1995–98. Из писем Инны Падуновой Ольге Бовкун:… Рим кажется мне поверхностно-величавым, но холодным и неуютным. Как только вспомню маленькие городки Германии, которые вы мне показали, так сердце и защемит. Их красота ближе нашему сердцу… Сегодня я пошла в церковь рядом с «Арагви», там ведёт службу последователь Меня, и я поняла, что объединяет людей, независимо от концессий — желание и умение помочь ближнему… Какое это всё-таки счастье, когда дети стараются найти себя и выбрать достойный путь в жизни и верных друзей… Конечно, это заслуга всей вашей семьи… А с Женей мне, действительно, было интересно: просто заслушалась его по пути в Бельгию, а потом у Иры Герстенмайер. Я, видимо, с твоих слов, привыкла думать: «Женя пишет хорошо, а говорит хуже». Но пишет он давно хорошо, а слушать его тоже очень интересно… Как хорошо, что съездила на Крит… Вспомнила, как с двухлетним Митей в горах Италии мы снимали домик у стен монастыря. Господи! Какая благодать! Привет Ире Герстенмайер.
Римские каникулы. Восхитительны романтические и насыщенные событиями «римские каникулы», которыми наслаждалась на экране очаровательная Одри Хепберн с бархатными глазами озорного оленёнка. Эту сказку вечного города невозможно повторить. Разве что только — ещё раз посмотреть культовый фильм. В нашей жизни были свои «римские каникулы», повторявшиеся с теми же историческими декорациями, но с разной длительностью и меняющимся содержанием. Да, изредка у нас появлялась возможность устроить себе такое нравственное развлечение. Первая же поездка, когда нам с женой на пару дней предоставил свою служебную квартиру собкор «Известий» Миша Ильинский, вызвала массу исторических и литературных ассоциаций, но следующие стали ещё более насыщенными. Особенно после того, как в Остию, а затем в римские «Черёмушки» на одном из семи холмов, переехала университетская подруга моей жены Инна Падунова. В жизни этой женщины, как и в жизни многих советских людей, минуты с счастья и часы хождения по мукам чередовались неравномерно. Весть о родном отце, пропавшем без вести во время Великой Отечественной. За мнимое дезертирство или «добровольную сдачу в плен» месть властей, сославших в Котовск его жену с ребёнком (маленькой Инной). Университет и бесконечные поиски себя. Брак по любви (муж — итальянец). Рождение Митьки. Постоянные заботы о семье. Тяжёлые сумки с дачи и на дачу. Утоление интеллектуального голода. Развод. Насыщенная духовная жизнь. Музыка, живопись, литература и рукописи диссидентов. Неожиданное воскрешение отца и глубокие переживания задним числом его драматического переселения в Америку после немецкого плена. Поездка к отцу и встречи с новыми родственниками. Театры, церковь, кормление бездомных животных. И заботы, заботы, заботы… И вот, наконец, сказочная Италия. Остия, Рим, кошки у Колизея. Тяжёлая болезнь мамы — Ольги Михайловны. Поэтическая натура Инны рвётся к памятникам Вечного города и лазурным горизонтам Средиземноморья. Любовь к России, тревога за её будущее, любовь к матери и дочерний долг приземляют мечты. Самоотверженный уход за матерью. Смерть и похороны интеллигентного и отзывчивого человека. Заботы о внучке и больной няне в Котовске. Отдых становится роскошью. Расслабление приходит при встречах с друзьями, во время совместных поездок по землям Германии и Венгрии, и жарким летом, когда из Москвы, Бонна, Стокгольма или Будапешта друзья приезжают на «римские каникулы». Равномерного и перенасыщенного счастья не бывает. Оно в буднях твоих друзей.
«Другая Германия» — чужая и близкая. Во времена ГДР, несмотря на длительное существование этого государственного образования, люди и земли на Востоке Германии оставались для меня малознакомыми. Для советских людей восточные немцы были близкими по духу («товарищами»), но чужими по культуре. Впрочем, сами восточные немцы так, очевидно, не считали. На совещании 2 + 4 в Бонне я оказался за одним столом с социал-демократом из ГДР. Корреспондент «Правды» спросил его: «Зачем вы вступаете в НАТО, геноссе, мы же всегда были вместе?» Тот возразил: «Ошибаетесь, мы были разобщены. Это наши правители хорошо понимали друг друга. Даже ваши солдаты отгораживались от нас высокими заборами. И не надо употреблять обращение „геноссе“. Оно скомпрометировало себя». Это отрезвляюще прозвучало для тех, кто продолжал у нас верить в единство социалистического лагеря. В России трудолюбию немцев и порядку завидовали: «У них везде чистенько, а у нас…». Но при этом многие даже не знали, какие земли входят в состав ГДР и какой у восточных немцев флаг. В студенческие годы, подрабатывая переводчиком в «Интуристе» во время летней практики, я сопровождал небольшую делегацию горняков из ГДР, которых отправили любоваться красотами Литвы. Вечером мы остановились в крошечной гостинице на берегу озера, рядом с Тракайским замком. Казалось, кого могли мучить в такой обстановке идеологические кошмары? Но в половине пятого утра меня разбудили, руководитель собрал делегацию у себя в номере. «Что случилось?» — спрашивали все спросонок. «Под одной крышей с нами — враги из ФРГ. Над гостиницей поднят их флаг». Меня снарядили к директору требовать объяснений. Никаких других немцев за много вёрст кругом и в помине не было. Но на трёхцветном полотнище, которое сшили накануне, отсутствовал циркуль. Получилось почти, как у Ильченко и Карцева: «Вам мужской или женский?» — «Я думал — он общий». Директор был уверен, что уж флаг-то у двух Германий один. Фактически это была моя первая групповая встреча с гражданами ГДР. А из ФРГ я всего лишь дважды ездил в Восточный Берлин и Стендаль по разрешению посла — повидать работавшего там переводчиком родного брата (служебный паспорт давал возможность безвизового въезда на территорию Восточной Германии из ФРГ). Тем больший интерес вызывали у меня в 90-е годы ускоренные метаморфозы новых земель Германии.
