оби должны стремиться увеличить число себе подобных. Всё остальное (любовь, секс, семейные отношения) может лишь сопутствовать в продвижении к этой цели. Я не разделял этих взглядов, но мне нравилось бывать в его «академической» квартире на Соколе; привлекала не роскошная по тем временам обстановка, а возможность интеллектуальной беседы. В первую очередь — с Юриным отцом — Георгием Францевичем. Я легко находил контакты с родителями друзей и знакомых, стремясь не только расширять познания в разных областях, но и постигать психологию старшего поколения. Георгий Францевич поражал разносторонностью интересов, остротой научного мышления, фотографической точностью жизненных наблюдений, терпимостью и добротой по отношению к окружающим. А ещё чисто внешне отдалённо напоминал моего папу и тем уже был мне глубоко симпатичен. Мы подолгу говорили на разные темы — о литературе и театре, политике и медицине. Не знаю, что интересного находил в наших беседах сам Георгий Францевич, но Юра как-то заметил: «Отцу нравится с тобой общаться». И я ощутил в его словах небольшой налёт ревности. В декабре 90-го я получил от него письмо из Америки, куда удалился он в научную эмиграцию и где занимался поиском ингибиторов развития вируса СПИДа. Долго собирался ответить, но внешние обстоятельства помешали мне выполнить эту обязанность. Контакт опять прервался, о чём я искренне жалел. Вспоминая Удомлю, я вижу Василия Кузьмича, крепкого рассудительного казака с прочной привязанностью к семье, природе и физическому труду. Иной склад ума и характера. К таким людям, признаться, меня тянуло больше. И контрастные имажинистские впечатления омрачаются мыслью о трагической гибели Мити Збарского на моторной лодке. Тайна её покоится в карстовых глубинах озера.
15 февраля 1993 г. Кёльн (Роденкирхен) — Бонн (Мелем) Вернер Хёфер — Е. Бовкуну:… Весна машет голубой косынкой, и по её капризу 21 марта приходится на воскресенье. Именно в этот день я праздную свое 80-летие. По этому случаю приглашаю Вас в 11.30 в гостиницу «Дом-Отель», где соберутся близкие мне люди. Заранее сердечно рад …
Партнёры-оппоненты. «Фрюшоппен» Вернера Хёфера. Странные отношения много лет связывали меня с Вернером Хёфером, регулярно приглашавшим на свои полуденные воскресные передачи на телеканале ВДР советских журналистов. Он вёл их с 1952 года по 1987-й. Весной 85-го, две недели спустя после аккредитации от «Известий» в боннском Ведомстве печати федерального канцлера, меня пригласил на телевидение популярный в то время ведущий воскресной программы Вернер Хёфер. Его передача «Фрюшоппен» с участием пяти журналистов из четырёх стран начиналась бокалом белого вина ровно в полдень и длилась 45 минут. Трое гостей были пришлыми, членами Союза иностранной прессы. Хёфер и его коллега представляли Германию. Ведущий задавал вопросы по внешней и внутренней политике (часто каверзные) с расчётом, чтобы дискуссия была напряжённой, но вместе с тем познавательной. Иностранные гости компактно излагали официальную точку зрения руководителей своей страны по конкретной проблеме и давали личную оценку. Это было интересное шоу, изящная полемика, никогда не переходившая в крикливый словесный мордобой, как на современном российском телевидении. Высказывая личные оценки, я не согласовывал их заранее с посольством, как это принято было прежде. В иные времена после этого можно было начинать готовиться к досрочному отъезду на родину. Но шла перестройка, и моя строптивость осталась без последствий. Меня стали чаще приглашать на телевидение, затем — на радио. Потом — приглашения от промышленных клубов, университетов, гимназий, фондов и учреждений, парламентских структур и даже из бундесвера. Для германиста роль советолога, специалиста по российским проблемам была непривычной, но это пошло на пользу моей газете, поскольку позволило насыщать очерки и репортажи эксклюзивными и малоизвестными деталями, брать интервью у труднодоступных политиков, деятелей культуры, военных и спортсменов. Я приобрёл прочные контакты в разных сферах, и многие длительные знакомства перешли в дружеские отношения. На протяжении многих лет Хёфера считали одним из самых острых на язык и популярных тележурналистов. Каждое воскресенье он давал новое шоу. Это была не просто самая популярная телепередача. Всякий раз она поражала новизной и свежестью. Каждая тема была для него инструментом, на котором он виртуозно играл. Во время передачи, посвящённой Женевским переговорам по разоружению между СССР и США, он в заключение попросил: «Г-н Бовкун, рискните предположить, чем закончится очередной раунд». Я решил подыграть ему, предвидя, какую реплику вызовет мой ответ: «Стоит ли делить шкуру неубитого медведя!» Хёфер молниеносно уточнил: «Русского медведя!» И добавил, блестяще завершая дискуссию: «Да, это ещё никому не удавалось и вряд ли удастся когда-нибудь». Шоу закончилось в «нашу» пользу. Он давал высказаться всем, кому было, что сказать, и обрезал на полуслове тех, кому сказать было нечего. Заранее готовил эффектный финал. Из-за камеры ему показывали, сколько минут осталось до конца, и он умел так задать последний вопрос, что последнее слово как бы само собой оставалось за ним, с точностью до секунды. Это был мастер своего жанра. В декабре 87-го против него развернули разоблачительную кампанию из-за деятельности во времена Третьего рейха. Её начали левые. Всё это было известно и раньше, но многих шокировали цитируемые тексты из газет военного времени. Хёфера обвиняли в том, что в 43-м он радовался казни виртуоза-пианиста Карлоберта Крайтена, которого гестапо арестовала накануне концерта в Хайдельберге, ночью подняв его с постели. Хёфер не скрывал, что был членом НСДАП с 30-х годов, но авторство в инкриминируемой статье отрицал. Он не сказал вслух: «Да, я был национал-социалистом, до конца верил Гитлеру и видел предателя в каждом, кто желал его краха. Прошло много лет, прежде чем я преодолел это в себе». Хёфер так не сказал, но, возможно, он так думал. А сказал он другое: «Я был попутчиком, а не героем». Его выгнали с телевидения, несмотря на то, что ранее он был удостоен Федерального креста за заслуги, Премии Гримме по публицистике и многих «Золотых экранов». После открытия архивов Штази выяснилось: компромат на Хёфера перекинули в западные СМИ из Восточного Берлина. Историк Себастьян Хаффнер, которого нельзя было заподозрить в симпатиях к гитлеровцам, писал о нём: «Если бы после войны все бывшие члены НСДАП так выступали за демократию, как Хёфер, нам не на что было бы жаловаться». О его заслугах забыли. Но он остался прежним, стал модерировать частные дискуссии в дорогом шварцвальдском отеле «Бюлерхёэ», где и состоялась наша последняя встреча.
