– Но его здесь нет, братишка.
– Да?
Клахта коротило, но он пока держался.
– А с чего ты вдруг о нём вспомнил?
– Децербер в Городе.
– Прямо название для экшна.
– Вот именно. И в этом фильме бешеную собаку наконец пристре… Стоп. Это ты сказала?
Леанта обворожительно улыбнулась.
Я вышел из-за шкафа и встал у Клахта за спиной.
– Нет, я.
Клахт подпрыгнул от неожиданности – и, не коснувшись пола, потерял сознание: я вырубил парня своим кулаком. Клахт растянулся на паркете. Паркет с подогревом, так что лежать на нём одно удовольствие.
Мы с Леа отволокли её братца наверх и положили на кровать. Когда он очнётся, Леанта навешает ему лапши на уши: про мании и галлюцинации, про шизофрению и говорящих собак, про то, что ему опять привиделся Децербер. Он должен поверить. Раньше он всегда в это верил.
Мы с прекрасной гумафлоркой по-быстрому чмокнулись. Минуты через две разжали объятия, попрощались, и я выбежал наружу. Леа осталась караулить брательничка.
А я угодил прямиком в лианы к Гарри. Он устроил засаду: притаился в тени, под потолком, и наблюдал за двором.
«Ну вот, я всё-таки попался», – подумал я, куря сигары и взмывая на высоту десяти метров…
…– В общих чертах ясно? Тогда бери гитару, начнём с основного риффа…
Случилось то, чего я опасался.
Гарри – существо большое, но миролюбивое. Он приятный малый (а одновременно – гигантская зубатика) – и очень любит рок-н-ролл. С этим симпатягой невозможно не подружиться. А если вы его друг, будьте готовы к тому, что вас поймают, спеленают лианами и заставят несколько часов подряд говорить о роке.
– Ладно, Гарри, отпусти, никуда я не денусь: всё равно мне надо где-то перекантоваться, пока Клахт не уйдёт.
Гарри отпустил меня, и я упал на землю с четырёхметровой высоты. Сгруппировался и приземлился на ноги. Отряхнулся, огляделся.
Мы были в закутке Гарри. Ну, что значит, в закутке… Углубление размерами 30 метров на 30 метров для растения-великана, конечно, каморка, а для тех, кто поменьше, – небольшая пещера.
– Я не очень люблю трепологию. Может, лучше перейдём к практическим занятиям? Я знаю одну весёленькую песенку, только мне нужна гитара.
– Тшт.[19]
Гарри обвил собственные лианы и дёрнул посильнее. Конечности хрустнули и оторвались, но Гарри было хоть бы что: болевой порог у него гораздо выше, чем у среднего адца. Потому-то я и не боялся давить ему лианы «конём» или отрезать лазером – больно ему не было, а у меня время поджимало.
Вскоре оторванные лианы замерли, засохли, задеревенели. Это произошло в течение нескольких секунд. Гарри тем временем отрастил новые конечности. Зубатик сложил затвердевшие лианы на землю, в две кучки – из первой он сплёл гитару для меня, из второй – для себя. Вместо колков приделал камешки.
Гарри отполз, пошарил в каком-то углублении и вытащил двенадцать длинных, похожих на кишки созданий. Их он прикрепил вместо струн. У каждой струны было по 22 рта, которые располагались вдоль всего тела.
Гарри кинул мне гитарку.
Я поймал её и сыграл интро из “Are You Ready”. Звучала гитара здорово, даже без усилителя. Струны пытались укусить меня за палец беззубым ртами, раскачивались ещё сильнее, и звук делался глубже, насыщеннее. Было немного щекотно, но это ладно.
– Песня называется “Showmaker”.
– Ст?[20]
– Ага. Второй сингл “Hard Boil”.
Я напел ему один куплет, потом припев, объяснил, когда начинается проигрыш, и описал концовку.
– В общих чертах ясно? Тогда бери гитару. Начнём с основного рифа. Три-четыре.
Гарри положил лианы на струны – десять «верёвок» вместо десяти пальцев.
Я сыграл рифф.
Та-дам, та-дам, та-дам, там, та-та-дам.
Гремели громовые раскаты дисторшна. О, это мелодичное дребезжащее рычание…
– Иногда я жалею, что я не растение, тогда бы я тоже мог получать дисторшн из своих конечностей.
Гарри скрестил лианы на том, что ему заменяло грудь, положил на них свою голову (вытянутую и гладкую, как баклажан) – не голову, а одну большую пасть с треугольными зубами, – и стал ждать.
– Это основной рифф, – сказал я, – повторяй за мной.
Та-дам, та-дам, та-дам, там, та-та-дам.
Та-дам, та-дам, та-дам, там, та-та-дам.
Та-дам…
Я остановился. Гарри не попадал ни в музыку, ни в ритм.
– Давно на гитаре играешь?
– Шших.[21]
– Ну-ка, сыграй что-нибудь.
