальцами рога зубра. - Нас нашли, и нас или вытащат отсюда, или угробят. Пустят в расход, если кому непонятно. Так-то Мухо-мо-рочка! А ты мне, мне - Вовану! - жалеешь!..
Влад Карнадут сказал:
- Слушай сюда, вчера она спасла всех.
- Этому дала, этому дала? И этому дала?.. - хмыкнул Краснокутский.
Карнадут, которого беспокоила боль в ребре, сделал три шага назад, за порог, и в ярости сплюнул на газон. Взбешённые Бизонич и Адамчик налетели на Вована, зажав плечами. Тот только икнул и попробовал пошевелиться. Соображал он плохо. Его ребята неуверенными руками вяло схватились за ножи.
Комендант Денис остановил парней.
Сказал Вовану:
- Алина провела стадо зубров мимо норы. До самой переправы вела за собой.
- Да ну?! - непритворно восхитился Краснокутский и помотал головой, пытаясь стряхнуть хмель.
- Значит, ты видела это?
Он опять изобразил рога, наклонив голову и приложив к вискам оттопыренные пальцы, не удержал равновесие, и спикировал под теннисный стол.
- Пацану по жизни мешают рога! - не выдержал, чтобы не съязвить, Денис.