– Мисс Клэйборн? – Саймон легонько постучал в стекло. – Флоренс? Это Саймон! С вами все в порядке?
Если бы меня попросили оглянуться на прожитую жизнь и назвать какие-то судьбоносные вехи, я бы затруднилась выбрать. У меня было достаточно времени подумать, пока я тут лежу, но я так и не отвечу, что было самым важным.
Возможно, та минута, когда я села в машину к Ронни Батлеру. Теперь я это помню. От сидений пахло пивом, я держалась за приборную панель и умоляла его сбросить скорость. Я схватилась за руль, чтобы помешать ему наехать на Бэрил. Я сделала все, что могла. Я знаю, что это правда.
«Ты должна найти в себе желание простить», – сказала Элси. Тогда я не поняла, что простить нужно себя. Может, это и есть самое важное: не сама ошибка, а момент, когда ты наконец прощаешь себя за нее?
«Когда ты думала, что в машине была я, ты же меня простила, Флоренс? Отчего же ты не можешь простить себя?» – услышала я голос Элси, хотя ее здесь нет. Это странно, но иногда мне кажется, что Элси вообще от меня не отходит.
А может, самые важные дни – это те, которые мы проживаем не думая, очередные ничем не примечательные двадцать четыре часа? Еще один день, который предстоит прожить, прежде чем случится что-нибудь интересное? Мы размечаем жизнь днями рождения, Рождеством и другими праздниками, но, наверное, стоит лучше вглядываться в обыкновенные дни, которые пролетают незамеченными. Элси однажды сказала: «Невозможно узнать важность момента, пока не оглянешься на него из будущего». Мне кажется, она права.
Истекают последние из моих мгновений, мое «навсегда» наконец-то наступило. Я не думала, что все закончится вот так, что я буду в одиночестве лежать на полу и ждать тех, кто так и не пришел. Я думала, меня найдет Саймон, но он сейчас убирает остатки поминального чая вместе с мисс Амброуз, ставит тарелки одна в другую и сметает крошки. Он будет разговаривать, пока носит тарелки, такой уж он человек. В основном он будет говорить с Шерил. Мне кажется, она с ним кокетничает, но он глуп как пробка и ничего не замечает. Саймон выпьет капельку бренди на дорожку, чтобы согреться, и когда он пойдет по двору, гравий под его ботинками будет громко хрустеть в тишине. Он подумает, не позаимствовать ли пальто из комнаты отдыха, потом отчего-то вспомнит обо мне и решит проверить, все ли со мной в порядке. Бывают же у людей вспышки интуиции? В них нет никакой логики, но отчего-то ты вдруг проникаешься твердой уверенностью, что нужно сделать одно или другое.
Он заметит свет в коридоре, постучит в дверь и крикнет: «Мисс Клэйборн! Флоренс! Это Саймон. С вами все в порядке?»
Он будет звать меня снова и снова…
Я открыла глаза. На чье-то появление отреагировал уличный фонарь, квартира наполнилась светом. Сперва даже стало больно глазам, и я зажмурилась. Когда я вновь открыла глаза, все снова стало черным: мебель, занавески, телевизор, вся жизнь, которой я жила еще несколько часов назад, прежде чем упала. Но первое, что я увидела, когда свет залил комнату, – это мусор под тумбочкой. Ручки, монеты, все, что туда нападало. Глазам понадобилась секунда, чтобы ее найти, но она там, у самой стенки, полулежит на плинтусе.
– Флоренс! Фло!
Брошь.
Брошь с гладким темным камнем, отполированным почти до зеркального блеска. Окаменелость. Кусочек гагата из Уитби. Идеальный круг, безупречный и сияющий космической чернотой. Окруженный серебряным кантом-шнурком, который навсегда удерживает гагат в полированной раме.
– Флоренс?
Такие вещицы покупают любимым. Это не то, что можно купить себе в качестве сувенира.
– Мисс Клэйборн! Флоренс! Это Саймон! С вами все в порядке?
Я смотрела на брошь.
– Со мной все в порядке, Саймон! Все отлично!
Откуда взялись силы крикнуть, я не знаю. Из какого-то пространства, о существовании которого я не догадывалась.
– Точно? Может, вам что-нибудь нужно?
Брошь таинственно смотрела на меня. Все-таки Элси снова меня нашла. Я подавила желание ее достать, но тут же поняла, что больше нет необходимости пытаться.
