Пора двигать дальше, подумал он.
К счастью, Оранж уже пошла вперед.
– Когда найдем корабль, нужно будет настрелять дичи, – сказала она. – Еды на неделю, для десяти человек.
– Для семи, – отозвался Минхо, растирая локоть. – Поплывут лишь семеро.
– Что это все означает?
Услышав вопрос, Минхо понял, что доверяет Оранж. В противном случае он ничего бы вообще не сказал. Может быть, можно доверить и свой главный секрет?
Он оглянулся, чтобы удостовериться, что никто их не услышит.
– Коуэн и Айзек должны остаться.
Он прошептал эти слова, хотя остальная группа в этот момент находилась еще на значительном расстоянии.
Но, как оказалось, Оранж не придала этому большого значения.
– А кто третий? – спросила она. – Ты сказал, что поплывут семеро.
Он пожал плечами.
– У меня просто чувство, что, как только двое откажутся плыть, и все узнают, почему, сразу появится и третий.
– Узнают что?
Любопытство разгорелось в Скинни.
– Ты должен мне сказать!
– Поклянись жизнью Скелета, что никому не скажешь!
– Клянусь его душой!
Характер тропинки вновь изменился – камни стали более плоскими. Похоже, их цель близка. Повернув за угол, они увидели пальмы.
– Коуэн больна, – сказал Минхо. – И Айзек отведет ее на Виллу.
А вот и он, океан! Сияющая бликами голубая пустыня. Бесконечная. Вечная. Самое впечатляющее зрелище на планете. Минхо остановился. Мысли оставили его. Он мог лишь смотреть, затаив дыхание, на эту ширь и красоту.
– А вот и корабль, – сказала Оранж.
Она показала на береговую полоску внизу. Да, корабль. Такой же большой, как берг, стоит в неглубокой бухте так, словно стоял здесь вечно, в вечной тишине и покое. На борту – остатки больших букв.
Разрезающий Лабиринт.
У Минхо возникло ощущение, что он видит и сам Лабиринт.
Корабль, столь же основательный, как гореход. Несколько угловатый, но крепкий. Готовый к использованию. Годный, может быть, и для Бога!
Айзек
Настроение группы резко изменилось, стоило им найти корабль. С лица Миоко не сходила улыбка. Доминик уже не просто пел, а орал свои песни; Рокси и прочие члены группы пребывали в приподнятом состоянии.
И лишь Айзек ничему не радовался. Праздновать ему было нечего. Для него наступил конец путешествия. Скоро все, кроме него и миз Коуэн, сядут на корабль, и больше он их никогда не увидит. Его мучили беспокойные воспоминания. Увидев корабль, он вспомнил и Клеттер, и бездыханные тела, лежащие на палубе. А что, если Минхо ничем не отличается от Клеттер? В конце концов, и у него целый арсенал вооружений. Люди, прибывшие с Клеттер к ним на остров, тоже когда-то были на ее стороне. Конечно, их безопасность зависела лишь от ее слова. Точно так же и теперь безопасность островитян зависит от слова Минхо. А насколько надежно это слово?
Пока другие охотились и что-то собирали, готовясь к долгому путешествию, Айзек из камней и поленьев устроил в сторонке небольшую походную кузницу и из железа, которое ему удалось найти, начал ковать нож. Нужно всегда готовиться к худшему, а без оружия отправляться в опасное путешествие нельзя. Кроме того, ему нужно было отвлечься от горестных мыслей. Нужен был сеанс трудовой терапии.
Положив на камень пластину раскаленного на костре металла, он ритмично бил по ней молотком. КЛАНК… КЛАНК… КЛАНК… Три удара, пауза. Три удара, пауза. Должно быть похожим на пение птицы. Он не хотел, чтобы кто-то застал его за этим занятием.
– О, да это будущий капитан Спаркс! – воскликнула Садина, раздвигая ветки, закрывавшие тропинку. – Что это ты делаешь?
Попался.
– Нож.
Айзек даже не посмотрел на Садину. Не смог.
– У Минхо и Оранж целые горы оружия, – проговорила Садина. – Они с ним выросли. Я думаю, если до чего-нибудь дойдет дело, они…
– Это я на всякий случай.
И он с удвоенной силой принялся бить по металлу. Он ничего не хотел говорить Садине. Ни сейчас. Ни потом. Никогда. Он не мог ей сказать: Твоя мама больна, и я должен либо спасти ее, либо убить.
– Мне кажется, полезно попрактиковаться в кузнечном деле перед возвращением на остров. Капитан Спаркс тогда точно с радостью возьмет тебя на работу.
Садина произнесла это с невинной улыбкой, с легкостью, свойственной человеку, чья жизнь текла и течет, будучи неомраченной горестями и неожиданными поворотами судьбы. Для него же мысль о возвращении на остров была сродни несбыточной мечте. Как если бы он представил своих родителей и сестру вновь живыми. Но даже эти мечты были слишком далеко. И так же далеко от него скоро окажется и Садина, как и воспоминания о ней.
– Ты думаешь, мы все вернемся домой? – спросил он, стараясь произнести это так, чтобы скрыть от Садины свои истинные предположения: кто знает, а вдруг, добравшись до Аляски, Минхо и его спутники устроят себе там новый дом?
