Она знала, что старик, живущий в западной оконечности деревни, ослепнет, переев ягод.
И самое значительное из ее пророчеств: она предсказала прилет орла, который принесет с собой правду и мудрость. Птица явилась в их деревню два года назад, свив гнездо на самом высоком из деревьев. Никто не понимал важность этого события так, как понимала его мать Химены. Химена пыталась понять смысл пророчества, пока огромный и прекрасный орел охотился днем в окрестных полях, а ночью охранял деревню.
Мать Химены вышивала образ орла на всем, чего касалась ее рука.
И она же заставила дочь обещать, что та до конца своих дней будет нести правду миру и обитающим в нем людям.
Минхо
Сироты, конечно, не были Богами. Но они не были и дьяволами.
Минхо пытался найти себе место в истории, рассказанной дедом Рокси, но это было непросто по той причине, что он не знал своего создателя – родителей своих он никогда не встречал.
– Наладил управление? – спросила Рокси, кивнув в сторону штурвала.
– Сейчас посмотрим, – ответил Минхо. Он больше часа возился с механикой штурвала, плохо представляя себе, что к чему присоединено, и, как ему показалось, что-то сделать ему удалось. Он решил проверить свои предположения и отпустил штурвал, но через несколько мгновений корабль вновь стал заваливаться влево.
– Увы! Нет! – вынужден был признать он.
– Не переживай. Главное, что на тебе лежит благословение Божье.
И Рокси показала на закат.
– О чем это ты? – спросил Минхо.
– Известная поговорка: Если розовый закат – капитан безмерно рад.
Она рассмеялась.
– Ты еще не устал от историй деда?
Минхо улыбнулся, что раньше делал нечасто. Ему понравилось, что Рокси называет своего деда просто дед, а не мой дед.
– Нисколько, – ответил он. Ему, в принципе, нравились истории про семейную жизнь – даже если к этой жизни он не имел никакого отношения. И особенно ему нравилось то, что, как оказалось, от поколения к поколению могут передаваться не только боль, страдания, муки и болезни.
– Похоже, нас ждет сегодня ночью отличная погода, а если судить по закату, завтра тоже будет чудесный день.
Она приобняла Минхо за плечи и спросила:
– Хочешь, я подержу штурвал?
– И не думай.
– Ты мстишь мне за то, что я не дала тебе вести грузовик?
– Нет, я просто хочу довести корабль до Аляски в целости и сохранности.
Рокси хорошо его понимала: он любил брать на себя ответственность. Она кивнула и передала ему фляжку с водой. Минхо позволил Рокси взяться за штурвал и выпил глоток. Может быть, ему и не следовало задавать следующий вопрос, но он ничего не мог с собой поделать. Может быть, наблюдая, как корабль сражается с волнами, он понял, что на каждое действие должна последовать реакция? Он должен задать этот вопрос.
– Как умер дед? – спросил он.
Лицо Рокси затуманилось, словно туча застила солнце.
– Вы, солдаты, бываете жестокими, – сказала она.
– Подожди…
Он задумался. Ему нужно было спросить о самом главном.
– Он умер дома, в постели?
Так вопрос звучал помягче.
– Или же просто отправился куда-нибудь, по своим делам, и не вернулся?
Несколько мгновений Рокси молчала.
– Мне нужно знать, – сказал Минхо. – Так же, как тебе хотелось узнать о собственной матери.
Рокси отпустила штурвал.
– Ты думаешь, ты мог его убить? – спросила она. – Где-то возле твоего города, где засели Остатки нации?
Она покачала головой. Слишком маловероятно. Хотя и неизвестно, сколько человек убил этот Сирота.
Минхо сглотнул.
– Мы убили множество людей, которые собирались пройти в город.
Он опустил голову. Видно было, с каким трудом ему дается осмыслить сказанное.
– Дед умер задолго до того, как ты родился, – сказала Рокси. Она положила ему руку на плечо, но легче ему не стало. Все равно, если это был не он, то мог быть кто-то другой.
– Так что, он умер дома? – повторил он вопрос.
Рокси медленно покачала головой.
– Он умер во время путешествия, – сказала она.
Минхо знал, что она ответит именно так. Он взялся за штурвал, и Рокси отошла в сторону.
– Но это неважно, – произнесла она, глядя Минхо в глаза. – Его жизнь – в тех книгах, которые он читал, в тех историях, что он рассказывал. Дед прожил сотни жизней и умирал сотни раз, когда заканчивалась очередная история.
Она глубоко вздохнула и сказала:
– Он прожил долгую, счастливую жизнь.
Но Михно так и не смог успокоиться.
– А вдруг его ненароком занесло в окрестности нашего города? – спросил он.
Рокси наконец сдалась.
– Нет ничего невозможного, – проговорила она.
Минхо смотрел на океан. Огромный, пустой океан. Он уходил за горизонт и был так велик, что ни одна нация, сколь бы ни были велики ее остатки, не смогла бы его контролировать.
– Минхо! – окликнула его Рокси.
Сирота посмотрел на нее.
– Почему это тебя так беспокоит? – спросила она.