– Нет, – отозвалась я, – мне ничего не нужно! Все, что мне нужно, у меня есть!
Я слышала, как Саймон уходит, на дорожке заскрипел гравий.
– Тогда спокойной ночи! – крикнул он.
Я выждала несколько секунд и, зная, что он уже не услышит, крикнула:
– Увидимся, Саймон! До встречи!
Свет щелкнул, и комната снова погрузилась во мрак. Странно, но теперь темнота казалась почти комфортной. Дружественной. Я ждала в тишине, когда зазвучит музыка Эла Боулли, а танцпол заполнится нами молодыми, и мы закружимся по залу в туфлях, которые немилосердно жмут пальцы, но все равно наполняют нас счастьем. Музыка, которая обволакивала наши сокровенные мысли и притупляла одиночество. Время, которое мы никогда не хотели покидать.
Я никогда и никому не доверяла свою тайну. Странно, ведь все остальное я им рассказала – даже о Ронни, в конце концов. Я просто не могла об этом говорить. Сперва и слова нельзя было сказать, а потом Элси встретила своего Альберта, и мне пришлось довольствоваться крохами чужого счастья, чтобы хоть немного украсить собственную жизнь. Я не так уж и возражала, раз мы остались подругами: лишь бы Элси меня не бросала. Странно, правда? Любовь – бумажный самолетик, который летит, куда хочет. Я уже убедилась, что приземляется он в самых неожиданных местах, и потом остается только тащить бремя этой любви всю оставшуюся жизнь.
Музыка уже звучит просто оглушительно. Не представляю, откуда она доносится, хотя, кажется, начинаю догадываться. Была минута, когда мне показалось, что Саймон вернулся и стучит в дверь, но стук был слишком тихим и легким, и я поняла – это не Саймон.
Я знаю, мне не придется ждать долго.
Я не уверена, что мне хватит времени снова вспомнить все с самого начала, ведь столько всего случилось на моем веку.
Я никогда не совершала ничего замечательного. Я не покоряла горных пиков и не завоевывала медалей, я никогда не стояла на сцене перед восхищенной публикой и не пересекала финишную черту первой.
Я прожила необыкновенную жизнь.
Я действительно верю, что каждая встреча в какой-то мере нас меняет: и мимолетное знакомство, и многолетняя дружба. Мы неизбежно меняемся от общения с попутчиками, назначенными нам судьбой, даже если нам по пути совсем недолго.
Памятуя об этом, почти невозможно поблагодарить всех, ведь я обязана стольким людям! Спасибо моему прекрасному литературному агенту Сью Армстронг и всей команде «Си + Дабл-ю», особенно Эмме, Джейку, Александре и Александру. Спасибо несравненному редактору Сьюзи Дорэ и целой армии блестящих профессионалов «Харпер Коллинз», особенно Кейт, Холли, Шарлотте, Ханне, Тому и Фрэн. Спасибо замечательной незаменимой Энн Биссель, хранительнице моего рассудка и выдающемуся публицисту. Работать с вами для меня огромная честь.
За творческую жизнь мне посчастливилось познакомиться с интереснейшими людьми: другими писателями, издателями, читателями и рецензентами. Огромное спасибо всем, кто нашел время прочесть мои книги, особенно Саймону Сэвиджу, Ханне Бекерман, Лейле Скелтон, Джону Фишу, Нине Поттелл и Энн Кейтер. Я не забуду вашу доброту.
Этот роман в какой-то мере служит признанием в любви городу Уитби. Вместе с родителями (которые заслуживают моей бесконечной благодарности) я проводила каникулы, бегая по ступеням аббатства, бродя по «Вулвортсу» и пугаясь до полусмерти на экскурсиях «с привидениями» с гидом Гарри, который, в отличие от Барри, рассказывал исключительно хорошие байки. От ресторана «Ботэм» до арки из китовых костей Уитби остается моим любимым местом на земле.
«Три вещи об Элси», как, впрочем, и другие произведения, никогда не появилась бы без моих пациентов. В Тамуорте, Дерби, Честерфилде и Бёртоне я не только работала со специалистами высочайшего уровня, но и общалась с пациентами, которых никогда не забуду. Моя жизнь очень изменилась после знакомства с вами, а наше краткое общение во время прогулок всегда будет влиять на мое творчество и образ мыслей.