у физического урона. Но воспоминания о том, как она обезглавила Николаса, избавили его от колебаний.
– Убейте ее – любым способом, который сочтете подходящим, – завершил он.
– Да здравствует Исцеление! – в один голос произнесли Несущие Скорбь.
Михаил повернул за угол и увидел в темноте коридора то, чего не видел никогда: группа шизов, скованная по восемь, пыталась освободиться от цепей…
…перегрызая собственные запястья.
Михаил моментально оценил ситуацию. До этого он никогда не боялся шизов, но теперь, раненый, он чувствовал себя более слабым, чем обычно. Слабым и уязвимым. Он присмотрелся. Перед ним, судорожно извиваясь, звенели цепями шестеро пораженных Вспышкой полулюдей. Они яростно вгрызались в свои запястья. Всего в цепи должно было быть восемь шизов. Значит, двое уже освободились и уползли куда-то в глубь бункера.
– Вперед, в оружейную комнату! – прокричал Михаил, отступая назад, не в силах отвести взгляда от разворачивающейся перед ним безумной сцены, от отчаянно старающихся освободиться чудовищ. Как попавшие в клетку животные, они предпочли потерять конечности, но вырваться на свободу. Оружейная комната была битком набита ружьями, ножами, патронами и ручными гранатами. Неожиданно спину его пронзила резкая боль, словно кто-то ткнул ему в рану изнутри, а нога отнялась. Михаил не смог сдержаться и вскрикнул.
– Великий Магистр! – закричал один из Несущих Скорбь, но что он мог сделать своим криком – ни у одного из одетых в мантии стариков не было навыков, которыми обладают солдаты-Сироты. Эти люди были политиками, организаторами, но не воинами. Защищать, нападать, убивать – это не про них. Михаил резко обернулся и в нескольких дюймах от своего лица увидел искаженную яростью физиономию шиза.
Его широко раскрытые пустые глаза. Глаза бездушной кровожадной твари.
А запах! Все жидкости, бродящие по человеческому телу, смешались в одну. Слюна. Желчь. Кровь. Моча. Шиз протянул к лицу Михаила свое полуотъеденное запястье, но Михаил схватил его и дернул. Шиз завопил.
– Карандаш! – крикнул он, обращаясь к Скорбящему с блокнотом. Протянул руку, схватил карандаш и вонзил шизу в шею. Точным ударом – в артерию.
Чудовище упало на колени. Михаил почувствовал, что уже не удерживает шиза. Взглянув на свою руку, он увидел, что держит в ней оторванную ладонь поверженного монстра.
– Великий Магистр! Вы ранены? – закричал кто-то из Несущих Скорбь, увидевших наконец его рану. Но ничто не могло остановить Михаила.
– Сажайте шизов в берги! – прокричал он. – Немедленно.
Сам же двинулся к оружейной.
– А однажды Скелет нашел в поле Сироту. Мертвого.
Минхо стоял у штурвала. Он был совсем не против, чтобы кто-нибудь стоял рядом, но то, что говорила Оранж, было полной чушью: один мертвый солдат не мог означать, что там прошла целая армия шизов.
– И он что, видел эту армию?
– В общем, нет. Тот парень был мертвый. А Скелет об этом никому не рассказывал, потому что пошел туда без разрешения.
– Ну и что? Не может один мертвый солдат быть знаком того, что там была армия.
– А ну и то.
Оранж сделала глубокий вдох и сказала:
– Скелет заявил, что тело солдата было выпотрошено.
Выпотрошено? Минхо содрогнулся. И все равно неубедительно. Такое мог учинить и шиз-одиночка. А еще – стая шизанутых волков. Минхо, правда, не знал, существуют ли такие волки, но такое объяснение было правдоподобнее, чем история об армии хорошо подготовленных шизов.
– Только не рассказывай ей этих диких историй! – шепнул Минхо, кивнув в сторону Рокси, которая приближалась к капитанскому мостику.
– Каких историй? – спросила Рокси.
Оранж покачала головой:
– Да никаких. Так, пустое!
– У тебя все в порядке? – поинтересовалась Рокси, поглядев на панель управления.
Минхо кивнул. Он понял предназначение почти всех элементов управления. Оказалось, что управлять кораблем, плывущим по океану, гораздо проще, чем бергом, летящим по воздуху. И все-таки он нервничал: океан – это вам не твердая земля! Минхо держал корабль в видимости береговой полосы, чтобы иметь возможность без проблем бросить на ночь якорь. Бывший Сирота, оказавшись за штурвалом корабля, понял, что капитану нужны, главным образом, две-три вещи. Первая – внимание. Этому он научился, когда, стоя на посту, вглядывался с городских стен в далекую лесополосу. Вторая вещь – терпение. Третья – уравновешенность. Все это нужно, когда смотришь на поверхность воды, пытаясь определить, не летишь ли на скалы, или вслушиваешься в скрипы и стоны корабля, чтобы понять, не собирается ли он развалиться и пойти на дно.
Минхо пытался не обращать внимания на вещи, которых заведомо не понимал, но не вышло. Например, его беспокоило, почему руль постоянно тянет влево, и с каждым часом все сильнее.
– С выравниванием проблема, – сказал он. – Когда мы вышли, было не так плохо. Что-то его тянет.
Он нарочно стал выруливать вправо, чтобы выпрямить курс.
