Я вошла за ними в гостиную, и мы втроем застыли перед столом, глядя на часы.
Полицейский похлопал меня по плечу.
– Всякий может ошибиться, – кивнул он и убрал записную книжку. Он проявил редкостное понимание, хотя я отчего-то предпочла бы, чтобы не проявлял. Мисс Амброуз в кои-то веки не нашлась, что сказать. Я тоже промолчала. Я не стала объяснять, что нас не было целый день, что я ничего не брала и отчего бы не спросить об этом Ронни. Я знала, мне никто не поверит. У меня кончились силы спорить, и я, не отрываясь, глядела на нашедшийся антиквариат.
Это были часы, у которых виден весь механизм – маленькие зубчатые колесики двигались под стеклом, отсчитывая каждую секунду. Раньше я не задавалась вопросом, как работает время. Оказывается, очень даже красиво: колесики крутятся, отталкиваясь зубчиками, хотя с виду детальки довольно далеко отстоят друг от друга. Невольно начинаешь гадать, как это возможно, но однажды поняв, как все взаимосвязано, уже не можешь этого не замечать.
– Почему вы ничего не сказали? – Джек закрыл входную дверь. – Почему не объяснили, что мы целый день провели в городе? Никто бы не стал придираться, что у нас не было разрешения.
– Мне все равно никто не поверит. – Я поглядела на Джека с Элси. – Вы же не верите.
– Верим, конечно, – возразила Элси. – Никто из нас не усомнился в тебе ни на йоту.
– Я знаю, что это не вы, – сказал Джек, стоя передо мной. – Знаю с абсолютной уверенностью.
– Отчего бы это? – не удержалась я.
– Флоренс, я же рядом с вами целый день провел! Как бы вы ухитрились?
– Я вам с самого начала говорила – он приходит сюда. Я говорила, что Ронни переставляет вещи! Мне никто не верит, меня только и мечтают спровадить с глаз долой, турнуть в «Зеленый берег»…
Джек встал. Он словно стал увереннее в себе.
– Ну что ж, в эту игру можно играть и вдвоем.
– Вы это о чем?
– Я это о том, Флоренс, что мы не сдадимся без борьбы. Надо его остановить, пока не поздно.
Я чувствовала, как на глаза давят слезы, мечтая пролиться.
– Можете звать меня Фло, – проговорила я. – Если хотите.
Антея Амброуз все утро поглядывала на коробку шоколадных конфет, стоявшую на полке. Подарок от благодарных родственников. В благодарность всегда дарят шоколад и никогда фрукты. Признательность выражается в калориях и рафинированном сахаре, а пояс брюк мисс Амброуз и без того трещит. Эти конфеты ей преподнесли за две недели на Лансароте без тетушки Ады, которую временно водворили в квартиру на первом этаже. Размер коробки позволял догадаться, как же страстно люди ждали своего отпуска.
Еще в благодарность присылают открытки – стена за Антеей Амброуз представляла собой единогласный хор «спасибо». Всякий раз, когда она закрывала дверь кабинета, открытки шелестом аплодировали ей на сквозняке, хотя некоторые из них были настолько старыми, что она не могла вспомнить даже жильца, не говоря уже о родственниках. Но мисс Амброуз не выбросила ни одной, с ними она чувствовала себя нужной. Порой необходимо что-то осязаемое, то, что можно подержать в руках и поверить: твоя жизнь – не жалкое прозябание. Однажды Антея Амброуз пересчитала открытки: в среднем за год ее благодарили 16,2 раза. Правда, от этого открытия на душе у нее не стало ни лучше ни хуже.
Вот и сейчас она начала их пересчитывать, когда Джек постучал в стекло своей тростью:
– Мисс Амброуз, мне нужно, чтобы вы немедленно пошли со мной!
Мисс Амброуз торопливо проглотила таявшую во рту конфету со своей любимой ванильной начинкой.
– Неужели?
– Дело первоочередной срочности! Я считаю, что кто-то проник к нам на территорию!
– Проник? – Антея вытерла следы шоколада в уголках рта. – Сейчас десять утра, довольно странное время для проникновений.
– Я не знаю, к кому еще обратиться, – продолжал Джек. – Здесь больше нет человека столь надежного и умеющего успокоить, как вы, мисс Амброуз!
Джек действительно выглядел каким-то возбужденным.
– Ну, если вы настаиваете… – Она подумала, не прихватить ли с собой последнюю ванильную конфету, но решила оставить ее на потом. Вряд ли обнаружится настоящий нарушитель, а чуть-чуть бодрости в течение дня ей не повредит. – Вот только ключи возьму…
– На это нет времени!
Антея шарила в карманах в поисках ключей:
– Это займет всего секунду…
– Когда я его видел, он шел к японскому садику!
Незапертая дверь кабинета вновь приоткрылась еще до того, как Джек и мисс Амброуз торопливо дошли до конца коридора.
– Ну вот, здесь никого нет. – Антея Амброуз оглядела лакированный мостик, соединявший лишь плоские камни – результат параноидальной убежденности мисс Биссель, что престарелые начнут бросаться в воду глубиной шесть дюймов. – Где конкретно вы его видели?
Джек показал в сторону шоссе:
– Где-то там вроде бы. Или, может, вон там. – Он показал в другом направлении. – Впрочем, это мог быть кто-то из садовников.
– Как выглядел нарушитель?
