Мне тут же захотелось расцеловать Патрика Дерена за этот роскошный вопрос, который позволял мне провести множество параллелей. Поэтому я первым делом улыбнулся, встал и даже поклонился телерепортёру. Зал от этого замер и в воздухе повисла тишина. Я сел кивнул и стал отвечать по-профессорски:
– Итак, уважаемые дамы и господа, мсье Дерен спрашивает меня, как я отношусь к товарищу Сталину и репрессиям, названным им сталинскими. В первую очередь я предлагаю вам задуматься вот о какой исторической параллели, хотя и не до конца полной. Сталин, творец Советского Союза в его нынешней, фактически имперской, форме, это ваш Наполеон. Точно так же, как император Наполеон не является французом, Сталин не относится к числу русских, он грузин. Между прочим, по своему характеру грузины и корсиканцы весьма схожи. Про невысокий рост обоих исторических персонажей я говорить не стану, не в росте дело, но скажу о главном – не француз Наполеон и не русский Сталин в двух разных странах сделали одно и то же, построили два великих государства, две империи. Точно так же, как ваш Наполеон является продуктом революции, который пришел к власти тогда, когда её вожди, вожаки и вожачки перерезали друг другу глотки, наш Сталин также не сразу пришел к власти, хотя и считается, что он является преемником Ленина. С чего это вдруг? Да, у Сталина в двадцатые годы и власти-то никакой не было, он в то время только вёл борьбу за власть и столкнулся с тем же самым, с чем и Наполеон – кучей идиотов, которым на шармака досталась целая страна только потому, что прежняя власть была из рук вон плоха, слаба и потому не могла её удержать, и все они не знали что делать с таким подарком судьбы. Правда, наш Сталин всё же начал в это смутное время проводить в жизнь политику индустриализации страны, но это всё же делалось хаотично. В дальнейшем, когда Сталин почти полностью взял власть в свои руки, он стал планомерно строить Советский Союз, как великую империю, как страну с мощной индустрией. То же самое делал и Наполеон, хотя и со значительно меньшим размахом. Дальше имеется небольшое расхождение, которое, впрочем, имеет совершенно разные, по своему значению, результаты. Наполеон сам развязал войну и не одну, а Сталину войны навязали. Наполеон потерпел в войне поражение, Сталин же, наоборот, выиграл войну. Теперь несколько слов о деталях, о так называемых сталинских репрессиях. Спору нет, они имели место быть и были жестокими, но всё же не такими кровавыми. Непосредственно от самих репрессий в Советском Союзе всё же погибло людей гораздо меньше, чем во время гражданской войны и интервенции, когда Советская Россия была в кольце врагов, а также во время Второй мировой войны. Увы, но точно так же, как французские клевреты подталкивали Наполеона к ошибочным действиям, в результате которых Франция несла большие потери в людских жизнях, то же самое делали советские клевреты, отиравшиеся возле Сталина, и если учесть то обстоятельство, что на местах карательные органы злоупотребляли своей властью, то отсюда и происходили те самые сталинские репрессии. Самым же важным всё равно нужно считать другое, как Наполеон, так и Сталин создали самое главное – два управляемых государства, две государственные машины, в которых власть имела мощные приводные ремни, ведущие от штурвала к рулю. Кстати, сам Сталин прекрасно понимал, кто такой Наполеон и что он сделал для Франции, а точнее, во что он Францию превратил, а превратил он её прежде всего в эффективное государство, вот только что в наполеоновской Франции, что в сталинском Советском Союзе, человеку уделялось слишком мало внимания. Человеком попросту пренебрегали и вот ведь что удивительно, уважаемые дамы и господа, если мы с вами рассмотрим крупнейшие экономические державы нашего времени, то увидим, что самыми эффективными государствами являются те, которые обладают мощной полицейской машиной и чётко структурированной вертикалью власти. Откуда это идёт? От наполеоновской Франции, уважаемые дамы и господа. Франция сегодня, после правления великого Шарля де Голля, это всё та же наполеоновская Франция. Ваш великий император Наполеон построил великую Францию, как империю, потом всякие последыши её немного покорёжили, но генерал де Голль полностью отремонтировал ваше государство, сделал его снова эффективным и слегка преобразил фасад. Труды Наполеона повторил Сталин, он также построил великую империю Советский Союз, которая при Хрущеве малость покрылась ржавчиной, но теперь, когда Леонид Ильич Брежнев ввёл в жизнь новые понятия и КПСС повернулась лицом к своему народу, в нашей стране начались новые времена. При этом я хочу отметить вот какой сугубо технический фактор. Наполеоновская Франция это карбюраторный двигатель внутреннего сгорания, а Советский Союз – тот же двигатель, но уже с инжектором. При Сталине он работал ещё не очень хорошо, но зато теперь, когда Брежнев, наш русский генерал де Голль, поставил на этот двигатель компьютер, он обгонит на трассе любую западную рухлядь. Мощь у этого двигателя, просто колоссальная, а потому можно взяться и за дизайн кузова, и сделать салон намного более комфортабельным. Ну, а теперь мой ответ на ваш вопрос, мсье Дерен, как я отношусь к Сталину и Наполеону. Я в ужасе от них обоих. Я их ненавижу за то, что они причинили столь бед людям, но при этом прекрасно понимаю, что ни у Сталина, ни у Наполеона не было ровным счётом никакого выбора. Как Франция, так Советский Союз могли бы ведь и погибнуть, как государства, не будь Наполеона и Сталина. Они оба персонажи истории, а потому давайте просто уважать их за все те свершения, какие они совершили в своей жизни. Сталин ушел из жизни и после него осталась только старая шинель и стоптанные сапоги. После смерти Наполеона тоже остался лишь старый, поношенный сюртук. Они оба не стяжали при жизни богатств, оба жили в своих странах чужаками, но тем не менее сделали всё, чтобы возвеличить Францию и Советский Союз. Ну, а репрессии что наполеоновские, что сталинские, это та цена, которую нашим народам пришлось уплатить за величие наших государств. Что Франция, что Советский Союз великие государства, а потому и цена за это величие тоже была уплачена великая.