– Прими руль, а я пойду, посмотрю механику, – сказал он Оранж, и та кивнула.
– Я тоже могу помочь, порулить, – предложила Рокси.
Минхо ухмыльнулся.
– Не хочу тебя обидеть, Рокси, но я видел, как ты ведешь грузовик. Боюсь, ты будешь ловить самые большие волны и бить по спинам самых больших китов.
– Эй! – воскликнула обиженно Рокси. – Должна тебе заявить: мой дед научил меня управляться с каноэ. Понятно, здесь все немного по-другому. Но знаешь, какое у моряка первое правило?
Она подняла вверх указательный палец и закончила:
– Уважать воду!
– Отличное правило, – ответил Минхо. – Можешь помочь Оранж уважать воду. Смотри вперед, чтобы мы ни во что не врезались.
– А во что тут врезаться? – спросила Рокси, глядя на волны. – Ни других кораблей, ни китов, вообще ничего. Тоска, если по-честному.
– Подожди-ка, – отозвалась Оранж, принявшая штурвал. – Ты помнишь своих родителей? И даже родителей своих родителей?
Для Оранж и прочих Сирот в городе Остатков нации ближайшими родственниками были прочие Сироты, тоже без роду, без племени, а еще Несущие Скорбь.
Минхо задержался на мостике, чтобы послушать то, что скажет Рокси.
Рокси же гордо кивнула.
– Ну да! Я знала и бабушку с дедом, и отца, – сказала она. – Хотя, наверное, нельзя сказать, что я его знала. Мы много времени проводили вместе, но вряд ли я его действительно знала.
Она сунула руки в карманы. Минхо не очень понимал слова Рокси про то, что можно проводить вместе много времени и все-таки не знать человека, с которым это делаешь.
– А моя мать погибла такой ужасной смертью, что никто не хотел мне об этом говорить, – продолжила Рокси.
– О! Прости, – сказала Оранж, поворачивая штурвал влево. – Мне очень жаль.
Минхо помнил, что Рокси уже рассказывала ему про свою мать. Наверное, это ее действительно волновало. Не знать правды…
– Может быть, они тебя слишком любили, а потому ничего и не сказали. Если то, что случилось, было действительно ужасно.
Минхо подошел к штурвалу и выправил курс – корабль по-прежнему уходил влево.
– Иногда, – сказал он, – лучше не знать. Узнаешь что-то новое, и все изменится. И не всегда в лучшую сторону.
Минхо хорошо понимал это. Он же многое скрывал от Рокси и остальных – из того, что касалось его прежней жизни. Расскажи он им все – они бы разом к нему изменились!
Рокси погрузилась в мысли. Конечно, она не была его настоящей матерью, но Минхо очень хотел ее узнать – пока они не прибыли на Аляску и все не изменилось. На руль он посмотрит попозже.
– Расскажи нам о своем дедушке, – попросил он, усаживаясь на пол. – Он учил тебя плавать на каноэ и уважать воду. А что еще?
Рокси села на пол рядом с Михно и подтянула колени к груди, словно собиралась рассказать долгую, полноценную историю.
– Он собирал истории, – сказала она. – Из книг, брошюр, из альманахов. Отовсюду, где мог найти. И запоминал. А еще, чтобы отыскать их как можно больше, он путешествовал по стране верхом на лошади. Заезжал в города, в деревни. Там искал…
Представить это Минхо мог с трудом.
– Твой дед ездил повсюду на лошади просто для того, чтобы рассказывать истории? – спросил он.
– А почему этому так трудно поверить? – спросила Рокси, нахмурившись.
Минхо не хотел ее обидеть, он просто действительно не мог понять. Если человек путешествует, чтобы кого-то предупредить, это понятно. Минхо многих таких убил. Убивал он и тех, кто путешествовал, пытаясь кому-то помочь, и поэтому нарушал границу. Но рисковать жизнью и путешествовать, чтобы просто рассказывать истории… Это не вызывало уважения. Вряд ли это достойная причина, чтобы умереть.
– Ну, что задумался? – спросила Рокси. – Давай, рассказывай.
Минхо не знал, как поделиться с Рокси своими мыслями, не рассказывая, скольких людей он убил. Он взглянул на Оранж, но та была слишком поглощена океаном. Правильно, так и надо, пока стоишь у руля. Но Минхо это не очень помогло. Он никак не мог найти нужных слов.
– В этом нет особой чести, – наконец сказал он.
– Чести? – переспросила Рокси, словно никогда не слышала такого слова.
– Ну да! Цели. Причины. Чего-то, более важного, чем ты сам.
Сирота пытался объяснить, как мог. Он не хотел говорить, что ради таких историй не стоило бы умирать, но, сказав это, он мог бы спровоцировать ненужные вопросы.
Рокси же покачала головой.
– Есть здесь цель, и есть честь. Без историй человек – не больше, чем растение. Истории связывают нас с теми, кто жил до нас, и с теми, кто будет жить позже. Они помогают нам понять, как устроена жизнь. Истории о прошлом. Истории семьи. Фантастические истории, в которые все равно веришь. А что, Остатки нации тебе историй не рассказывали?
– У нас там были разные слухи. Они ведь похожи на истории, верно?
Оранж вопросительно посмотрела на Минхо, а тот сдержался, чтобы не скорчить ироническую гримаску.