Эти слова были для меня очень важны. Я не могла назвать себя человеком, который что-то делает ради благодарности, но почему-то мне было необходимо, чтобы Света вслух сказала, что я спасла ей жизнь. Разве это не самая высокая цель? Знать, что благодаря тебе хороший человек жив и будет жить? Разве не стоят все мои жертвы этого – подтверждения, что я все это делаю не просто так?
Света села на диван и начала рассказывать:
– В общем, приехала я к Лене. Она вся в слезах, начала рассказывать, что тайно от меня покупала амфетамин. Что без него не могла прожить ни дня.
– Она же на метадоне, разве нет? – нахмурилась я. Про амфетамин раньше от Светы я ничего не слышала. – Я в этом не разбираюсь, но как она вообще могла их принимать одновременно? Это разве не смертельно опасно?
– Конечно опасно. И конечно смертельно, – закивала Света. – Но она наркоманка. Она решила, что только так сможет больше учиться и работать, чтобы, видите ли, стать достойным человеком.
– А она не думает, что стать достойным человеком ей поможет что угодно, но не новые наркотики?
– Таня, ей и так сложно.
– Так. Ну и что дальше?
– Ну вот. Она задолжала большие деньги барыге, которые не смогла ему отдать. Я сказала, что, конечно, все оплачу, она ему позвонила, я дала ей карточку, и она побежала снимать деньги, оставив меня с ним в квартире, и…
– Чего-о-о? Ты мне сюжет фильма пересказываешь? Что за бред?! – закричала я.
У Светы потекли слезы.
– Бред?! Пока ее не было, он изнасиловал меня, изрезав мне влагалище ножом! – Светин голос сорвался на нечеловеческий крик. – Ты видела кровь, которая текла у меня по ногам и до сих пор течет! Это тоже бред?! Он резал меня там со смехом, что я самая сухая сука в его жизни. И только с кровью он смог войти в меня. Я все придумала, по-твоему?! И СПИД-центр, в который я поехала за предупреждающей терапией, которую я не знаю, как буду совмещать с химией, – это тоже бред?! – кричала Света.
Ее искаженный болью и ужасом голос разрезал пространство как нож. Внезапно стало тихо. Как будто все окружающие звуки резко выключили, нажав на невидимую кнопку. Света продолжила пугающим полушепотом:
– Я не могла пошевелиться и терпела все, чтобы он просто меня не убил. Он явно был под чем-то. Это тоже бред?!
Меня будто ударили по голове. Перед глазами появились белые пятна. Я не могла до конца осознать всю степень ужаса, о котором говорила Света. У меня закружилась голова и сперло дыхание.
– Почему ты не вызвала полицию?! – вскричала я.
– Куда? К Лене в квартиру? Чтобы меня посадили за кучу метадона, который лежит у нее в квартире?! Или ее? Или нас обеих? – снова закричала Света.
Я пожалела, что подняла на нее голос. Ее крик бил по ушам. Но сбавить собственный тембр мне уже не представлялось возможным.
– Тебя изнасиловали и изрезали ножом. Ты должна подать заявление в полицию. Прямо сейчас. Эту мразь нужно поймать. Где он? Где Лена? – допрашивала я Свету, стараясь говорить тише, но у меня явно плохо получалось.
– Лена дома. Он закончил все, что хотел, и вышел на улицу ждать Лену. Забрал деньги и ушел. Я оставила карточку Лене, вызвала такси и поехала в СПИД-центр. Я не уверена, но он выглядел как больной СПИДом человек.
– Что делает эта терапия? Разве терапию принимают не тогда, когда уже известен диагноз ВИЧ?
– Нет. В первые сутки после возможности заразиться можно начать принимать предупреждающую ВИЧ-терапию. Это очень токсичные лекарства, но если пропить их несколько месяцев, то ВИЧ с большой вероятностью не будет. Все равно мы это узнаем не сейчас. Инкубационный период – полгода.
Я никогда в жизни не слышала, что такую болезнь, как ВИЧ, можно предупредить и вылечить, если вирус уже попал в организм. Логично, что такая важная информация должна быть как минимум общеизвестна. Я даже старалась потом загуглить Светины слова, но не нашла ни одной статьи, подтверждающей или опровергающей это утверждение. Но не доверять реаниматологу с красным медицинским дипломом у меня не было оснований.
– В первый раз об этом слышу, – скрестив руки на груди, хмыкнула я. – Но я не врач.
– А я врач. Причем реаниматолог, – с вызовом ответила Света. – Поверь, я бы не стала принимать опасные лекарства, если бы не знала, как они работают.
– Ты оставила Лену одну? А если он вернется? – спокойно спросила я.
Я больше не могла кричать, а тем более слушать ответные крики Светы. Да и судьба Лены мне уже была мало интересна, у меня не осталось сил. Даже судьба Светы как будто стала мне безразлична. Но я понимала, что нужно продолжать этот диалог, потому что происходил кошмар и в нем нужно было разобраться.
– Не вернется. А Лене я уже завтра найду новую квартиру, – уверенно отвечала Света.
– Ты обязана написать заявление. Скажи, что сутки приходила в себя и поэтому пришла на следующий день, – устало сказала я Свете. Я все еще была уверена в необходимости полицейского вмешательства.
