– Она как-то сразу сдала с появлением этого новенького, как, бишь, его…
– Габриэль. – Глория стряхнула пепел в окно. – А мне Габриэль нравится, он поделился со мной прекрасным рецептом карри.
– А мне помог со стремянкой.
– Надо будет опробовать на старичках, – продолжала Глория, – только название придумать другое.
– В смысле?
– Если я скажу, что это карри, никто не станет есть. А если назвать «Острое рагу по-сомерсетски», все в очередь выстроятся за добавкой.
Саймон опустил глаза на анкету.
– У вас впереди целые выходные, – обнадежила Глория. – Или у вас были другие планы?
Саймон подумал, что это-то и портит пятницы: навязчивый интерес посторонних, что ты делаешь в свободное время. Свои планы Саймон прекрасно знал, потому что они были такими, как всегда: футбол по телевизору или фильм, если отыщется, какой он еще не видел. В воскресенье он пообедает в «Мак-авто», провожая взглядом машины на объездном шоссе, оближет пальцы, соберет пустые коробки и контейнеры из-под соуса барбекю и затолкает в мусорный контейнер, чтобы не перепачкать обивку. Потом посидит в парке, подумав, а хорошо бы завести собаку (хотя прекрасно знал, что никогда не заведет). Может, зайдет в торговый центр, посетует, что уже развесили рождественские украшения, хотя до Рождества еще ой как долго, и купит себе упаковку пирожков.
– Как обычно, – ответил он. – Немного спорта, потом где-нибудь пообедаю. Поброжу по окрестностям, навещу знакомых за городом…
Саймон был немало шокирован тем, что это прозвучало даже интересным, и решил не упускать шанса.
– Думал вот в кино сходить, – продолжил он. – Если кто-нибудь из вас тоже хочет… Как друзья. Люди же ходят вместе в кино! Коллеги по работе.
Глория покачала головой:
– Не могу, Саймон, мне на йогу, чакры успокаивать.
Саймон поглядел на Шерил.
– Нет, спасибо, – еле слышно отозвалась она, никак не объяснив свой отказ и не отрывая взгляда от запястья.
Глория бросила окурок вниз на дорожку и закрыла окно.
– Так и ходит по двору. Может, сказать кому?
– Оставьте ее в покое, – попросила Шерил. – Мне Флоренс нравится.
Саймон и Глория уставились на нее.
– Она добрая, – пояснила Шерил. – Это заметно, когда Флоренс думает, что ее никто не видит.
Саймон опустил глаза на список вопросов. Незаполненных мест меньше не стало.
– Да не изводите вы себя. – Глория вытянула из декольте шнурок бейджа. – Это всего лишь дурацкая анкета!
Саймон хотел ответить, но вместо этого сунул в рот кончик ручки и начал грызть. Когда женщины ушли, он вернулся к первой странице, но вопросы не пожелали становиться легче. Тогда он подошел к подоконнику, где недавно сидела Глория, и стал наблюдать за Флоренс. Единственным звуком, который он слышал, было тиканье часов.
Я никак не могла решить, на какую скамью присесть. Лавка в дальнем углу двора была ближе к моей квартире, но далеко от главных корпусов, а скамейка напротив общей гостиной заляпана птицами. Я много раз передумывала, куда пойти. Глория пялилась на меня из комнаты для персонала, но это свободная страна, и я вправе менять решение столько раз, сколько захочу.
Я уже жалела, что предложила ей кусок торта. Я же просто вела себя вежливо! Я про девицу с розовыми волосами (зеленая накидка, маленькие ноги, обгрызенные до мяса ногти). Я ей говорю:
– У вас усталый вид. – Она меняла постельное белье и долго копалась с уголками пододеяльника. – Давайте я сделаю вам чашку чаю? Растопим, так сказать, лед?
– Нам не разрешается, мисс Клэйборн, – сказала она. – Мисс Биссель не позволяет нам ничего принимать от жильцов, даже чашку чая.
– Ну, то, чего она не узнает, ей не повредит, – отмахнулась я.
Я поставила чайник и решила дать девушке свою лучшую чашку, с принцессой Дианой. Я купила эту чашку, когда Диана погибла, чтобы помнить ее. Я даже Элси не позволяю брать эту чашку, слишком она неуклюжая.
– Я положу два сахара! – прокричала я. – Сейчас у нас будет пир горой!
Я размешивала сахар, когда девица вошла в кухню, зевая и не делая попытки прикрыть рот рукой. Да, манеры сейчас совсем позабыты.
– Почему бы нам не съесть тортика? – предложила я. – Гулять так гулять!
– Флоренс, честное слово, я не могу…
– Ой, бросьте, я никому не побегу доносить. У меня есть прелестный «Баттенберг» в шкафчике прямо над вами!
Девушка подняла глаза, взялась за ручку дверцы – и все произошло как в замедленной съемке. Сперва я не поняла, что происходит и откуда они взялись. Коробки дождем посыпались на стол, а несколько штук даже упали на пол.
Девушка молчала.
– Я столько не покупала, – запротестовала я. – Я купила всего один! Кто их сюда принес? Вы?
Девушка не издала ни звука, только глядела во все глаза.
Тортов оказалось двадцать три – она их сосчитала. Я просила уборщицу их забрать, но она ответила, что им не разрешают, она доложит мисс Биссель, и кто-нибудь придет.
Никто не пришел.
Я ждала.
