Правда, когда я вошел в его кабинет вместе с Дидье, которого представил, как своего адвоката, посол принялся материть меня так, что я невольно втянул голову в плечи. Боже, как только он не материл меня за мою дикую выходку. Тыча мне в нос газету «Известия», где была напечатана моя фотография, перепечатанная из газеты «Фигаро», на которой я показывал репортёрам содержимое тюка с шерстью, он обзывал меня последними словами и даже Дидье, знавший по-русски с десяток слов, всё понял. Когда же посол успокоился, то достал из сейфа красный загранпаспорт гражданина СССР, перо и баночку с чёрной тушью, заставил меня расписаться в нём, затем в толстой книге, и чуть ли не силком вырвал у меня общегражданский паспорт. После этого он пожал мне руку, вручил загранпаспорт, сунул под нос здоровенный кулак и сердитым голосом сказал:
– Ну, Борис, попробуй мне только не стать чемпионом мира, я первый поставлю вопрос о том, чтобы тебя лишили гражданства. Всё, Кулибин, иди отсюда. В советском автоцентре ты найдёшь всё, что тебе нужно для победы в гонках.
Красный, как рак, я вышел вместе Дидье из кабинета и тот озабоченным голосом спросил:
– Он сильно ругал тебя, Борис?
– Не то слово, Дидье, – буркнул я в ответ – он материл меня последними словами. – И воскликнул – Но они же сами виноваты! Устроили против меня целый заговор, чтобы заставить учиться, даже жену подговорили развестись со мной и фиктивно выйти замуж. Они думали, что таким образом заставят меня взяться за ум и поступить в институт, а это ведь просто пять лет, выброшенные коту под хвост. Господи, ну, до чего же я невезучий! Дидье радостно воскликнул:
– Борис, так значит твоя жена тебя по прежнему любит и это была всего лишь уловка тех, на кого ты работал? – Я молча кивнул и Дидье воскликнул ещё громче – Но это же замечательно, парень! Значит у тебя всё в полном порядке!
– Как бы не так, Дидье, – уныло сказал я шагая по коридору посольства к лестничному маршу, – посол сказал мне, что Ирочка получит разрешение на выезд только тогда, когда я построю свой собственный гоночный автомобиль и привезу на нём прямо в посольство кубок этапа Гран-При. Вот увидишь, так оно и будет. Посол сказал, что это распоряжение самого Брежнева.
Мы вышли из посольства и сели в машину, где нас поджидал с газетой в руках отец Дидье и Ивон. Посмотрев на мою красную от смущения физиономию, он ехидно спросил:
– Как тебе понравилось требование вашего генерального секретаря, Борис? Вот, уж, не подумал бы, что у твоего таланта есть такой высокий поклонник. А сейчас мы поедем прямо в советский автоцентр. Руководитель отделения вашего Союзвнешторга клятвенно заверил меня, что для победы Бориса Картузова в гонках Формулы-1, завод «Метеор» немедленно предоставит всё, что только потребуется, а ещё он пообещал, что при соответствующих условиях ваш поликарбоновый завод станет ещё одним цехом «Рено». Махнув рукой, я уныло сказал:
– Это уже ваши проблемы, Жан-Жак, мне бы теперь со своими разобраться поскорее. Раз вы знаете про условие Брежнева, то должны понимать, что я сейчас чувствую. Отец Дидье усмехнулся и снова съехидничал:
– А вот как раз этого я понять не могу. Если бы я оказался на твоём месте и узнал, что моя жена решила таким образом просто заставить меня взяться за ум, то я бы точно радовался, а ты киснешь, как будто тебе налили за шиворот холодной воды.
Мы съездили в советский автоцентр, расположенный в двадцатом округе Парижа, в самом конце Рю Бельвиль, неподалёку от кольцевой развязки объездной дороги. Его разместили на противоположной стороне от автозавода концерна «Рено», на котором шло совещание за совещанием из-за того, что французское правительство решило начать активно сотрудничать с Советским Союзом в области автомобилестроения. В автоцентре я чувствовал себя, как рыба в воде. Ещё бы, я встретил там с десяток знакомых, работавших на заводе «Метеор» и откомандированных в Париж с одной только целью – во всём угодить покупателям советских автомобилей. Всех их директор автоцентра собрал в своём кабинете загодя и когда мы вошли, то, поприветствовав нас, сказал суровым, начальственным тоном:
– Товарищи, надеюсь мне не надо представлять вам этого молодого человека, а потому повторю ещё раз, работайте день и ночь, но чтобы через две недели из ворот автоцентра выехали два гоночных автомобиля Формулы-1. Семёныч усмехнулся и сказал:
– Виктор Петрович, с Кулибиным мы их и за неделю сварганим. Всё что нужно на автоцентре имеется, так что к Рождеству сделаем товарищам французам подарок. – После чего спросил меня насмешливым тоном – Борька, шельма ты эдакая, как новую команду назовёшь-то?
– «Французский метеор», Семёныч. – Ответил я старому другу, приехавшему во Францию на два месяца раньше меня. Семёныч заулыбался и радостно воскликнул:
– Вот это дело, парень! Когда начнём работать? Подумав немного, я ответил:
– Завтра с утра и начнём, а сегодня мне нужно ещё на постой встать. Мне тут уже квартиру сняли, правда, до вас далеко добираться, но я сейчас же раскладушку себе куплю.