Встречи в Пульхайме. В одной из телепередач с участием историков мои симпатии своей компетентностью, оригинальностью мышления и способностью убедительно и остроумно излагать доводы привлёк Герхард Зимон — ведущий профессор Института по изучению проблем Восточной Европы. Пересекаясь на публичных мероприятиях, мы всегда находили время обменяться мнениями. На одном из приёмов, куда приглашали с жёнами, состоялась «семейная встреча». Нам с женой сразу и навсегда понравилась Надя Зимон, очаровательная брюнетка с приятным грудным голосом, твёрдыми принципами христианской нравственности, оригинальными суждениями и независимым характером. Мы регулярно встречались у нас в корпункте и у них в Пульхайме, небольшом городке под Кёльном. Наслаждались интеллектуальным отдыхом либо в гостиной, где Надя музицировала в свободное время, либо в идеально ухоженном саду. Герхард часто разъезжал, пользуясь огромным спросом как историк и специалист по России публиковал научные труды и книги, одна из которых написана совместно с Надей. Она тоже много работала, дополнив своё образование учёбой на юрфаке Боннского университета. Безукоризненно владея искусством синхронного перевода, Надя «обслуживала» международные и российско-германские форумы на высшем уровне. Как юриста её часто приглашали на консультации в полицию, куда попадали правонарушители с российским гражданством. Один молодой русский, уроженец Литвы, охотно объяснил ей, каким образом без знания языка, не имея ни визы, ни денег, он умудрился прожить два года на Западе, разъезжая по Германии, Франции Голландии и другим странам. Просил приюта в церковном приходе, жил и питался бесплатно какое-то время и отправлялся дальше. Когда путешествовать надоело, добровольно сдался немецким властям, попросил «выслать» его на родину. Просьбу удовлетворили, продержав его некоторое время в тюрьме. Не потому ли в Германии родилась легенда о «русской мафии», что гуманная к пришлым немецкая юстиция и добросердечные пастыри религиозных общин так терпимо относятся к разного рода проходимцам! Эта история вызывала в памяти похождения Шельмуфского, Феликса Круля и капитана из Кёпеника. Впрочем, и у нас ведь любили Хлестаковых и Бендеров. В другой раз Наде пришлось помочь полиции объясниться с русскими проститутками. Потрудившись в Италии и возвращаясь в Россию через Германию на небольшом закрытом автобусе, они остановились как раз в Пульхайме, решив немного подработать. Но добропорядочные бюргеры обратились к стражам порядка. И на этот раз до границы автобус сопровождала полицейская машина. Впрочем, юридическая деятельность Нади Зимон постепенно сосредоточивалась на более важных рабочих контактах с русской православной церковью. Будучи человеком глубоко верующим и владея не только русским и немецким, но и украинским языком, Надя посвятила себя помощи нуждающимся в России и на Украине. Стала основным переводчиком на встречах представителей русской православной церкви и религиозных организаций Германии. Надиной трудоспособности и трудолюбию можно только удивляться. А ведь жизненный путь у неё был нелёгким. Поступив в МГИМО, она скрыла религиозное прошлое отца, рискуя, что это вскроется с «вытекающими» последствиями. Познакомившись с Герхардом во время его командировки в Москву, вышла за него замуж и уехала в Германию, оставив в России часть своей души. Это были ещё советские времена. И нужно было глубоко верить в то, что Господь не оставит её, даст силы найти себя в чужой стране. Удаляясь от родительского дома на годы, человек нелегко обретает устойчивость в новых условиях. Жизнь Христианина — это борьба против духов злобы поднебесной, против тёмных демонических сил. И ведётся она не мечом, но словом и добрыми поступками таких людей, как Надя Зимон. Она преодолела трудности благодаря Вере. А ещё потому, что рядом постоянно был её Герхард.