– Его нашли после отбоя. На теле ни царапины, скончался от тяжелой контузии.
– От этих кадров тянет вернуться в прошлое, – призналась я, – и убедить Эла Боулли спуститься в убежище. Объяснить, что у него впереди будут еще тысячи книг, если он переменит решение.
Мы смотрели на фотографию.
– Маленькие решения, – сказал Джек. – Именно маленькие решения кардинально меняют жизнь.
Хозяин магазина кашлянул и разжал руки.
– А вас интересовал именно Эл Боулли?
Я оглядела магазин.
– Да, – ответила я. – Нет. Честно говоря, я не знаю.
Человек сжал губы, усики встопорщились на верхней губе.
– Не знаете?
Джек выступил вперед:
– Мы ищем человека по имени Габриэль Прайс и считаем, что он может быть как-то связан с вашим магазином или Элом Боулли. Или, может, он никак не связан, и мы лаем не на то дерево?
Человек улыбнулся, и усики снова разгладились.
– Габриэль Прайс! Отчего же не на то дерево? Очень даже на то, если хотите знать мое мнение.
Парковые ворота явно были гвоздем программы Барри: он начал историю об отрубленной руке, размахивая тростью и завывая на разные голоса. На улице поднялся ветер, и Саймон поймал себя на мысли, что лучше бы оказаться сейчас в теплом отеле с бокалом мятного ликера. Судя по всему, так думал не только он: группа экскурсантов начала истончаться. Пара старух отстали, задержавшись у витрины обувного магазина, кто-то убрел к краю дороги и изучал расписание автобусов.
– Нельзя ли нам всем держаться вместе? – крикнула мисс Амброуз на всю улицу, но ее слова потонули в шуме, вылетавшем через открывшуюся дверь паба. Она повернулась к Саймону: – Не пора ли их пересчитать?
Саймон глубоко вздохнул и вынул папку из рюкзака. В отсутствие мисс Биссель он надеялся на несколько часов забыть о пересчете голов, но влияние мисс Биссель оказалось более стойким, чем сама мисс Биссель. Иногда было даже легче, если она присутствовала лично.
Когда Саймон закончил, мисс Амброуз взяла у него папку и просмотрела имена.
– Полагаю, Флоренс опять во что-то впуталась?
– Наверное, заседает в общественном туалете, – сказал Саймон. – Или задержались у витрины благотворительного магазина. Или они ушли вперед.
Мисс Амброуз шагнула на дорогу оглядеться.
– Осторожнее! – Габриэль Прайс отдернул ее за локоть от мчавшегося мопеда. – Нужно быть осторожнее, мисс Амброуз. Мог произойти пренеприятнейший инцидент.
– Мистер Прайс. – Она подняла на него глаза, украдкой пытаясь отдышаться. – Я только проверить… Мы, кажется, потеряли Флоренс и ее друзей.
Габриэль Прайс поднял сумку мисс Амброуз, упавшую в канаву, и протянул хозяйке.
– Мне кажется, вы найдете их в музыкальном магазине.
– А я не знал, что мисс Клэйборн любит музыку, – удивился Саймон.
Габриэль Прайс улыбнулся:
– Вот по этому поводу ничего не могу сказать.
– Мне бы хотелось, чтобы все держались кучно. – Мисс Амброуз наконец восстановила дыхание. – Я ожидала более ответственного поведения хотя бы от миссис Ханимен, обычно она такая покладистая.
– Миссис Ханимен?
– Да. Она ведь с ними? Ее мы тоже не можем найти.
– Вряд ли они вместе, – озабоченно сказал Прайс. – Я не видел миссис Ханимен с самого Уэст-Клиффа.
Саймон почувствовал, как под ложечкой засосало от нехорошего предчувствия.
– Музыкант? – ахнули мы хором и замерли в ожидании вердикта. Джек сжал ручку трости, а мои руки сами нашли пояс пальто.
– О да! К тому же уроженец Уитби. – Наш собеседник с тонкими усиками зарылся в коробки с фотографиями по самые плечи. Его голос доносился из-под прилавка. – Бродячий музыкант. Переходил из группы в группу – их после войны много было.
– Почему? – спросила Элси у макушки владельца магазина, перегнувшись через прилавок.
– Война многих согнала с насиженных мест. Люди чувствовали себя ничем не связанными, свободными. – Владелец магазина вынырнул из-под прилавка с коробкой обернутых пленкой фотографий. – Кочевали от работы к работе, с места на место, пытаясь решить, кто они, в новых условиях…
– Современные менестрели, – кивнул Джек.
– Можно и так сказать. – Хозяин магазина перебирал фотографии. – Только скорее барабанщики, чем цимбалисты. Впрочем, Габриэль Прайс был пианистом.
Я перестала крутить пояс.
– Я однажды видела пианиста в ратуше. Помню, глаз не могла оторвать от его рук на клавишах. У него на мизинце было кольцо, очень тонкое, необычное, мужчины таких не носят. – Я замолчала, не решаясь спросить: «А Габриэль Прайс носил кольцо?» Иногда мысли могут увести в такие дебри, что трудно найти дорогу обратно.
Человек вынул фотографии из целлофанового пакета и разложил на прилавке.
– Давайте посмотрим, – предложил он.