– Ты знаешь, как наша полиция расследует изнасилования? Никак. Только унижают жертву. Я не собираюсь проходить через это унижение, – снова подняла на меня голос Света.
Меня будто оглушило. Неизвестно откуда взяв силы, я выкрикнула в ответ:
– Ну, не в каждом же отделении у нас беспредел! Должны же они сделать хоть что-то? Извини, но ты понимаешь, что оставить эту ситуацию без вмешательства – значит обречь на такую же ситуацию других женщин, пока этот ублюдок на свободе?
Я была абсолютно серьезна и настроена продавить эту тему до конца. Даже если мне придется не спать всю ночь.
– Ладно, – неожиданно легко согласилась Света. – Только поэтому я завтра пойду в полицию и напишу заявление. Но сначала перевезу из квартиры Лену и метадон. Больше всего мне жалко Лену, она теперь считает себя виноватой.
– Потому что она виновата, – отрезала я. Во мне не было ни капли жалости к какой-то там Лене.
– Виноват всегда только преступник, – протараторила Света фразу, которую я часто ей говорила, когда мы обсуждали нападения или изнасилования, о которых я читала в «Твиттере».
– Извини, но Лена, скупающая наркотики у тебя за спиной, тоже преступница, – твердо заявила я.
– Перестань. Пожалуйста, Тань. Мне и так очень плохо.
Света говорила очень тихо. У нее слипались глаза от усталости.
– Извини, – успокаивающе проговорила я. – Это все какой-то ад. Я не представляю, что делать. Я в ярости и в полном шоке.
– Я пойду спать. Я очень устала, – полусонным голосом проговорила Света.
– Конечно, Свет. Извини, что кричала, – засуетилась я, обрадовавшись, что этот диалог подходит к концу. – Просто это все в голове не укладывается.
Света пошла в ванную. Я сидела на кухне и сжимала в руках чашку с остывшим чаем. Из ванной изредка доносились крики. Черт. Мало того что у Светы полиневрит, так она еще и изрезана ножом какого-то барыги.
Я чуть не засмеялась в голос от ужаса и полной абсурдности происходящего. Сколько боли и ужаса выпадает этой женщине каждый день. Об этом же рассказать – не поверят.
Света вышла из ванной и отправилась спать. Я еще долго сидела за столом. Потом аккуратно взяла поводок Пепеги, накинула его на пса, и мы пошли гулять. Мне был необходим свежий воздух.
На следующий день Света уехала в полицию писать заявление об изнасиловании. И вскоре начала принимать таблетки, которые ей дали в СПИД-центре. От них ее каждый день тошнило. Света и так почти ничего не ела из-за химиотерапии и полиневрита, а теперь ее тошнило даже после чая. До туалета она успевала добежать не всегда, и частенько ее рвало прямо посреди коридора. Я все убирала, потому что ей было слишком больно наклоняться. Мне часто помогал Федя, который приезжал почти каждый день. Я была безумно ему благодарна, что он не позволяет мне единолично тонуть в этом безумии. Но мне было стыдно, что и он теперь в это втянут.
Где-то через неделю мне написал Ян:
«Я поймал его».
Я даже не удивилась его сообщению. Я устало напечатала:
«Кого?»
«Мразь, которая изнасиловала Свету».
Я встрепенулась и быстро ответила:
«Что? А ты откуда знаешь?»
«Света мне все рассказала, я же ей близкий друг. Как и Люся. Она очень просила не вмешиваться, но я не смог. Подключил своих ребят. Скажи мне, как Света? Она мне не скажет правду о своем состоянии».
Ну да. Могла бы и сама догадаться. Я честно призналась:
«Так себе. Пьет таблетки, вроде как которые могут предупредить ВИЧ».
Я написала это сообщение с мыслью, что, может, хотя бы Ян удивится существованию этой терапии. Никто из моих друзей, которым я об этом рассказала, не удивился. Но откуда им знать?
«И все? Я говорил с ним, он говорил ужасные вещи».
Я разозлилась. А что еще ты хочешь от меня? Чтобы я в подробностях рассказывала об изнасиловании нашей общей подруги? Ян начинал меня дико раздражать. Я ответила:
«Он еще ее порезал. А почему ты вообще со мной это обсуждаешь?! Спроси Свету».
«Я же сказал, потому что она мне не расскажет».
«Так, значит, не хочет. Я-то почему должна?»
«Потому что я все равно ее близкий человек. Ты же знаешь, как она боится показаться слабой. Она боится кого-то напрягать».
«Ну, видимо, не такой уж и близкий ты ей человек», – подумала я. Смаковать подробности я не собиралась. Я написала:
«О господи. Слушай, все с ней хорошо, насколько это возможно. Она жива и лечится».
«Что мне с ним делать? Я Свете еще не говорил, что поймал».
Один вопрос лучше предыдущего. Откуда мне знать, что с ним делать?
«А ты уверен, что это он вообще?»
Ян перестал отвечать, а через несколько минут ко мне в комнату постучалась Света:
– Таня, мне написал Ян. Он поймал его, того, который… – раздался Светин голос из-за двери.