Стирлинга, одетого в щегольский мундир офицера торгового флота Франции, и прийти к окончательному выводу, что он мне совершенно не нравится. По-моему глубокому убеждению, а я весьма основательно изучил его досье, он просто был патологическим садистом и только потому так сильно тяготел к оперативной работе, а не к аналитике, и при этом очень ловко маскировал свою истинную сущность. Может быть его раскаяние и было искренним, но если этого типа не остановить сейчас, то за ним ещё долго будет оставаться кровавый след, ведь Бобби Стирлинг окончательно отойдёт от дел только в возрасте шестидесяти трёх лет и станет чуть ли не легендой ЦРУ.
Особенно прославился коммандер Стирлинг в Афганистане, где он курировал сразу несколько крупных банд моджахедов, но до этого успел наделать дел в Западной Европе. На борт «Клементины» его заставило подняться, чтобы стать временным капитаном судна, нанявшись к его собственнику и капитану Гастону Вальдеку помощником капитана на один единственный рейс в Турцию то, что на нём собралась очень уж одиозная компания и оно могло просто затонуть. Четыре агента французской разведки один другого краше с кротом в придачу, трое корсиканцев, не расстающихся с пистолетами даже в сортире, пятеро сотрудников турецкой разведки, но на самом деле тайных исламистов, верных последователей Саида Нурси, между прочим курда по национальности, но большого сторонника и теоретика шариата, и плюс ко всему четырнадцать человек самых разных национальностей, завербованных и обученных коммандером Стирлингом для проведения самых грязных тайных операций из числа уголовников, тесно связанных с террористами. Да, для того, чтобы «Клементина» взлетела на воздух с пустыми трюмами, при таком раскладе не требовалось даже взрывчатки, хватит всего одной ссоры.
Как и сам Бобби, все члены его «группы террора и устрашения» были неплохими моряками, но жуткими лодырями, турки и французы вообще являлись офицерами разведки в чине не ниже старшего лейтенанта, а трое корсиканских мафиози и вовсе испытывали к труду едва ли не почти такое же отвращение, как вся Корсика вместе взятая. Вот потому-то им и нужен был кок, видать прежний просто удавился с тоски, пока посудина шла из Марселя в Трабзон. Когда временный капитан Стирлинг подошел к дверям здания портового управления, я шагнул к нему и спросил с угодливой улыбкой на лице по-английски:
– Сэр, вы ведь капитан «Клементины»? Вам не нужен матрос на один рейс до Марселя? Я неплохой моторист, могу стоять у штурвала, а при случае помочь коку на камбузе или даже подменить его, вот только с документами у меня проблема. У меня их попросту нет, как, впрочем, и денег.
Коммандер Стирлинг, уже взявшийся рукой за ручку двери, отпустил её, повернулся ко мне и, внимательно разглядев с головы до пяток, ухмыльнувшись, ответил мне.
– Значит ты кок, парень. На каком судне служил?
– Ни на каком, сэр. – Честно ответил я и пояснил – Мне захотелось покататься по Европе на мотоцикле, но когда я доехал до Эрзурума, то меня ограбили какие-то вооруженные типы. Забрали мотоцикл, деньги и документа. Хорошо, что хоть вещи оставили. В общем я так и не смог подняться на мотоцикле на вершину Арарата. Зато на Монблане побывал.
Мои спортивные подвиги коммандера не интересовали и он, натянуто улыбнувшись, спросил меня:
– Почему же ты тогда говоришь, что кок? С невинной улыбкой я ответил:
– Сэр, но я ведь и в самом деле умею отлично готовить. Три года стоял у плиты в отцовском ресторанчике. Уж вы поверьте, готовлю я действительно отменно. Бобби Стирлинг кивнул и с насмешкой сказал:
– Хорошо, мы это проверим. Стой здесь и жди меня, парень.
Американец вошел в портовое управление и вышел из него через часа полтора вместе с каким-то толстым турком весёлым и довольным. С турком он немедленно попрощался, а мне кивнул и направился к причалу. Я схватил свою видавшую виды дорожную сумку, купленную для меня в Амстердаме и отправленную в Карс посылкой через почтовую службу «DHL». Через несколько минут я поднялся на борт судна и коммандер Стирлинг, он же капитан Хольмквист, передал меня в руки своего помощника, чернокожего верзилы-сенегальца Ману. Рожа у этого амбала, сверкающего золотыми зубами, была до жути злобная и вообще он был куда больше похож на гориллу, чем на человека. Правда, эта горилла, не смотря на опасно низкий лобик, всего каких-то два пальца над бровями, весьма сносно говорила по-английски. Внимательно осмотрев меня и чуть ли не ощупав взглядом, негр, шириной с пианино, презрительно ухмыльнулся и, оттопырив свои толстые губы, чуть ли не плюнул мне в лицо:
– Значит ты наш новый кок? Хорошо, сейчас я покажу тебе твою каюту, а затем отведу на камбуз. Посмотрим, что ты приготовишь нам на ужин, белый уродец.
