– Вот и Клара, – сказала Элси. – Поговори с ней, Флоренс, тебя она знала лучше.
Старуха нахмурилась, глядя на нас:
– Кто это?
Я взглянула на Элси, на старуху и шагнула к ней. Кожаная подошва туфли скрипнула на недавно вымытом полу. Я принялась комкать пояс моего пальто.
– Клара, я Флоренс, – начала я. – Флоренс с фабрики, помнишь?
Я смотрела ей в глаза, мутные от того, что видели слишком много. Замешательство и растерянность украли ее ответ.
– Флоренс, – повторила я и подошла еще на шаг. – Фло!
Молчание походило на медленно горящую бумагу.
Вдруг Клара захлопала в ладоши, и комнату наполнило счастье.
– Фло! – воскликнула она. – Ты пришла забрать меня домой? Ох, как я долго ждала!
Клара сновала между прошлым и будущим, будто скидывала и надевала пальто: мы с трудом за ней поспевали. Джек совершенно запутался. Клара таскала отовсюду понемногу, беря, что нравится. Из прошлого она выбирала то, что получше, и наша молодость начинала казаться теплой и надежной в комнате со стенами без единого украшения и белым потолком. Мы старались обходить в разговоре все мрачное и тревожное.
Женщина в бежевом поглядывала на часы.
– Ты помнишь Бэрил? – спросила я.
Клара повторила это имя.
– Сестру Элси. – Я затруднялась с описанием. Поглядев на Элси, я спросила: – Как бы ты ее охарактеризовала?
– Три вещи, – подсказала Элси. – Ты отлично справляешься с тремя особенностями.
– Брюнетка. – Я колебалась. – Довольно вспыльчивая. И у нее вечно был такой вид, будто она предпочла бы находиться где-нибудь в другом месте. Она умерла, помнишь?
Клара подняла на нас подернутые влагой глаза.
– Бэрил умерла? – спросила она.
– Да, – сказала я, – много лет назад. Она еще танцевала с Ронни. Помнишь Ронни?
Мы ждали. В уголках памяти Клары явно шли напряженные поиски.
– Утонул, – сказала она наконец. – Его выбросило на берег у Лэнгли-бич. Рыбы его порядком обглодали. – Она улыбнулась. – Мой Фрэд был бы очень горд.
– Клара, а ты помнишь вечер, когда умерла Бэрил?
Мои слова канули в тишину, и в этой тишине я слышала свое дыхание и легкое движение трости Джека. Женщина в бежевом перевернула страницу в своей папке.
– На танцах? – уточнила Клара.
Я кивнула, затаив дыхание.
– Как бы я хотела послушать Эла Боулли. – Клара подняла глаза к потолку, будто там Эл Боулли и парил.
Я повернулась к Элси и Джеку.
– А вы не помните человека по имени Габриэль Прайс? – спросил Джек. – Он бывал на ваших танцах?
Клара секунду помолчала, а затем начала петь:
– «Полночь, звезды и ты…»
– Вечер, когда умерла Бэрил, – повторила я. – Ты что-нибудь помнишь?
– «Полночь и свидание…»
Женщина в бежевом закрыла папку.
– Все, больше вы от нее толку не добьетесь. Если она запела, это надолго. Иногда на несколько дней.
Но когда мы повернулись уходить, Клара оборвала пение и сказала нам вслед:
– Как, говоришь, тебя зовут?
– Флоренс, Клара. Я Фло с фабрики.
Когда мы уже были в дверях, Клара закричала:
– Ты же вернешься за мной, Фло? Не забудешь?
Этот крик преследовал меня до конца коридора.
Возвращались мы молча. Тишину нарушало лишь шарканье Элси и стук трости Джека по линолеуму. Когда мы спустились на первый этаж, бежевый палас под ногами словно придал нашей провожатой оптимизма, и она начала напевать себе под нос.
– Какая разница между понятиями «петь» и «бубнить»? – риторически спросила я у Элси.
Женщина в бежевом открыла входную дверь и вышла на крыльцо.
– Ну что, все прошло замечательно, – сказала она.
– Неужели? – Я глубоко вдохнула сентябрьский воздух, наполнив легкие до отказа.
– Гораздо лучше, чем с прошлым посетителем. На этот раз Клара осталась спокойной.
Я уже спустилась до последней ступеньки, когда услышала голос Джека:
– Прошлый посетитель? А кто к ней приходил?
Я ждала.
– Ну, такой пожилой человек. Младшая медсестра сказала, он что-то прошептал на ухо Кларе, и та забилась в истерике. Ума не приложу, что он ей такого сказал. Правда, ей вообще немного надо… Мы ее потом несколько дней успокаивали.
– А как он выглядел, этот пожилой человек? – спросил Джек.
Я обернулась послушать. Не знаю зачем. Ведь я уже знала, что ответит бежевая женщина.
К машине мы шли, погруженные в свои мысли. Когда мы уселись, Крис утер перемазанные майонезом губы тыльной стороной ладони.
– Ну что, все узнали?
Джек глядел прямо перед собой.
– Все и даже больше, – сказал он.
Я протерла запотевшее стекло рукавом пальто.
– Давайте поедем домой, – попросила Элси.
Я добавила:
– Где бы он ни был, дом.