Гарри сыграл рифф из “Black Night” (он довольно простой). Затем “Lady in Black” – «суперхит из двух аккордов и с припевом без слов», как сказал об этой песне её автор. Гарри бил по струнам длинными зелёными конечностями и пел на своём языке.
– Шуу, шу-шуу, шу-шу-шуу, шу-шу-шуу…[22]
– Ну так ништяк, ты хорошо играешь. Так вот, слушай: куплет. Здесь гитара играет всего четыре аккорда, ритм без выкрутасов. Та-дам, та-дам, та-дам, там, та-та-дам. Запомнил?
– Чт-т, чт-т, чт-т, т, чт-чт-т[23], – повторил Гарри.
– Ага. А аккорды такие.
Примечание:
C, D, E, F, G, A, B – ноты (соответственно: до, ре, ми, фа, соль, ля, си).
1, 2, 3… – номер лада.
• – струну надо зажать.
* – ноту надо заглушить. (2 и больше «*», расположенных друг под другом, – это барре; просто глушишь несколько нот одновременно указательным пальцем… ну, или лианой.)
Та-дам – ритм.
Та – на этом ударе делаешь акцент.
5 7
E _*_______
B _*_______
G _*_______
D _*__ •____
A _*__ •____
E _*________
Та-дам
3 5
E _*_______
B _*_______
G _*_______
D _*__ •____
A _*__ •____
E _*________
Та-дам
10 11 12
E _*_______
B _*_______
G _*__•_____
D _*__ __•__
A _*__ __•__
E _*________
Та-дам, там
8 9 10
E _*_______
B _*_______
G _*__•_____
D _*__ __•__
A _*__ __•__
E _*________
Та-да-дам
– Вниз-вверх, вниз-вверх, вниз-вверх, вниз, вниз-вверх-вниз. Есть? Тогда погнали!
И я заголосил в три глотки:
If there’s no one who makes it change
It’s no doubt think you’re awfully blind
Тут вступил Гарри, и я запел громче:
If there’s no change there’s a chance
To set up right just what you find
Подстраивайся!
Stay high – not low!
Stand up to show!
Я спел ещё один куплет, затем два раза припев. Куплет. Два раза припев. Сыграл переход, более быстрый и агрессивный, чем основная часть. Гарри импровизировал, очень недурно, кстати, – ощущения, что он мало знаком с гитарой, уже не возникало. Скромничал растений в первый раз, что ли? Вообще, он такой, наш скромняга Гарри.
Гигант играл свою импровизированную партию в ритме перехода. Я выдал соляк, довольно короткий – минуты на полторы. Затем мы на пару сыграли переход. Побили, подубасили от души по струнам и вернулись к основному ритму. Та-дам, та-дам… Я спел два куплета подряд. Повыл, покричал – тянул время, создавал напряжение. И, наконец, мы перешли к завершению. Припев * 4. Вокальный импровиз. И кода: повторение основного риффа с неожиданной концовкой.
(Гарри) (Я)
Дж-дж-дж-дж / Тр-р-р-р-р-р-бдж
От драйва и дисторшна приятно звенело в ушах.
– Фуух, хорошо!
– Шшт-ч сст ц![24]
– Уже даю. Эта вещь называется “Screams are Restricted”. Может, слышал. Это наш первый сингл. Раз, два… Раз, два, три, четыре.
И я зарядил скоростное вступление…
Мы сыграли около 7 песен “Hard Boil”, когда пришла Леанта. Она дождалась, пока отзвучат последние ноты “When I Rock (I Like to Shout)” (третьего нашего сингла), и похлопала в ладоши.
– Чудесно. Наигрались, мальчики?
– Ты как, Гарри?
– Штых! Ф-с![25]
– Продолжим потом?
– Ф… чш, сст-ц-кх?[26]
– Не грусти, ещё поколбасимся. – Я стрельнул глазами в сторону гумафлорки. – Как, дорогая, ты готова к gettin’ satisfaction?
– Я всегда готова, мой ненасытный дружок, – сказала Леа, – но давай сначала поедим.
– Время ужинать? Прекрасно. Я помню вашего повара: он с петрушкой такое вытворяет, что её даже съесть хочется. Извращенец, короче, в самом лучшем смысле слова. Ну, давай, Гарри! Ещё увидимся.
Я поднял руку, прощаясь с зубатиком.
– Схе![27]
Он махнул лианой. Я воспользовался этим и бросил ему гитару. Гарри безо всякого труда её поймал – реакция редко его подводит.
«Пещера» находилась в пятидесяти метрах над канализационным полом – я обнял Леанту за талию, и мы по каменным ступенькам спустились вниз.
По дороге в «Столовую» мы почти не разговаривали – были слишком заняты прижимансами и присосансами.
Заведение, в которое мы вошли, мало походило на обычную столовку. Думаю, всё дело в фантазии гумафлоров: она не очень богатая. Они из тех, кто любит краткость и информативность – если город, то Город, а столовая – значит, «Столовая».