Они обегали весь Уэст-Клифф – от арки из китовых ребер до того места, где исчезла тропа, ведущая по берегу до деревушки Сандсенд, но миссис Ханимен пропала бесследно. Барри вызвался удерживать вместе остальных, но у него закончились истории о призраках. Он повел стариков к китовой арке, где они без воодушевления пропели три куплета национального гимна. Мисс Амброуз позвонила мисс Биссель. Мисс Биссель появилась у памятника капитану Куку, прижимая к груди Библию.
– Я уверена, миссис Ханимен где-то здесь, – твердила мисс Амброуз, но на ее лице отнюдь не отражалось уверенности: вена на шее билась в такт ругани мисс Биссель, и Саймон видел морщины, прорезавшие ее лоб, хотя и стоял далеко.
Одна из старух из «Вишневого дерева» вспомнила, как миссис Ханимен заходила в общественные «удобства», но не видела, чтобы она оттуда вышла. Саймону велели проверить туалет на случай, если нужно взломать дверь кабинки.
– Это же дамская уборная. – Саймон встал у входа, скрестив руки на груди. – А я не дама!
В конце концов мисс Амброуз согласилась пойти с ним. Они несколько секунд смотрели на три пустые кабинки, вдыхая запах песка и мокрого бетона.
– Куда ж она подевалась-то? – Саймон толкнул дверь в одну из кабин, хотя и так было видно, что за ней никого нет. – Люди просто так не исчезают.
– Она сюда вошла, но не вышла, – размышляла мисс Амброуз. – Вход здесь только один. В голове не укладывается, куда она могла деться!
Они оглядели маленькие оконца, украшенные паутиной с такой коллекцией мотыльков, что любой энтомолог раздулся бы от гордости.
Саймон уперся руками в бока и набрал полную грудь влажного, пахнущего песком воздуха.
– Двести пятьдесят тысяч людей пропадает ежегодно, – начал он. – Это как если бы все население Плимута исчезало каждые двенадцать месяцев.
– Саймон, мне эта информация не кажется полезной…
– Семьдесят четыре процента находятся в течение двадцати четырех часов…
– Ну, это обнадеживает.
– …и лишь один процент находят мертвыми.
Через крошечные окна было слышно, как Северное море бросается на скалы.
– Пожалуй, надо звонить в полицию, – проговорила мисс Амброуз.
Мы жадно разглядывали фотографию.
Мы знали, что это не может быть Ронни, и все равно для нас стало шоком увидеть полнейшего незнакомца. Габриэль Прайс оказался не таким, как я ожидала. Наверное, я искала сходство с Ронни Батлером, что-нибудь, к чему прицепиться и невзлюбить, но у человека с фотографии были добрые глаза и мягкая улыбка. Его руки лежали на клавишах фортепиано, и глядел он прямо в камеру, будто ожидал нашего приезда. Он был худой, постарше Ронни и, хотя лично я его не знала, производил впечатление человека, которому можно доверять.
– Это не Ронни, – сказала я.
– Нет, – выдохнул Джек. – Но мы и не ожидали его увидеть, правда?
– Я надеялась, что они хотя бы похожи будут… Вот нелепость, надеяться, что ты и впрямь теряешь рассудок! – проворчала я. – Однако кольцо у него есть, смотрите! Я же вам говорила, я помню! Я только забыла, что за человек был тогда с кольцом!
– В самом деле, очень необычное, – согласилась Элси. Мы нагнулись к самой фотографии, но изображение стало расплывчатым, зернистым.
Я была невероятно довольна собой.
– Может, оно принадлежало его жене? – предположил Джек. – Возил с собой как память, пока разъезжал по городам и весям.
– О, по-моему, жены у него не было. – Владелец магазина начал перебирать другие фотографии и складывать обратно в коробку. – Семьей он не обзавелся. По крайней мере, я ни о каких родственниках не знаю, а я в последнее время плотно занимался исследованиями на эту тему. Вы не первые, кто о нем спрашивает.
Джек прищурился:
– Вот как?
– О да. Есть еще джентльмен, который звонил несколько недель назад. Он хотел купить все ноты, принадлежавшие Габриэлю Прайсу, и показался мне очень заинтересованным.
– Еще бы, – процедил Джек.
– Правда, нам нечего было ему предложить. – Маленькие усики печально изогнулись по краям.
Я услышала, как Элси вздохнула.
– А эта фотография, – Джек постучал по прилавку пальцем, – продается?
Усики немного воспряли и еле заметно затанцевали на верхней губе.
– Ох и торгуетесь же вы, – похвалила я, когда мы вышли на тротуар. – Я-то думала, он заломит целое состояние!
– Пятнадцать фунтов не так и дешево. – Джек прижимал локтем бумажный пакет. – Но могло быть и хуже, а фотография может оказаться полезной.
Остановившись у кромки тротуара, мы оглядели улицу.
– Куда все запропастились, черт их дери? – удивился Джек.
Мы прошли до самых ворот парка, встретив девичник и еще одну экскурсию по призрачным местам. Пару минут мы слушали в недоумении, пока не сообразили, что гид говорит по-китайски. Барри и его котелка нигде не было видно. Когда Джек сверился с программой экскурсии, оказалось, что в эту самую минуту нам полагалось наслаждаться легким ужином и музыкальными записями в комнате отдыха для постояльцев. Мы пошли через Уэст-Клифф, чтобы полюбоваться закатом над морем, и наткнулись на мисс Амброуз и Хэнди Саймона, которые возле женского туалета обсуждали статистику.