Мисс Амброуз покачала головой:
– Вам повезло вернуться оттуда.
– Едва не остался там. Была одна ночь…
Он замялся. Мисс Амброуз отвела глаза, чтобы дать ему возможность перевести разговор на другое, но Джек справился с собой.
– Однажды ночью мы провели под обстрелом несколько часов. Уже и не ждали, что это когда-нибудь закончится. Хуже всего был шум. Исчезало чувство пространства, не было тишины. Мы рассчитывали пересидеть и переждать, но пришел приказ наступать.
– И что дальше?
– Приказы надо выполнять, тут выбора нет. Но земля была буквально нашпигована противопехотными минами. Представьте, вот идешь через поле и знаешь, что следующий шаг может стать последним, и сквозь грохот снарядов слышишь свое дыхание. Мы почти дошли до конца поля, почти его пересекли, когда солдат слева оттолкнул меня в сторону. Видимо, что-то заметил… И принял на себя всю ударную волну. Его разнесло в пыль. Он буквально исчез, мисс Амброуз. Вот только что стоял – и нету, будто и не было человека.
Они замолчали. Мисс Амброуз засмотрелась на зарянку, кормившуюся на столике-кормушке: мягкие коричневые перышки, красная грудка, глазки, как кораллы. Антея Амброуз не знала, сколько времени смотрела на птицу, а когда спохватилась, то уже не знала, не привиделось ли ей все это.
– Значит, это и была ваша долгая секунда? – проговорила она наконец.
Джек покачал головой:
– О нет, она случилась, когда я убедил дезертира вернуться.
– Разве? А не когда другой солдат спас вам жизнь?
Джек улыбнулся:
– А как вы думаете, кто меня спас?
Мисс Амброуз почувствовала, как судорога сжала ей горло.
– Не волнуйтесь, здесь лучшее место для воспоминаний.
– Японский садик? Мне казалось, до него никому нет дела!
– О, вы бы удивились! Миссис Ханимен ходила сюда постоянно, и Флоренс здесь нравится. Она любит следить за птицами и ходить взад-вперед по этому затейливому мостику. Вы сотворили маленький шедевр, мисс Амброуз.
Горло у Антеи стиснуло еще сильнее.
– Джек! – сказала она.
– М-м?
– Который час?
Он потрепал ее по руке.
– Мне уже пора уходить, – улыбнулся он, и мисс Амброуз невольно улыбнулась в ответ, хотя улыбка Джека была слабой, неуверенной и дрожала в уголках.
Антея смотрела, как он шаркает по дорожке, пристукивая тростью по гравию, в протертой на локтях куртке. Пожалуй, она не станет говорить с Крисом. Если поразмыслить, Джек хорош, как он есть.
Мы сидели в общей гостиной перед телевизором. Я сказала, что останусь, пока не начнется кулинарное шоу, поэтому для меня нашли какую-то викторину, где люди едва не сносили с места свои маленькие тумбы, лишь бы выиграть денег. Мой взгляд блуждал по гостиной, но все лучше, чем смотреть в одну точку.
– Разве не интересно? – восторгалась Элси. – Почтальонша из Лейтон Баззарда вот-вот выиграет сто пятьдесят фунтов!
– Мне – не очень, – отрезала я.
Джек перегнулся через подлокотник дивана и поднял с пола пакет:
– На этот случай я принес кое-что для поднятия настроения.
Я посмотрела на пакет:
– Что у вас там?
– Мисс Амброуз купила для меня на барахолке в Уитби. И не говорите теперь, что я не держу обещаний! Ну-с, какой поставим?
Из пакета появилась стопка дисков с Гарри Поттером. Обложки были глянцевые, с узорами и мечами. С каждым фильмом мальчик в очках становился старше.
– Я думаю, их надо смотреть по порядку. – Я начала сортировать диски, ориентируясь по примерному возрасту мальчика.
– Как это типично для тебя, – фыркнула Элси. – Жизнь всегда должна идти по правилам!
Джек взял диск с самого верха:
– Мне кажется, в определенном возрасте нужно меньше волноваться о правилах и больше о проживаемой минуте.
В общем, мы нашли Хэнди Саймона, который вставил диск в маленькую щель и настроил телевизор, и посмотрели фильм. Даже Саймон, который сначала прислонился к стенке, в конце концов сдался и присел в одно из кресел. Даже мисс Амброуз вышла из своего кабинета, но не стала отчитывать Саймона, а отчего-то села рядом с ним и открыла коробку шоколадных конфет. Из общей гостиной «Вишневого дерева» мы оказались в мире волшебников и летающих метел, где обычные люди оказывались в итоге совершенно необыкновенными. Иногда необходимо куда-то переноситься. Надо во что-то верить, не ища доказательств. Нужно чему-то радоваться, не задумываясь о ценности. Надо убегать от рутины к неизведанному, даже если ты настолько стар, что убежать куда-то можешь лишь в своей голове.
Я смотрела фильм, устроившись в углу: глаза следили за развитием сюжета, а рот повторял слова персонажей. Когда-то вся наша жизнь казалась непрочитанными главами, историями, которые вот-вот начнутся… Мне не хотелось, чтобы фильм заканчивался, потому что, как только пойдут титры, в моих мыслях опять поселится Ронни Батлер. Если бы я могла удержать всех нас в этой комнате навсегда, то отпустила бы из памяти все, что ждет за дверью…
Джека нашли на следующее утро. Я была с Элси, когда мне сообщили. Саймон сказал, вид у Джека был самый мирный, а мисс Амброуз добавила, что умереть во сне – блаженная кончина, о которой можно только мечтать.
