х новую страницу.
...Через несколько часов непрерывного сидения за пультом Елисей Прокопенко, несмотря на предупреждение Жеки, включит двойное внешнее поле, решив, что обеспечил то, что принял за усиленную защиту хронокапсулы. Он не узнает, что отрезал хронокапсулу от местного временного потока. С той самой минуты часы внутри ковчега пойдут почти в семь раз медленнее, чем на планете, одновременно пожирая ресурс хронокапсулы.
Именно по энергетической воронке их легко обнаружили те, кто охотился за ковчегом. И они не были заинтересованы, чтобы свежая хронокапсула растратила свой ресурс.
Они накрыли ковчег сверху, как до них делали команды рейнджеров-захватчиков. Они синхронизировались в пространстве и затем - во времени. Они не спешили, но и не медлили. Чего-чего, а времени у них могло быть столько, сколько им было нужно. Единственное, что их ограничивало - это энергетический голод. Их ковчег истощился, и уже не мог быть таким универсальным, как раньше. Но они ожидали получить всё и сразу, сделав небольшую работёнку, и принялись делать её.
Они вошли в контакт с электронными системами свежего ковчега и получили сведения, которые не были тайной и потому были доступны. Им попался экипаж всего из трёх человек. Рейнджеры узнали, что хозяева молоды, неправдоподобно молоды, но во внешнем мире многое могло измениться за те девять лет, которые они провели в замкнутом безопасном модуле. Мир в это время ушёл на тридцать семь лет вперёд. Рейнджеры привыкли жить внутри хронокапсулы и могли менять ход времени для себя. Внешние события их не интересовали. Вернее, интересовали, когда наступало время менять ковчег или женщин, которых они держали в ковчеге.
В найденной хронокапсуле оказалась одна лейла. Она была повреждённая и не покидала реабилитационный блок. Пять нитей сети связывали её с медицинским оборудованием и, следовательно, она оттягивала непозволительно много энергии на своё восстановление.
Жертвы, влетевшие во временной туннель, почти всегда рано или поздно обнаруживали свой ковчег по аварийной платформе, свободно курсировавший в авторежиме между поверхностью и хронолифтом. Движение лифта подъёмника становилось возможным после того, как капсула восстанавливала свой ресурс. Но жертвы Хроноса не знали возможностей ковчега и не умели им управлять. И это было на руку рейнджерам. Дисп, Вейник и другие - всего семь человек, включая толстого Чана, которого пока терпели в команде, сидели вокруг пульта, обеспечивавшего панорамное изображение чужого Овального зала и отсеков чужой капсулы. В основном, поступала информация о системах ковчега и длинные подробные отчёты исследования периода, в который занесло хронокапсулу. Последнее и было главной целью давнего эксперимента, внезапно породившего временные туннели и парадоксы.
Перед рейнджерами на голографических кубо-кубо маячили схемы помещений, переходов и условное изображение людей: электронные датчики, сетью обтянувшие тела, посылали сигналы о физическом состоянии своих владельцев.
Один силуэт находился рядом с больной лейлой. Второй силуэт оторвался от главного пульта, заметался по ковчегу и бросился бежать к шахте лифта.
- Этот абориген обнаружил наш приход, - сказал Кань.
- И не синхронизировал потоки V, - заметил Вейник.
Дисп лениво откинулся в кресле:
- Он понятия не имеет, что нужно делать. Они даже не следят за вращением хрономассы: все функции можно было оптимизировать. У них расход энергии, как во время взрыва. Впрочем, потому мы их так легко нашли. Подождём. Ковчег скоро будет наш. - Он улыбался краем рта.
- Что там с их лейлой? - поинтересовался Чан.
- Тебя ещё волнуют лейлы? - иронично дёрнул бровью Дисп. - Эта - не то, что надо. Её долго восстанавливать. Наши ещё послужат, недавно приручили.
Дисп в несколько переключений заблокировал распределитель энергии в чужом ковчеге. Удалёнка сработает не сразу, надо подождать. Недолго.
Он слегка поморщился от необходимости оборвать чужую жизнь.
Дисп не был жесток. Он просто занял место по другую сторону реальности, сорок лет назад радикально поменяв свою судьбу. Благородная миссия поисковика, вытягивавшего дубли 'Хроноса-1' из временных потоков, перестала его устраивать. Однажды стареющий Дисп испугался неумолимого хода времени, предпочёл оставить хронокапсулу лично для себя и своей команды и удалился от дел. С тех пор он и его люди поставили себя вне закона.
***
Второе утро в ковчеге застало Диму и Иванку лежащими рядом.
Иванка открыла глаза: Дима смотрел на неё, устроившись на боку и опёршись на локоть. Она, смеясь, легонько поколотила его по голени своей ногой, закованной в пластик, и почувствовала, что к ней возвращаются силы и хочется двигаться. Иванка подумала: как там девочки? Она-то отоспалась здесь, как хорошо! Она потянулась, дразня Диму, и села на ложе. Сивицкий тоже чувствовал себя оторванным от семьи и от большого дела, которое они делали с ребятами вместе, выходя на охоту и рыбалку, и начал маяться в плену белых стен. Хронокапсула, которую он успел исходить вдоль и поперёк, сделалась тесна.
Иванка впервые решилась позавтракать обычным образом, у неё проснулся аппетит, и Сивицкий сбегал к автомату, выдававшему пирамидки с жидкостью - по утрам им всем доставалось только питьё, похожее на ряженку.