Испытание единством. Мирное объединение мы с женой пережили на своём «вулкане» спокойно, без каких-либо потрясений, хотя… Вечером 9 ноября 1989 г., собрав необходимые в дорогу вещи, поспешили к жилому дому посольства на Петер-Швинген-штрассе, где группу дипломатов и журналистов ожидал экскурсионный автобус, отправлявшийся в Лондон. О событиях в ГДР — летнем прорыве восточных немцев через Венгрию на Запад — все, разумеется, уже знали. Но, когда переезжали на пароме через Ла-Манш, произошла общая вспышка страстей. Кто-то из журналистов, слушая в наушниках радиоприёмник, воскликнул: «Ребята, в Берлине рушится стена. Солдаты и полицейские братаются с мирным населением». Рассудительный дипломат, советник Слава Курников спокойно возразил: «Не может быть! Это — провокация!» Видимо, получаемые посольством сводки ничего подобного не предвещали. Да и как было поверить в неожиданное сообщение, если вся советская дипломатия не верила в возможность мирного воссоединения двух Германий. Но события развивались, хотя и без эксцессов, зато с поразительной быстротой. Поэтому сразу же после возвращения из туристической поездки я отправился на машине в Берлин. Пережил сильнейшее эмоциональное возбуждение, накрутил несколько магнитофонных кассет, беседуя с участниками мирной революции, полицейскими и солдатами. В багажнике у меня лежал увесистый молоток с толстой ручкой, и я не упустил шанс попытаться отколупнуть на память кусочек стены. Но сколько ни колотил, ничего не отколол, только ручку сломал. Даже шахтёрские кирки, чудом оказавшиеся на месте, всего лишь царапали качественный социалистический бетон. «Срастается то, что принадлежит друг другу», — афористично сформулировал на одном из митингов Вилли Брандт происходившее на Востоке. Германия срасталась. Правда, не всегда там, где до этого резали по живому. Федерация приобретала новые контуры. Осуществлялось то, о чём мечтали участники восстания 15 июня 1953 года, когда произошёл взрыв массового недовольства политикой СЕПГ. Население ГДР уже тогда не верило в демократические преобразования коммунистов, хотя и не отвергало их идеологию. Характеров и привычек жителей восточных земель новые границы не изменили. Когда прошла эйфория объединения, вызвавшая всплеск симпатий бывших жителей ГДР к либерально-консервативным ценностям, «осси» почувствовали, что социалистическое подсознание всё ещё определяет их отношение к политикам и их программам. В то же время «осси» куда больше ценили социальную справедливость, нежели личную ответственность производственных отношений. Но когда ожесточилась полемика вокруг приёма в страну возраставшего числа беженцев, настроения восточных немцев совпали с настроениями жителей соседних (бывших социалистических) стран. В результате на Востоке стали проявлять растущий интерес к лозунгам и программам правых популистов. Многие вчерашние коммунисты ощутили, что разделяют озабоченность правых радикалов. Объединившаяся Германия в объединяющейся Европе переоценила свои гуманитарные возможности.
20 августа 1997 г. Пауза (Фогтланд, Саксония) — Бонн. Комиссия по смазке земной оси российскому журналисту Е. Бовкуну:… Вы оказали нашему городу большую часть, приняв личное участие вместе с нашим уважаемым бургомистром, в нелёгкой процедуре смазки земной оси, которая до Вашего приезда в Фогтландию сильно скрипела. Спасибо за опубликованный репортаж, он украсит экспозицию муниципалитета, посвящённую сему знаменательному событию.
Путешествие к центру земли на зависть Жюлю Верну. Кто может прочесть без запинки слово Erdachsendeckelscharnierschmiernippelkomission? Жители Паузы произносят это слово скороговоркой. «Комиссия по смазке шарниров ниппеля земной оси» такая же привычная для них реальность, как и установленный в 1934 году на ратуше синий глобус весом в 1200 кг., с торчащей из него земной осью. Центр Земли находится в Паузе — это знает каждый. Острый клинышек Фогтланда на острие которого сходятся границы Чехии, Баварии и Саксонии, привлекает туристов не только из соседних земель, но и со всего света. Лесистые горы и живописные долины с дикими орхидеями, быстрые ручьи и минеральные источники, живительный воздух и бальнеологические курорты… Изделия местн