Никакого совещания я проводить не стал, а потому первым делом мы с Дидье оформили покупку двух «Метеоров-Гамма». В лизинг их брать не имело смысла, всё равно придётся уже завтра разбирать машины практически полностью. Заодно я показал Жан-Жаку, Дидье и Ивон, что такое консоль сетевого компьютера «Гея», приложил свой большой палец к фотоэлементу и когда экран загорелся, попросил Гею связать меня с главным инженером завода «Метеор». Жорка, увидев меня на экране, спросил:
– Что, Карузо, решил своего добиться не мытьём, так катаньем? Ладно, перебежчик чёртов, говори, что надо.
Ивон, неплохо знавшая русский язык, её дед был белогвардейским офицером, тут же перевела его слова на французский. Я не выдержал и сердито прорычал в ответ:
– Появись только во Франции, гад, я тебе тут же морду набью. Это была твоя идея с разводом?
– Нет, не моя. – Пошел в отказ Жорка – Князева, но мы же и предположить не могли, что ты такой идиот, Карузо. Нас тут всех из-за тебя чуть не поубивали, урод несчастный. Ирочка все глаза из-за твоего побега проплакала. Ты же никого не жалеешь, осёл упрямый. Ладно, встретимся ещё, я тебе так рожу начищу, что ты месяц не снимешь интеграл со своей тупой башки. Ну, говори, что я должен сделать? Хорошо уже то, что ты живой, придурок.
Покончив с пререканиями, я стал расспрашивать Жорку, как обстоят дела с изготовлением обвесов на гоночный автомобиль и новым девятицилиндровым двигателем. Тот немедленно вывел на экран все готовые узлы и детали. Двигатель был готов полностью, но его ещё не ставили ни на один автомобиль, а вот обвесы только подгоняли и я, посмотрев на них, сказал:
– Жора, срочно высылай движки, четыре штуки, и обвесы, тоже четыре, прямо сырыми. Я их тут обожгу, на заводе «Рено», а всю мелочёвку сам с ребятами изготовлю. Два движка я обкатаю специально для вас, но учти, Жорка, это вчерашний день. Если бы ты только знал, дубина, какую бомбу я придумал. Ничего, через четыре месяца я изготовлю новое шасси и поставлю на него настоящий, боевой движок. Как там на счёт чего-нибудь новенького, Жорик? Я имею ввиду сканеры, графопостроители и плоские телики для компьютерных консолей? Получили?
– Получили. – С вызовом сказал Жорка – Шесть комплектов, но тебе я ни дам ни одного. Понял? Широко улыбнувшись, я ответил:
– Понял, Жорж. Сегодня же заказывай аэроплан на Париж, пришлёшь мне движки, сырые обвесы и два комплекта новых консолей вместе со всеми причиндалами. Ну, пока, до завтра.
Жора уныло кивнул головой, попрощался со мной и мы вышли из компьютерного центра русского автотехцентра. Уже во дворе, возле двух новеньких автомобилей «Метеор-Гамма» отец Дидье пришел в себя и спросил меня:
– Что это было, Борис? Там, где ты разговаривал с Жоржем Нестеровым. Я ничего подобного никогда не видел. Тут уже я съехидничал:
– А это, мсье Лагранж, последнее слово советской кибернетики, консоль сетевого компьютера «Гея», на который Америка сразу же наложило эмбарго и на все остальные страны Запада надавила, возмутившись – как это так, в Москве будет стоять главный компьютер, а у нас консоли. Русские сразу же выведают все наши тайны. Ничего, вот когда вы увидите ещё и графопостроители, которые сами чертят чертежи и рисуют, тогда не так удивитесь. Можно подумать, что такие консоли будут выходить по ночам из домов французов и воровать ваши секреты. Это же машина, самый обычный компьютер. Кто же виноват, что русские учёные создали такой сверхмощный компьютер, который может обслуживать весь мир. Между прочим, в Советском Союзе эти консоли разрешено ставить на легковые и грузовые автомобили, на тракторы и корабли, а вот на наших танках вы ни одной не найдёте. И на военных самолётах. Так Брежнев сказал и лично я ему верю. Поймите, СССР это такая огромная страна, что нам чужой земли не надо. Мы даже китайцам отдали спорные территории, лишь бы Мао успокоился и больше не нервничал из-за них. К тому же Гея это такой компьютер, который, как швейцарский банк, хранит тайну вкладов, только если они не преступные и не угрожают всему миру войной. Жан-Жак тут же запальчиво воскликнул:
– И кто решает, что преступно, а что нет, Борис? Устало махнув рукой, я ответил:
– Сама Гея и решает, Жан-Жак, но для того, чтобы в этом убедиться, нужно просто взять и один раз поработать на её консоли. Вот тогда вам всё будет ясно. Она вас сфотографирует, распознает ваш отпечаток пальца, вы расскажете ей кто вы и где живёте, если захотите, то скажете, чем занимаетесь и после этого Гея сама определит по своей базе данных, какую информацию вы вправе получить от неё, а какую нет. Она каждую секунду впитывает в себя огромные массивы информации и постоянно учится, но она только может подсказывать людям, как им сделать что-то. Сама же она ничего не может сделать. Даже повернуть руль в этом автомобиле, на котором тоже стоит её консоль, только с очень маленьким монитором, на который она способна выдать самый минимум информации о состоянии вашего автомобиля. Пристально посмотрев на меня, Жан-Жак спросил: