- О чём он говорит? - прошептал сеньор Давила.
- Это… что-то вроде стихов… - вымолвила Вера Игнатьевна. - Но он хотя бы перестал храпеть…
- Вот незадача! Ещё один сумасшедший! - огорчился барселонец. - Везёт нам на них! Вот я и говорю - не надо его пока будить…
- …Безумья нет! - взлетела газета над лицом хозяина. - Безумье - только сон, превратно истолкованный жрецами. Оно - зипун на зябком теле правды. Оно - типун на дерзком языке. Проклятый Главк! В пятнадцатой главе - его полузабытого «Канона» так сказано: «Вещать и предвещать о чём-нибудь - удел умалишённых, гуляки праздного и девки площадной»… О нет! Он гонит, краснобай родосский! Он гонит, как обычно, здравый смысл, чтоб заменить очередным софизмом…
Давила, конечно, ничего не понял, но глубоко задумался.
Вера Игнатьевна деликатно кашлянула, чтобы обозначить своё присутствие.
- …Уж сколько раз твердили: миру - мир! - продолжал безликий хозяин. - Но множатся деяния Ареса, и тщетно тащит свой извечный груз - увядшую оливковую ветку - над полем нескончаемых сражений безмозглая голубка Пикассо…
- В школе нам говорили, - сказал кум Понсиано, - что именно так, во сне, сочинял свои шедевры великий Лопе де Вега. Вернее, и во сне тоже, иначе никогда бы ему не написать ровно тысячу пьес. Кастильцы страшно гордятся, что хоть в этом всех обошли. Правда, во сне за сеньором Вегой записывали две монашенки…
В монашенках или в самом драматурге учительница усомнилась и кашлянула ещё разок - погромче. Спящий среагировал мгновенно:
- Не спрашивай, о ком и что звенит! Всемирной славы сладкого нектара пятнадцать полагается минут любому, кто решится обнажить в присутствии бесстрастных олимпийцев…
- Ну, хватит, - шепнул Давила. - Забираем паспорта, деньги - и уходим. И не важно, как они сюда попали… И протянул руку к столу.
- Гр-р-р! - послышалось в комнате. Жандарм и учительница мгновенно повернули головы.
У выхода на веранду лежал огромный лохматый пёс. Но это было ещё полбеды.
Верхом на собаке, погружённый в густую шерсть, вертелся, словно древнегреческий мальчик на дельфине, окаянный чертёнок, бушменчик, бука или как его там. Бушменчик беззвучно веселился.
- Попались, - выдохнул Давила. - Во влипли-то… Да тут в Сибири все заодно, как я погляжу… Сговорились… Сейчас Катулька пожалует…
- Сеньор! - закричала Вера Игнатьевна. - Вернее, мужчина! Гражданин! Господин! Товарищ! Соратник! Сударь! Хватит спать! К вам пришли!
- Гр-р-р! - сказал пёс, охраняя покой хозяина.
- Хоть пифосом форосским назови, - охотно откликнулся из-под колеблемой газеты хозяин, - хоть кратером, хоть крынкою базарной, но умоляю - только не в очаг! Несносен жар увечного Гефеста, он жуткой гемикранией грозит, - отмщеньем абстинентного синдрома… Простого пива - пусть оно напиток рабов и слуг, но в час, когда в садах, верней сказать, в аллеях Академа уже умолкли речи мудрецов…
- Я в холодильнике погляжу, - поспешно сказала Вера Игнатьевна и покосилась на лохматого стража, заискивая - дескать, ты же сам лапками-то не сумеешь?
Лохматый не снизошёл до обслуживания хозяйского бодуна - он действительно мотнул башкой в сторону холодильника. Чертёнок сорвался со спины, подскочил к огромному шкафу, без труда открыл дверцу, вытащил, после некоторого раздумья, банку, дёрнул за кольцо, подкрался к ложу и сунул яркий цилиндр под газету. Там забулькало.
Потом банка звякнула об пол и покатилась к порогу.
- Прославлю день, неделю, месяц, год… - проснувшийся поднялся и сел на ложе. Газета слетела к его ногам…
- Серёжа! - отчаянно вскричала Вера Игнатьевна.
ГЛАВА 38
- Принесли же черти этого султана, - ругался губернатор Солдатиков. - Как я его должен принимать? Официальный это визит или частный? Имею я право с ним договоры подписывать? Почему нет чиновника из МИДа? Может, это и не султан вовсе, а простой чечен прилетел…
- Простые чечены так не летают, - хмуро сказал референт Ценципер и почесал подбородок о каравай.
Вообще-то каравай, увенчанный берестяной солонкой и стоящий на серебряном подносе с рушником, должна была держать дама-конферансье из местной филармонии, одетая в подлинно национальный костюм, но о визите Салаха бен Омара объявили столь внезапно, что разыскать её в выходной день было немыслимо.
- Олег Максимович, - добавил Ценципер, - ведь мы уже который год вот так - на свой страх и риск. Пора бы и привыкнуть. За федеральную власть не спрячешься.
- Сплошной страх и постоянный риск, - вздохнул губернатор. - Как мы его посадили-то ещё… Как он бетонку не проломил…
Громадный «Боинг-дримлайн», доставивший в Малютин высокого гостя, медленно подплывал к зданию аэровокзала.
Ценципер подхватил поднос с караваем в левую руку, а правой быстро высморкался в рушник с петухами.
- До чего же крепко вы арабов не любите! - подивился Солдатиков.