Он поднёс ко рту Иванки надорванную сверху пирамидку, касаясь её тела под тонкой рубашкой своим бедром и предплечьем, как вдруг капля, сорвавшаяся с верхушки пирамиды, зависла круглым шариком перед губами Иванки.
Они замерли и расширенными глазами смотрели на каплю. Дима машинально плеснул из тетрапака ещё немного утреннего напитка и жидкость медленно, медленнее, чем ей было положено, стала опадать вниз. Иванка подставила под зависшие капли ладонь и оттолкнула их от себя, как в замедленной съёмке.
Метлушко зачастила:
- Хочу домой! К Алине! К девочкам! Уйдём отсюда! Мамочки-мамочки...
- Ванятка, там мороз! - ответил Дима, стуча зубами от страха.
- Мне страшно!- шептала она. И опять это её заполошное 'мамочки... мамочки...'
Дима рванулся с места:
- Я мигом, я одежду соберу!
Дима пережил пугающие мгновения, зависнув на обратном пути в медбокс в фазе застывшего движения, когда двигалась только мысль, а сам он висел. Потом его бег возобновился, он ворвался в медицинский отсек, в спешке нажав обеими ладонями на обод входной мембраны, чтобы оттолкнуться от неё и в один прыжок оказаться на реабилитационном столе. И вдруг из обода выстрелил пузырь плёнки, обтянул тело Димы и потянулся за ним, рвавшимся к столу. Зуммер не включился - Дима находился в туннеле из тонкой плёнки, а Иоанна на медицинском столе кричала и билась в агонии. Сеть за её спиной ожила, и вдоль красных волокон шло свечение, пульсировавшее кольцами.
Дима выхватил нож, с которым не расставался, и вспорол плёнку на себе.
Выла и мигала сигнализация, освещая медбокс тревожными сполохами, а Сивицкий расковыривал разъёмы на колпаке над столом, отсоединяя крепчайшую жизнесеть по волокну. Иоанна перестала трястись и, бледная, вцепилась в Сивицкого ослабевшими пальцами:
- Мне снова больно!
- Я перерезал сеть. Бежим! Одевайся!
- А ты?
- Я потом... Скорее, Ванятка!
Он лихорадочно одел на Метлушко и на себя несколько рубах и штанов из запасов ковчега, затем заправил девчонку в свои тёплые походные вещи, ворочая Иоанну, беспомощную и ничего не соображающую от страха и вернувшейся боли.
Он думал, как там ему придётся - на морозе? Оглянулся на мембрану входа и его осенило; он срезал плёнку, тянувшуюся по полу, укутал в неё Иоанну с головой, затем утеплил себя: плёнки было достаточно, и Дима замотался в неё как следует.
Он поволок Иоанну по коридору. Пластик на ноге девушки стучал о пол при каждом шаге. Дима привёл её к шахте лифта - это было рядом, - и увидел, что лифт медленно отправился вниз.
Елисей никого не стал ждать.
- Елик!!! - в отчаянии крикнул Дима, свесившись через перила заграждения, - Мы здесь!!!
- Он бросил нас! - Иванка, рыдая, осела, и Сивицкому пришлось поднять её и поставить на ноги.
- ...аннигиляция ...красным! - кричал Елисей, запрокинув лицо вверх, но не переставал давить на поручень платформы.
Сивицкий не пытался понять, что значат эти слова. Что слова - Сивицкий видел, как всё изменилось в хронокапсуле, и всё сигналило - она стала ловушкой.
-Веришь мне? - дрожащим голосом спросил он Иоанну, чувствуя, что слёзы застилают ему глаза.
Она всхлипнула и кивнула.
Дима молниеносно перехлестнул кусок плёнки вокруг них двоих и затянул узел.
- Закрой глаза и обними меня, матрёшка. Прорвёмся!
И он оттолкнулся ногами от края площадки, рассчитывая попасть в самый центр шахты а, значит, упасть на уходившую вниз платформу.
Глава двадцать первая. И смерть дышала...
Мамонты поднялись до восхода. Они тихо фыркали, отрясая с себя снег. В крови животных тёк гемоглобин с особыми свойствами: он и при глубоком минусе насыщал кровь кислородом, поэтому мамонты спокойно переносили переохлаждение тела и зимнюю бескормицу.
Мамонты потёрлись друг о друга боками и мохнатыми толстыми хоботами, с тяжёлым сухим звуком постукивая бивнем о бивень соплеменника. Мамонтёнок напился материнского молока и только попробовал весело взвизгнуть, как мать, вожак стада, чувствительно ткнула его хоботом. Мамонтёнок замолчал. Мать позволила ему обвить свой хобот, что было проявлением нежности, но скоро прекратила игру. Занималась заря, и пора было трогаться в путь - протаптывать старые и прокладывать новые тропы.
Мамонтиха не помнила, как оказалась в этом странном краю, покрытом густыми щётками высоких растений, занявших сухие бугры по краю болот. В эти заросли мамонты не совались - чувствительную стопу кололи острые обломки растений, валявшиеся там на земле.
Она не помнила, чтобы бабушка или мать приводили семью в эту землю. А память у матриарха была отменная, хватало одного путешествия, чтобы она знала территорию во всех мельчайших подробностях и помнила до глубокой старости.