– Среднего роста, среднего телосложения. – Джек расшвыривал кончиком трости гравий дорожки. – Вроде бы в комбинезоне.
– Так, значит, все же садовник?
Джек еще поковырял камушки.
– Получается, да.
Легче всего было считать, что Джек появился на земле таким, как сейчас – седовласым, сутулым и в кепке, и что вообще все жильцы сразу после рождения фатальным прыжком оказались в старческом маразме. Но иногда – очень редко – через изношенную оболочку проглядывала искорка прежней личности: то взгляд, то смех, то лукавый шепот, старавшийся сбежать со страниц времени, как заключенный, жаждущий свободы.
Мисс Амброуз прищурилась:
– Тут что-то нечисто, Джек.
– Думаете? – Он не смотрел ей в глаза.
– Да. И участвуете в этом, в частности, вы и Флоренс Клэйборн. Попомните мое слово, рано или поздно я узнаю, в чем дело.
– Узна́ете?
– Узна́ю.
Джек разглядывал камни под лакированным мостиком:
– Ничем нечистым здесь и не пахнет, мисс Амброуз, могу вас заверить.
И улыбнулся.
Мисс Амброуз пошла обратно через парковку к себе в кабинет. Джастин вынимал аккордеон из прицепа-фургончика, а сын Джека сидел в «Вольво» и ел, кажется, панини с тушеными овощами. Завидев мисс Амброуз, он помахал ей ломтиком кабачка.
Она подозрительно оглядела офис, но все было точно таким, как несколько минут назад. Может, она и навоображала себе всякого? Надо спускать старикам маленькие эксцентричные выходки, она же проходила это на курсах.
«Все более странное поведение», – говорилось в тоненькой учебной брошюрке.
Мисс Амброуз снова начала считать открытки на стене.
«Могут на чем-то зацикливаться или выдавать параноидальные идеи».
Где-то хлопнула дверь, и мисс Амброуз обернулась так стремительно, что комната накренилась. Все хорошо, все нормально, но если кто-нибудь сломает ее азалии, она за себя не ручается! От этой мысли ей даже стало дурно, и она открыла коробку утешиться последней ванильной конфетой.
Конфеты не было.
Копия ключа лежала на кресле, а мы – Джек, Элси и я – суетились вокруг него, как вокруг важного гостя.
– Ваш Крис не задавал вопросов? – спросила я.
– Я подкупил его панини.
– Чем?
– Так называют сандвич, когда хотят содрать за него двойную цену, – Джек взял ключ и поднес его к свету. – Вы блестяще справились, стянув оригинал.
– Я в жизни ничего не крала! – возмутилась я. – Мы его просто позаимствовали.
Все действительно прошло хорошо. В общей гостиной все были слишком поглощены передачей про сад с Аланом Титчмаршем, чтобы беспокоиться, куда это мы подевались. Единственной ложкой дегтя было то, что я решила угоститься шоколадом. Элси настаивала, чтобы я положила конфету обратно, но, к сожалению, та оказалась с мягкой серединкой. Оставалось надеяться, что ее не хватятся.
– Теперь, – сказал Джек, – нужно выбрать момент для нанесения удара.
– Не представляю, когда Ронни не бывает дома. – Я поглядела в окно. – Даже не знаю, чем он занимается, когда не шныряет в моей квартире.
– Каждый вторник – собрание Британского легиона. С одиннадцати до трех, – доложил Джек.
– Как вы узнали? – не удержалась Элси.
Джек постучал пальцем по носу.
– Знай своего врага, – улыбнулся он.
Я потеребила свой нос и улыбнулась в ответ.
– Как-то голо, не правда ли? – вырвалось у меня.
Мы бродили по квартире Ронни, переговаривались шепотом. Не знаю, почему мы отнеслись к этому как к чему-то необычному – ведь все наши комнаты типовые, как гостиничные номера, только с постоянным проживанием. Ронни не сделал ни малейшей попытки оживить обстановку, не повесил ни единого украшения.
Я взяла в руки подушку. Такого же цвета, как у всех. Биссель-бежевый, как его окрестила Элси. Я свои обтянула обрезками тканей, которые нашлись в недрах гардероба, но Ронни все оставил как есть. Подушка, кстати, выглядела так, будто на ней ни разу не спали.
– Может, так даже и лучше. Хлама меньше, – отозвался Джек, живший в самой захламленной квартире, какую мне доводилось видеть. Одежда его покойницы жены до сих пор висела в гардеробе, точно ряд молчаливых людей, ожидавших распоряжений. Даже ее щетка для волос лежала на полочке в ванной, а пальто висело на крючке у входной двери, словно на случай, если она когда-нибудь вернется и решит его накинуть.
– От безделушек никакого вреда, – отрезала я. – А он даже часы на каминную полку не поставил!
Джек заглянул за диван и покачал головой:
– Похоже, Ронни Батлер путешествует налегке.
Я вынула из сумочки нотный лист:
– Или Габриэль Прайс.
Джек как раз проверял содержимое стенного шкафа на кухне, но тут остановился и выглянул в гостиную:
– Это вы для чего принесли?
– Оставлю здесь. Хочу вывести его из равновесия, – отозвалась я. – Как он меня.
– Флоренс, я бы не стала. – Элси опустилась в кресло. – Он ведь опасен. Кто знает, что он может выкинуть.