В конце концов мне пришлось выйти во двор, потому что я уже не могла вынести запаха марципана. Странно, а ведь когда-то я обожала марципан: он напоминал мне Рождество, глубокую миску для замешивания теста и маму, с улыбкой сыпавшую муку. Но сейчас запах заполонил всю квартиру, вызывая тошноту. Я даже посидела в ванной, закрыв дверь, чтобы не нюхать марципан, но запах просочился и туда. Приторная сладость чувствовалась даже на языке. Джек уехал куда-то с Крисом, Элси я найти не смогла и решила посидеть на лавке, пока из моей квартиры не унесут торты.
– С вами все в порядке, Флоренс?
Это здешний работник. Болтает много, делает мало. Всегда будто чем-то смущен. Носит кроссовки, хотя непохоже, чтобы он часто переступал порог спортивного зала.
– Я Саймон, – напомнил он.
Точно, Саймон. Я бы и сама вспомнила, если бы он дал мне немного времени.
– Холодновато сидеть на улице совсем одной.
– А что, если сидеть в компании, теплее станет? – не удержалась я.
Он не ответил, хотя мне вопрос показался абсолютно резонным.
– Старикам полезно дышать свежим воздухом, – объявила я. – Я читала об этом в журнале.
– Я боялся, что вы немного переберете со свежим воздухом, – отозвался он.
Я всматривалась в его лицо. Я никогда не умела определять возраст, но мне показалось, что Саймону около сорока. Элси говорит, что я всех считаю такого возраста, но я обнаружила, что этот возраст подходит большинству людей. Морщин на его лице не было, однако у глаз гусиными лапками начали проступать раздумья. Может, с возрастом человеку свойственно больше думать и морщины появляются для того, чтобы лицу проще было принимать задумчивое выражение?
– Вам надо побриться, Саймон, – заметила я.
Я не сразу поняла, что сказала это вслух. Иногда мне кажется – я только подумала, но потом смотрю на лица окружающих и понимаю, что мой рот только что открывался и слова слетели с языка. Саймон засмеялся.
– Тут вы правы, – согласился он. – Давайте я зайду к вам в гости, и мы выпьем по чашке чая! Согреемся немного.
Я встрепенулась:
– Только не с этими тортами!
– С какими?
– Я их не покупала. Все будут думать, что это я купила, а я не покупала! Я вовсе не так уж люблю марципан!
Саймон нахмурился, глядя на меня, и я все рассказала:
– Их должны унести, но пока никто не пришел, поэтому я сижу здесь и спасаюсь от марципана.
Саймон накрыл мою руку своей. Я ее не отдернула.
– Давайте я их унесу, Флоренс. Вернемся в квартиру вместе, хорошо?
Я нашла ему старый пакет с ручками в глубине выдвижного ящика.
– Двадцать три торта, – подытожила я. – И только один мой. Не знаю, откуда взялись остальные.
Саймон собрал торты и сложил в пакет, завязав ручки маленьким узлом.
– Об этом не волнуйтесь, – сказал он. – Мисс Биссель во всем разберется.
– Вы же ей скажете? Вы подтвердите, что торты не мои, не то она использует это против меня?
Он кивнул и улыбнулся. От улыбки следы раздумий разом исчезли с его лица.
– Кажется, торты разбили вашу чашку, когда выпали.
Чашка с принцессой Дианой лежала на полу в озерце чая.
– Это была моя любимая, – проговорила я. – Боюсь, теперь я забуду о Диане.
Голос у меня задрожал – не знаю почему. Раньше никогда не дрожал.
– Знаете что, – начал Саймон, – я вам ее склею. Тут только ручка отбилась. Вы ее мне отдайте, Флоренс.
Он обернул чашку газетой и опустил в карман пальто.
Я подняла на него глаза:
– Можете звать меня Фло, если хотите.
Я дождалась, пока он уйдет, и только потом заплакала.
Я не плакала много лет. В жизни бывали времена, когда я рыдала, пока слезы не заканчивались, но сейчас я пла́чу гораздо меньше, потому что уже не вижу в этом смысла. Я думала, что разучилась плакать, но, едва Саймон вышел за дверь, поняла, что это как ездить на велосипеде: один раз научился и…
Странно, вот можно же мириться со всякой чепухой, с разными печалями и бедами, не падать духом и шагать себе дальше, но вдруг кто-то проявляет человечность, и от чужой доброты выступают слезы. Маленький добрый поступок открывает неведомую дверцу, откуда спешит вырваться накопившаяся боль.
«Нам придется следить за вашими покупками, – сказала мисс Амброуз. – Должны же мы быть уверены, что вы делаете разумный выбор!»
Она спросила, не хочу ли я поговорить со специалистом по питанию или диетологом.
Я спросила, какая между ними разница. Мисс Амброуз кашлянула и принялась что-то искать в ящике. И когда профессии успели стать настолько сложными? Откуда взялись все эти названия? Может, это позволяет людям больше себя уважать или заставляет других к ним прислушиваться? Я сказала, что мне нужен не врач, а просто человек, который мне поверит. На это мисс Амброуз даже отвечать не стала.
Я не уверена, что и Джек с Элси мне верят, хотя Джек купил мне освежитель воздуха, чтобы избавиться от запаха марципана. Аромат «Лесная прогулка». Стоит теперь на раковине в маленьком пластмассовом кубе. Запах напоминает дезинфекцию, но я промолчала, не желая показаться неблагодарной. Такие освежители продают в магазине у входа – там есть «Лавандовый луг» и «Зимняя страна чудес», но все одинаково напоминают хлорку с отдушкой. Единственная разница – картинка. Я не стала покупать освежитель: парень с наушниками теперь следит за мной и записывает все, что я беру, в маленькую книжицу под прилавком.