Он толком не знал. Оказавшись по другую сторону стены города, он вдруг осознал, что жизнь может быть иной. Волны. Морская рябь… Чем больше времени он вырабатывал в себе навыки воздерживаться от убийства людей, тем больше жалел, что раньше делал это так легко.
– Любой, кто пересекал наши границы… У нас была инструкция – стрелять, как только он или она произносили три слова. Не больше.
Кстати, Минхо всегда нарушал это правило, давая людям произнести пару-тройку предложений. Любой имеет право поговорить перед смертью.
– А почему только три? – спросила Рокси.
– Таково правило. Там было много правил.
Минхо посмотрел через плечо – нет ли поблизости Оранж.
– Впрочем, я разрешал им говорить гораздо больше, – сказал он.
Обычно люди, нарушавшие границу, уверяли Сирот, что они не инфицированы, или просили помощи для кого-то, кто был болен и кого они любили.
– У каждого была какая-нибудь история… Своя, – проговорил он.
Рокси вздохнула.
– Ну что ж, – сказала она, – ты, по крайней мере, вел себя не так, как остальные солдаты.
Но Минхо уже хотел поменять тему. Ему не хотелось, чтобы Рокси представила себе, как он убивает людей.
– Кстати, а где книги? – спросил он. – Книги твоего деда?
– Они у меня, – отозвалась Рокси. – Точнее, были у меня – в том доме, где ты меня нашел.
Сирота вспомнил, что он действительно видел множество книг в доме, куда Рокси пригласила его поесть и отдохнуть. И подумал: то, что Рокси оставила истории своего деда, в большей степени было похоже на смерть, чем то, что он проделывал, стоя в карауле на стене города Остатков нации.
– И ты бросила истории деда, чтобы отправиться со мной?
– Ну да! – ответила она. – Истории как были там, так там и останутся. К тому же большинство из них я знаю наизусть. А в нашей истории…
И она обняла Минхо крепче, чем кто-нибудь за всю его жизнь. Обняла так, как Доминик обнимал Джеки, когда они расставались. Но в нем еще не до конца погасли старые инстинкты, и он с трудом поборол в себе желание схватить Рокси за запястье и, выкрутив, бросить ее наземь.
– …а в нашей истории, – продолжила Рокси, – есть настоящее приключение. И в этой истории я нашла себе сына.
Сироте по имени Минхо никогда не надоест слышать эти слова. И вот, вместо того чтобы, подчинившись инстинктам, применить к Рокси боевой прием, он совершил поступок, прямо противоположный.
Повернулся к ней и крепко ее обнял.
Глава восемнадцатая. Теряем контроль
Михаил
Вести берг назад, на Аляску, оказалось гораздо труднее, чем Михаил предполагал. Рана на спине перестала кровоточить, зато все сложнее становилось контролировать собственное сознание. Он стал ощущать провалы во времени, в результате которых оказались утраченными целые куски прошлого. Чтобы что-то понять, ему приходилось прибегать к невероятным усилиям, и с первого раза что-то осознать было трудно. Безумие, как назвала бы это Александра.
Состояние полного шизоидного безумия.
Он сделал вираж и, отхлебнув из фляжки, закашлялся. Чертова куркума! Мало того что пахнет подмышками и горькая, так она еще и цветом напоминает ржавчину. Николас, правда, говорил, что напиток на основе этой специи останавливает воспаление, обезболивает и, вообще, повышает иммунитет. Всегда держи под рукой кувшин с раствором куркумы, милый мой Михаил, говорил Николас.
Михаил не помнил точно, как использовать куркуму – сыпать на рану или принимать внутрь, а потому сделал и так, и так. Хотя, может быть, не нужно было делать ни то, ни другое. Кто теперь, черт возьми, скажет? Он, Михаил, не скажет – это точно!
Он повел берг к горной цепи, вздымавшейся недалеко от Нью-Петербурга. Если в ране не разовьется инфекция, он будет жить, несмотря на кровопотерю. Михаил пытался вспомнить, где находится посадочная полоса. Где же ты, моя посадочная полоса? Он обязан ее найти, ибо рядом с ней – его собственный, вполне безопасный рай. Хижина в лесу, о которой никто, даже Александра, ничего не знает. Хижина, которую он построил высоко над уровнем моря, чтобы следить за тем, как внизу, на равнинах Аляски, будет разворачиваться война.
Он глубоко вздохнул и попытался сосредоточиться, но в голову лезли и лезли посторонние вопросы. Что имел в виду Николас, когда говорил, что травма может оказать негативное воздействие на работу мозга? На личность? ИИИИИИ… ИИИИИИ… Михаил услышал визг свиньи.
Но на борту никаких свиней нет!
Вот оно, безумие!
ИИИИИИ…
Михаил понимал, что он сходит с ума. Николас предупреждал – это может случиться. Наследствия травмы. Наследствия? Нет! Последствия травмы. Так правильно!
Война будет продолжаться. Остатки нации имеют необходимые координаты и время. Пока армия шизов действует целенаправленно и сообща, Эволюции не бывать! Закладывая крутые виражи, Михаил смеялся.