– Конечно! А куда мы денемся. Остров – это наш дом.
Садина говорила с уверенностью в голосе, но Айзека ее тон не убедил. Если насиженные места покидает не один член семьи, а вся семья, то и дом запросто может прекратить свое существование.
– Да нет, я понимаю, – проговорила Садина. – Когда мы вернемся, все будет совсем не так, как когда-то.
Она подошла ближе, и в ее глазах Айзек прочитал те же тяжелые чувства, которые испытывал сам.
– С тех пор, как нас похитили, Триш совсем с катушек слетела.
Она хихикнула, но Айзек ведь хорошо ее знал – так смеяться она могла лишь тогда, когда все было совсем не весело.
Увы, Айзек не мог хихикнуть в ответ. Вместо этого он сказал:
– Мне Джеки говорила, что Триш плакала днями и ночами. Без остановки. Они боялись, что у нее будет обезвоживание.
Он посмотрел на Садину, но в лице ее ничто не изменилось.
– Ты же знаешь, люди могут умереть от разбитого сердца, – продолжил он.
Садина закатила глаза.
– А она тебя действительно любит.
Садина вздохнула.
– Я знаю. Ее любовь – достаточно тяжелая штука. Я даже не могу ночью встать, чтобы она не пришла и не проверила, что у меня и как. Кроме того, с тех пор как мы все собрались вместе, у меня совсем нет времени, чтобы поговорить с тобой.
Она слегка толкнула его локтем в бок.
И это было действительно так. Они почти не разговаривали с тех пор, как Айзек обнаружил сыпь на шее миз Коуэн – он просто не мог лгать своему лучшему другу, а потому делал все, чтобы между ними постоянно существовала какая-нибудь естественная дистанция. В этих условиях излишняя заботливость Триш о состоянии Садины была ему только на руку.
Он изобразил улыбку.
– Все в порядке, – сказал он. – Мы с тобой всегда близки, даже тогда, когда не рядом.
Садина кивнула, но кивка ему было мало.
– Обещаешь, что так будет всегда? – спросил он.
Тогда она прочитала клятву, которую они давали друг другу в детстве:
На воде и в небесах,
Под землею и в горах,
Будем вместе мы с тобой,
Друг мой верный, дорогой.
Как давно Айзек не слышал этой клятвы!
– На земле и в небесах… – повторил он.
Он вновь принялся отбивать металлическую полосу, а она смотрела на него, как, бывало, смотрела на острове, и ему казалось, что сейчас она подойдет к нему и предложит забить на эту работу и пойти вместе поплавать.
– Могу я поделиться с тобой секретом? – спросила Садина, и сердце его упало. Если она расскажет ему о своих тайнах, ему придется рассказать ей о своих!
– Конечно! – взяв себя в руки, отозвался Айзек. Зря он обещал миз Коуэн никому ничего не рассказывать до того момента, как все отправятся садиться на корабль. Может быть, Садине можно и рассказать? Конечно, не все и не до конца. Но тогда бы он не чувствовал себя таким виноватым перед своим лучшим другом!
Садина между тем заговорила:
– Я немного побаиваюсь того, что может произойти на Аляске. Вдруг они отделят меня от всех вас? Триш этого не вынесет.
Она поигрывала взятым в ладонь камешком, а Айзек, борясь с охватившими его эмоциями, принялся вытирать рукавом взмокший лоб. Ему было ясно: это произойдет, и не вдруг, а непременно. Но потери начнутся уже скоро – ей придется расстаться с матерью и одним из своих лучших друзей.
– Ты достаточно сильна, чтобы вынести многое. Да и Триш может тебя удивить. Так что будем держаться!
И он вновь взялся за молоток.
– Когда ты закончишь с этой штуковиной, поможешь мне?
В руках у Садины появился кусок металлической проволоки.
– Нашла на берегу, – пояснила она.
– Неплохая штучка. Что ты хочешь из нее сделать?
Айзек склонился над самодельной наковальней. Все, чего он хотел – это того, чтобы она была счастлива и не возненавидела его навсегда, когда придет время расставания.
– Что-нибудь для Триш.
У нее также был небольшой кусочек дерева. Жаль, что он сам не додумался сделать что-нибудь для Садины – на память о себе!
– Садина!
Он должен ей все рассказать. Рассказать правду – что мама ее больна, что сам он останется с ней и не поедет на Аляску.
– Что? – спросила девушка. – Ты смотришь на меня так, словно хочешь в чем-то исповедаться.
Она нервно рассмеялась, но затем успокоилась.
– Слушай! Если ты хочешь сказать мне, что будешь любить меня вечно, или еще что-то в этом роде…
– Нет. Ничего подобного! К тому же я – не твой тип.
Айзек закатил глаза, но Садина вновь принялась смеяться, и он понял, что ничего не сможет ей рассказать.
– Я просто хотел сказать тебе, что буду с тобой и на земле, и в небесах.
– Знаю.
Она улыбнулась.
Но он хотел, чтобы она поняла его, и поняла правильно.
– Я хочу сказать, что если нас разлучат, я все равно найду к тебе дорогу. И к другим тоже.
– Айзек! Хватит напускать на себя таинственность! Никто нас не разлучит!
И она вырвала молоток из его руки, едва не обжегшись о раскаленный металл.