Обратный путь прошел в тишине. Я перестала называть дорожные знаки, а Джек решил, что Крис достаточно опытен, чтобы вести машину без указаний. Снова начался дождь, но слабый, нерешительный, и дворники визжали от огорчения, когда у них заканчивалось что вытирать.
Жуя кончик ручки, Хэнди Саймон хмурился на анкету, которую мисс Биссель вручила ему в конце обеденного перерыва. При виде распечатки брови Саймона сошлись на переносице и с той поры минуты не знали свободной.
– Это все будут заполнять, Саймон, – сказала мисс Биссель, увидев выражение его лица. – Не то чтобы я это для вас одного.
«План личностного роста» – значилось на первой странице. Листов было несколько, но пока Саймон не решался посмотреть остальные.
«Где я сейчас, где я хочу быть и как я намерен этого достичь» – вопрошала первая строка. Саймон испустил горестный вздох и начал писать.
– Саймон, это не то, что их интересует, – сказала мисс Амброуз, заглянув ему через плечо.
– Но здесь сказано, что неправильных ответов быть не может. – Он постучал по странице кончиком ручки.
– Мало ли что пишут. Неправильные ответы есть всегда, – возразила мисс Амброуз. – И это стопроцентно один из них.
Саймон перечеркнул написанное.
– Может, вам потом вернуться к началу? – предложила мисс Амброуз и указала на другой пункт: – Вот этот полегче, лучше на него ответьте.
«Каковы мои сильные качества?»
Саймон снова начал грызть ручку:
– Что-то я ни одного не знаю.
– Ну, должно же что-то быть? Что вы хорошо умеете делать?
– Кроссворды решать, – тут же ответил Саймон. – И еще я всегда откручиваю крышки с банок мармелада, когда никто другой открутить не может.
– Вот и напишите, – посоветовала мисс Амброуз. – Только выразитесь «умение решать проблемы» и «доброта». Мисс Биссель это просто обожает.
– А про мармелад не писать?
– Нет, лучше не надо.
«Каковы мои слабые стороны?»
– Чипсы с креветками? – Саймон взглянул снизу вверх на мисс Амброуз.
Та покачала головой:
– Постарайтесь быть менее конкретным.
Саймон разгладил помявшийся листок:
– Как-то сложно думать о слабостях.
– Да нет, легко, если отнестись серьезно. – Мисс Амброуз взяла свое пальто со спинки стула. – Мне вот понадобился целый лист.
После ее ухода Саймон пролистал анкету до конца. Мисс Биссель говорила, что планы личностного роста сейчас очень популярны.
– Подобные анкеты помогают познать себя, – объяснила она. – Настроиться на наш разум.
Саймон не сказал бы, что мелодия его разума – это то, подо что он готов подстраиваться. Он взглянул на другие разделы. Целая страница была отведена под цели – ближайшие, среднесрочные и долгосрочные.
«Заменить черепицу на крыше над общей гостиной», – написал он в разделе ближайших целей, затем перечеркнул и записал это в среднесрочных. Лучше быть реалистом.
«Я реалист», – написал он в разделе своих сильных качеств и улыбнулся. Может, анкета окажется и не такой сложной, как он опасался. Он взглянул на последнюю страницу.
«Как вы влияете на жизнь окружающих?»
Саймон почесал в затылке концом ручки.
«Что для вас критерий вашего успеха?»
А как вообще измеряют успех? Вот у отца успех высшей пробы – медаль, чтобы всем демонстрировать, сколько жизней спас из горящего дома. Но отец ни разу не доставал ее из ящика стола, потому что искренне считал себя неудачником. У всех дипломы, именные грамоты – даже у пса его тетушки Джин есть приз-розетка, а у Саймона только средний балл за резьбу по дереву и значок «Синего Питера»[11], да и тот купленный на барахолке. При всей своей любви к подсчетам и измерениям Саймон осознал, что для себя у него критериев нет.
Он ломал голову над анкетой, когда открылась дверь и вошли Глория и Шерил из парикмахерской. Саймон пригладил вихры на затылке – он всегда опасался, что его волосы обсуждают.
– А вы это уже заполнили? – спросил он.
Глория заглянула ему через плечо.
– За меня отец заполнил, целые выходные потратил. Очень веселился.
Саймон подумал, что его отец заполнил бы такую анкету за несколько минут.
Шерил не ответила. Шерил вообще часто не отвечала, и к этому все привыкли. Она сидела в углу, уставясь в кружку с кофе, или поглаживала внутреннюю сторону запястья – так другие крутят обручальное кольцо или машинально накручивают прядь на палец.
– Что, не получается? – сочувственно спросила Глория.
Саймон постучал ручкой по странице:
– Как вы влияете на жизнь окружающих?
– Ну и?..
– Я не уверен, что как-то влияю, – сознался он.
Глория присела на подлокотник дивана:
– Еще как влияете. Как любой человек.
Саймон ждал, что она пояснит свои слова, но Глория отошла к окну. Саймону часто приходило на ум, что в каждой фразе заключено гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.
– Что-то наша Флоренс опять в прострации, – заметила Глория.
Саймон хотел выглянуть в окно, но обзор заслонял стеллаж для хранения документов, который кто-то начал собирать, да так и не закончил.
– Что она еще затеяла?
– Бродит по двору, глядит на окна и что-то кричит. Так она скоро загремит в «Зеленый берег», я слышала разговор, когда убирала продукты в холодильники.