Ох, как же мне захотелось прямо на палубе отметелить эту черномазую обезьяну, а потом пинками скатить её на причал по широким сходням и гнать до тех пор, пока этот мерзавец не залезет на какую-нибудь пальму. Вместо этого я промолчал, но всё же одарил Ману тяжелым взглядом. В банде Лорда, такое погонялово имел коммандер Стирлинг, сенегалец был главным силовиком, но на мой взгляд сильно проигрывал Володе Звягинцеву. Тот его и без всякого куэрнинга разорвал бы пополам, на одну ногу наступив, а за вторую дёрнув. Вскоре я понял, почему Ману так не любил коков. Просто у корабельного кока имелась небольшая каюта рядом с камбузом, а вся группа Лорда была вынуждена жить пусть и в просторном, но всё же общем кубрике. Всё правильно, за исключением тех моряков, кто должен стоять вахту, кок ложиться спать последним, а встаёт первым, просыпаясь в половине пятого утра, чтобы начать готовить завтрак для двадцати семи здоровенных мужиков.
Оставив свои вещи в каюте, одна стена в которой представляла из себя шкаф заставленный пластиковыми контейнерами с фиксирующимися крышками, заполненными специями, я направился на камбуз. Сухогруз «Клементина» был спущен на воду в Англии семь лет назад. Это было пусть и небольшое, но отличное судно, дизель-электроход. Поэтому все жилые и служебные помещения у него находились в кормовой надстройке, прямо под ходовой рубкой. В надстройке имелась даже дюжины кают, но в них поселились господа офицеры и мафиози. Три каюты для турок как раз в эти минуты освобождал от жильцов Бобби Стирлинг, а те истошно вопили, не желая съезжать. За что и поплатились. Лорд был отличный боец и быстро выставил их оттуда, надавав тумаков под громкий хохот остального интернационального экипажа, а точнее банды торговцев наркотиками и оружием, которую мне предстояло сдать французским властям. Мне некогда было любоваться на это зрелище, так как я сразу же стал осматривать камбуз и прилегающую к нему столовую.
Вообще-то «Клементина» не была чистым сухогрузом. Это судно скорее походило на экспедиционное из-за своих просторных помещений. Камбуз был прекрасно оборудован, а отличная столовая скорее походила на кают-компанию, причём роскошную, с большим столом в середине, за которым могла поместиться сразу вся команда, и ещё восьмью отдельными столами по углам. К тому же на судне имелось два просторных кубрика и всего на борт «Клементины» смогло бы подняться дюжин пять моряков, если не больше. При этом у неё имелось в передней части два вместительных трюма. Судно могло развивать скорость в двадцать шесть узлов, но обратный путь почему-то занял у Бобби Стирлинга целых девять суток. Наверное потому, что он петлял по Средиземному морю, как заяц, опасаясь, что власти какой-либо страны захотят поинтересоваться грузом. Опиум ведь был отличным товаром, тем более опиум высшего качества, который продавала французам религиозная секта «Нурджалар». Думая о том, сколько жизней спасу, если этот груз будет уничтожен полицией Марселя, я провёл ревизию всех холодильников и выяснил, что на обратном пути бандитам придётся жрать одну только кашу, да, ещё спагетти с небольшим количеством сыра и потому немедленно пошел разыскивать Ману.
К этому моменту на борт «Клементины» поднялись турки. Шастая по судну, я познакомился почти со всем экипажем, пока не нашел пропавшего Ману в ходовой рубке. Сенегалец с длинной сигарой в зубах сидел в крутящемся кресле и думал о чём-то своём, папуасском. Наверное о любимых козах, львах, копьях и плясках вокруг костра под звуки тамтамов. Подойдя к Ману поближе, я вывел его из состояния глубокой задумчивости, обратившись к нему с такими словами:
– Ману, ты должен пойти к капитану Хольмквисту и сказать ему, что мяса и овощей на камбузе осталось в обрез, попросить у него денег и мы вместе с тобой поедем за провизией.
Чернокожий верзила поднял на меня свои затуманенные глаза, видно сигара была с анашой, скривился и буркнул:
– Ты хозяин на камбузе, вот и иди к капитану. Я проявил настойчивость:
– Ману, капитан громко и внятно сказал, чтобы я со всеми вопросами обращался к тебе потому, что на «Клементине» ты боцман и баталёр в одном флаконе. Так что давай, подымайся и топай к капитану, а то ведь мне скоро печи разогревать.
– Даже и не подумаю. – С усмешкой откликнулся Ману. От уговоров я немедленно перешел к угрозам:
– Хорошо, Ману, замётано! – Воскликнул я весёлым голосом и добавил – Ты остаёшься здесь и куришь свою сигару с марихуаной, а я отправляюсь на камбуз. На три дня продуктов мне хватит и пока «Клементина» будет стоять возле причала, я стану кормить команду, как в ресторане «Максим», но потом мы выйдем в море, Ману. После этого я в первый же день подам на стол такую баланду, какой не кормят заключённых ни в одной турецкой тюрьме, а в турецких тюрьмах кормят паршиво, Ману. Меня, разумеется, тут же захотят вздёрнуть на рее, но я скажу, что виноват во всём не я, а ты потому, что поймал кайф и отказался закупать мясо и овощи для них, и предложу им забить на мясо тебя. Я ведь знаю сорок восемь способов приготовления негритятины.
Сенегалец к моему удивлению не обиделся. Наоборот, он громко расхохотался и воскликнул:
– Хорошо, белый недомерок! Большой Ману сейчас встанет и сходит к капитану Хольмквисту. – Затянувшись ещё раз, он строго предупредил меня – Смотри, ни слова капитану, что я курил длинную, толстую сигару с травой.