– Но у меня не было возможности попрощаться. – Я сидела в офисе мисс Амброуз со стаканом воды в руке. – И он со мной не простился.
Хотя, если призадуматься, может, и попрощался, просто я не простилась.
Следующие несколько дней я искала Джека: прислушивалась, не раздастся ли постукивание трости или его голос, перебивающий чужие разговоры. Казалось, произошла ужасная ошибка и кто-то сейчас подбежит ко мне и скажет: «Ничего не было, ложная тревога». Без Джека мир казался таким несовершенным, неправдоподобным… По-моему, самое тяжелое в потере то, что тебе и дальше приходится жить в прежней обстановке, но человек, к которому ты привык, уже не является ее частью, и ты то и дело натыкаешься на пустоту там, где он был, и кажется, что, если изо всех сил сосредоточиться и напрячься, в этой пустоте можно найти ушедших, ожидающих тебя.
Я думала, похороны примирят меня с мыслью, что Джека больше нет, но все прошло неприлично быстро. Мы с Элси сели в заднем ряду – подруга беспокоилась, как бы мне не понадобился глоток свежего воздуха. Мисс Амброуз и мисс Биссель по очереди оглядывались на нас, а Крис, выходя из церкви, остановился и крепко сжал мой локоть.
Потом мы стояли на кладбище, Элси и я. Микроавтобус ожидал на парковке, и впервые мисс Амброуз не пыталась нас торопить.
Я чувствовала в октябрьском воздухе запах разрытой земли и дождевой воды, собравшейся в лужи на пластике. Кладбище было из тех, где все чисто и аккуратно: цветы в вазах, трава подстрижена, даже мертвые лежат ровными рядами, будто в загробной жизни требуется соблюдать приличия и ожидать своей очереди.
Постояв молча, мы пошли по дорожке к парковке мимо рядов непомнящих и забытых, высеченных в камне.
– Ты веришь в жизнь после смерти? – спросила я.
Элси ответила, не поворачивая головы:
– Конечно.
– Как ты можешь быть в этом уверена?
Подруга улыбнулась:
– А разве это не логично, Флоренс?
Ну, хоть у Ронни хватило порядочности не показываться: в день похорон мы не видели его ни утром, ни даже за чаем, который Глория накрыла в общей гостиной. У меня не было особого аппетита, и я в основном простояла в углу, глядя, как люди ходят там, где был Джек.
– Нам вас точно не уговорить? – приставала мисс Амброуз. – Ну, хоть маленькую тарелочку?
Я покачала головой.
– Я, наверное, пойду к себе, – сказала я. – А заодно поищу Элси.
Мисс Амброуз схватила меня за руку.
– Побудьте еще, – попросила она. – Хочу убедиться, что с вами все в порядке.
Перекусив, все поплелись в общую гостиную и расселись перед телевизором, посматривая друг на друга и соображая, как себя вести. Мисс Амброуз сочла нужным переключить нас на что-то позитивное. Именно так она сказала Саймону, попросив снять коробку с играми со шкафа в гостиной.
– Дадим им другую пищу для размышлений, – постановила она.
Можно подумать, так легко вынуть какие-то мысли из наших голов и сразу заменить другими.
Я заметила, что Саймон нахмурился, но промолчал.
Выбрали «Эрудит». Элси в гостиной не было, и я ни секунды не думаю, что она огорчится, узнав, что́ пропустила. Я и трое незнакомых людей, с которыми мне как-то ни разу не пришлось пообщаться, сидели за большим столом, глядя на буквы на маленьких подставках перед нами.
Саймон, мисс Амброуз и Глория ходили вокруг стола, нагибались, переставляли за нас буквы и предлагали варианты. Вот почему бы им самим не поиграть и не мешать нам спокойно смотреть телевизор?
Они спорили, какие слова можно, а какие нет. Жиличка из седьмой квартиры спросила, почему одни буквы ценнее других, и разгорелись дебаты на четверть часа. Я молча смотрела на стул, на котором всегда сидел Джек. Его никто не трогал – это казалось святотатством. Хоть все понимали, что Джек на него больше не присядет. Наверное, когда кто-то наконец займет его стул, это станет концом главы, даст понять, что жизнь продолжается.
– Какие у вас хорошие буквы, Флоренс, – похвалил Саймон, заглядывая мне через плечо. – Вы уже составили какие-нибудь слова?
Я даже не глядела на них.
– Шар, пар, тара, – перечислял он.
Дотянувшись, Саймон начал передвигать буквы:
– Вот, смотрите, из пяти букв: тиара.
Саймон выглядел очень довольным собой.
– О, мы и получше можем, молодой человек!
Это был Ронни. Я чувствовала его дыхание на шее сзади. Хотела обернуться, но не могла, потому что, если обернусь, он прочтет страх в моих глазах и все будет кончено.
– Я не вижу слова из шести букв, – удивился Саймон. – Что, есть из шести?
Я так и слышала, что Ронни улыбается:
– Есть, но я думаю, надо дать Флоренс найти его самой.
Рука Ронни опустилась мне на плечо:
– И не думай, что я буду те