После того, как я замолчал, в зале на пару минут установилась тишина. Никто из репортёров не задавал мне вопросов. Они лишь недоумённо переглядывались между собой, пока Патрик Дерен, удивлённо крутя головой, не сказал:
– Мсье Картузов, я поражен вашим ответом. Не скажу, что я полностью им удовлетворён, но точно поражен. Такой смелой параллели я ещё ни разу не встречал. Простите, но я не могу поверить в то, что вам всего восемнадцать лет. Лично я в восемнадцать лет думал о Наполеоне не как о человеке, построившим великую Францию, а как о великом императоре, одержавшем множество побед и тем прославившим мою страну. Махнув рукой, я сказал:
– Ох, мсье Дерен, только не надо говорить, что Наполеон великий полководец. Он и здесь очень похож на Сталина тем, что оба были совершенно никудышными полководцами. – Повернувшись к Жану-Кристофу, я попросил – Господин комиссар, будьте добры, велите принести сюда чисто вымытый бензином, а ещё лучше ацетоном, неисправный карбюратор от любого автомобиля, ремкомплект к нему и кусок плотной чёрной ткани. Мне кажется, что репортёры считают меня болтуном, когда я говорю, что хорошо разбираюсь в технике. С завязанными глазами я в считанные минуты разберу его, найду неисправность, отремонтирую и настрою так, что мотор моментально заработает совсем по-другому. Может быть тогда отношение ко мне изменится.
Репортёры, услышав про ремонт карбюратора с завязанными глазами, тут же оживились. Моё пожелание было выполнено в течении десяти минут и я за это время успел выпить чашку кофе. После этого генерал Паскаль лично завязал мне глаза и на стол передо мной положили карбюратор, пахнущий ацетоном. Ощупав его, я тут же радостно воскликнул:
– «Солекс-124»! Хо-хо, малыш, сейчас мы посмотрим, что с тобой сделал тот злыдень, в машине которого ты стоял…
Быстро разобрав карбюратор, я нашел неисправность, заменил сломанную деталь, протёр ветошью внутренности карбюратора, продул его трубки и едва ли не быстрее собрал, после чего отрегулировал и громко сказал механику:
– Мсье, скажите водителю той машины, на двигателе которой стоял этот карбюратор, чтобы он плавнее нажимал на педаль газа и не переполнял камеру бензином. Хотя это всё уже в прошлом, сейчас двигатель станет заводиться у него с полоборота. Может быть поэтому следующий вопрос мне был задан на автомобильную тему:
– Мсье Картузов, я Леон Паррель, телевидение Марселя. Вы, как я посмотрю, действительно очень опытный автомеханик и, наверное, не обманываете нас. Скажите, о каком двигателе вы ведёте речь? Как он будет выглядеть и какова у него будет мощность? Поведайте об этом хотя бы в общих чертах. Широко заулыбавшись, я тут же спросил:
– Мсье Паррель, вы видели когда-нибудь газовый баллон? Ну, тот, который обычно применяется в быту, он примерно вот такой высоты и вот такого диаметра. – Я показал примерные размеры баллона, а репортёр закивал в ответ – Так вот, мой новый двигатель будет немного меньше, но при этом он будет иметь мощность в тысячу двести лошадиных сил и раскручиваться до двадцати пяти тысяч оборотов в минуту. Гоночный автомобиль с таким двигателем сможет развивать скорость в восемьсот километров в час, но только на специально оборудованных трассах и это будет не какой-то там реактивный двигатель, поставленный на четыре колеса. Поэтому я поставлю на него ограничитель скорости. Думаю, что четыреста километров в час будет в самый раз. Это будет двигатель для гоночного автомобиля Формулы-1. Он будет иметь рабочий объём в три тысячи кубических сантиметров, но в отличие от обычного двигателя, расход топлива на нём ожидается вдвое ниже. Для супербайка я построю двигатель размером с обычное ведро, но он будет иметь мощность в четыреста лошадиных сил и как знать, может быть поедет даже быстрее, чем новый гоночный автомобиль моей конструкции. Правда, даже я не отважусь проехать на нём с такой скоростью. Хотя как знать. От Карузо можно ведь ожидать чего угодно.