- Протоколам не обучены! - глумливо сказал референт. - Ну, держись, Сеня, - сказал губернатор. - Двое нас, все остальные в разгоне. Ещё обидится, что мало народу встречает… Где я ему летом народ возьму?
- Как бы он на бэтээрах не приехал, - вздохнул референт. - А то помнишь товарища Иосипа Броз Тито? Нашу школу его тогда встречать выгнали с флажками. Югославские автоматчики из-за брони выглядывают, всегда готовые стрелять в советских людей на их же территории… Ты смеяться будешь, но так мне за Родину тогда обидно стало!
- Я и товарища Ким Чен Ира помню на бронепоезде, - сказал губернатор. - Когда не надо, мы гордые, как Кармен, а когда надо… Но султан Салах приехал не на бэтээрах.
Опустился грузовой пандус, и по нему неспешно пошагали белые одногорбые верблюды-альбиносы - небольшой караван. На каждом горбу покачивался хорошо вооружённый бедуин. Синие тюрбаны воинов пустыни топорщились всякой армейской электроникой, стволы разного калибра шарили по лётному полю в поисках злоумышленников.
Замыкал шествие белый ишак - всадником же был маленький старик в огромной чалме и драном чапане.
- Коллега, видно, твой, - хмыкнул губернатор. - Великий визирь. А где же сам? Неужели на лихом коне? Коню бы он не удивился. Подбежал мертвенно-бледный генерал Лошкомоев.
- Неужели они так по улицам пойдут? - простонал он. - Надо же договориться было о порядке! А вдруг с балкона пацан из воздушки пульнёт ради смеху? Они же весь город разнесут!
- Соскучился по мелочной опеке Москвы? - спросил референт.
- Ну, снайперов-то у нас хватит, - сказал генерал. - Если что. Где же этот султан?
Верблюды и всадники выстроились вдоль красной ковровой дорожки в ожидании.
Из тёмной бездны «дримлайна» показалась процессия.
Чёрные босые гиганты, чьи чресла препоясаны были шкурами леопардов, несли на плечах огромный паланкин. Стёкла паланкина, наверняка бронированные, изнутри затянуты были узорными занавесками.
Губернатор и присные ожидали, что процессия возле них остановится, но гиганты даже не удостоили никого взглядом и продолжали двигаться дальше, сопровождаемые по бокам боевым бедуинским охранением. Направление они держали, в общем, правильное.
- Неужели все сорок километров пешком пойдут? - ужаснулся губернатор. - Эй, эй! Уважаемые! Мы здесь! Уэлкам! Салам алейкум!
- Не стоит унижаться, - сказал референт. - Видимо, он не к нам. Не по нашей части…
- Неужели… к Никону? - спросил Солдатиков.
- А кто ещё тут власть, - вздохнул Ценципер. - Но мог бы и не опускать старых соратников…
- Кошка скребёт на свой хребет! - вспомнил о заговоре губернатор.
Только ишак «великого визиря» задержался возле малютинского начальства.
- Скажи, о неверный пёс, - ласково, но порусски обратился старичок в чапане к Солдатикову, - как моему повелителю быстрее добраться до обиталища Матери Всех Пчёл? Губернатор побагровел.
- Почему… на каком… вы на российской земле! - вскричал он довольно жалким фальцетом. - Извольте вести себя!
- Сейчас я прикажу слабоумному палачу Махфузу публично изнасиловать тебя, - всё так же ласково продолжал старичок. - И тогда ты сразу вспомнишь дорогу.
- Где же Никон? - затосковал губернатор. - Пусть бы сам и встречал! Уважаемый! - заорал он старичку.
- Тебе чего надо? Какой тебе матери? - Мой повелитель направляется туда, где реки текут молоком и мёдом. Это Сибирь?
- Сибирь, Сибирь, - губернатор неожиданно для себя прижал руки к груди и дважды поклонился.
Референт Ценципер, человек с неестественно умным лицом, произнёс несколько гортанных слов.
Старичок в чапане встрепенулся и прошипел ответные слова.
Генерал Лошкомоев тупо глядел вслед удаляющейся процессии и конвою, потом выхватил мобилу и заорал:
- Движение не возобновлять вплоть до моих распоряжений! А я почём знаю? Пусть вертолётом добираются или через Сухарево!
Ценципер и «великий визирь», источавшие ненависть, обменивались информацией, помогая себе пальцами и используя каравай да солонку в качестве наглядных пособий по географии. Голоса их становились всё громче, покуда не возвысились в откровенный визг.
Визг внезапно оборвался, собеседники развели руками и раскланялись.
Дедушка в чалме ударил ишака пятками и помчался догонять своего повелителя.
Губернатор и генерал вопросительно глянули на референта.
- А, старинный спор семитов меж собою, - махнул рукой Ценципер. - Короче, султан этот точно, как и предполагали, к Филимонычу приехал, хочет его пчёлами лечиться.
- Да, нестоячка в таком возрасте - это трагедия, - задумчиво сказал генерал. - Вот почему он с нами толковать не стал: стеснялся парнишка! Олег Максимыч! Пока они туда доползут, асфальт на мосту уже уложат! Не к нам султан - и ладно! У нас своих дел хватает. Значит, турковская племянница с ухажёром у меня в управлении… Дай-ка сюда! С утра пожрать по-человечески не могу!
С этими словами милицейский генерал вырвал у референта хлеб-соль и принялся терзать каравай.