– Да… – протянула Мила. – Кошмар какой-то. А откуда ве́сти?
– Первухина из кадров с ее дочерью знается.
– Может, наплела?
– Зачем?
– Ладно. Давай, у меня дел полно.
Дела, впрочем, остались нетронутыми. Телефон снова милосердно молчал, давая Миле возможность собраться с мыслями.
Так. Тетя Вера была обречена и умерла чуть раньше невыносимых мучений. Иван Пантелеевич должен был ехать в поезде, подорванном террористами. Должен ли он был погибнуть? Возможно, но доказательств нет. Впрочем…
Мила залезла в Интернет и нашла то, что нужно.
«…крушение скоростного фирменного поезда «Невский Экспресс» №166, следовавшего из Москвы в Санкт-Петербург…»
Дальше.
«27 ноября 2009 года в 21 час 34 минуты по московскому времени на 285 км (перегон Угловка – Алешинка, на границе Тверской и Новгородской областей)…»
Дальше…
Вот: «Большинство погибших пришлось на вагон № 1. Он оторвался от состава, поднялся над рельсами, столкнулся с тремя бетонными опорами электропередач и ударился в откос своей торцевой частью». Мила выдвинула ящик, в котором сиротливо лежал невостребованный билет, и тотчас нашла то, что нужно. Поезд №166, вагон №1, место 35.
Иван Пантелеевич должен был погибнуть с очень большой долей вероятности. А умер накануне в собственной постели. После того, как…
Мила перегнулась через стол и взглянула на таинственный стул. Потом набрала номер Светки и спросила:
– Помнишь, среди арендаторов был такой Артур, в прошлом году умер.
– Ну.
– Подробности того, как он умер так и не известны?
– Нет, конечно.
– Можешь спросить у того, кто вместо него появился? Они там, если не родственники, то непременно друзья-генацвале.
– Хм. Так того застрелили, вскоре после того, как он место Артура занял. А я что, не рассказывала? – было ясно, как расстроена Светка, не донесшая в свое время до подруги такой вести.
– Застрелили? – у Милы что-то ёкнуло внутри. – Кто?
– Ну, поди узнай теперь. Бандиты какие-нибудь. Может, место на нашем заводе не поделили друг с другом. Сферы влияния, бла-бла-бла…
– Ясно… – Мила даже не попыталась свернуть разговор вежливо и просто положила трубку.
Вот. Если убили человека, заменившего Артура, то возможно, убили бы и самого Артура. Но не успели. Потому что он присел на этот стул. Она смотрела на торчащую перед столом спинку стула и сказала вслух:
– Если бы ты умел говорить… Если бы…
Она вспомнила об адресе, что был написан на обратной стороне стула, порылась в ящиках и нашла бумажку, куда этот адрес переписала. «Весенняя, 19, кв. 27». Это был адрес Большого дома. Мила встала и подошла к окну.
Это был типичный «сталинский» дом, всего восемь этажей, но высокий (потолки пять метров), возвышавшийся над всеми корпусами завода, за что и был прозван среди заводчан Большим. Под крышей дома был причудливый карниз с какой-то изысканной лепниной в имперском стиле, а единственный подъезд обрамлен колоннами и кариатидами. Построили его специально для сотрудников завода, но лет двадцать назад всех расселили в новые дома на Богородском шоссе и теперь здесь были сосредоточены многочисленные офисы, обеспечивая регулярный «сбор податей».
В обеденный перерыв Мила отправилась в Большой дом. На третьем этаже на двери с номером 27 имелись две таблички: «Туристическое агентство «Море солнца» и «Нотариальная контора. С. М. Норштейн». Немного помедлив, Мила открыла дверь и вошла. В ярко освещенном люминесцентными лампами коридоре-прихожей ничто не напоминало о том, что это бывшая квартира. Ближайшая дверь вела в туристическое агентство с многообещающим названием «Море солнца» и Мила направилась туда.
В просторной комнате с двумя окнами стояли четыре стола, но только за одним из них сидела девушка, уставившись в монитор. За ее спиной на стене висела огромная карта мира в окружении многочисленных дипломов и сертификатов. Девушка поздоровалась и указала на стул, стоящий у ее стола. Мила присаживаться не стала.
– Меня зовут Людмила, я секретарь директора завода.
Девушка с пониманием кивнула:
– То-то вы без звонка, у нас ведь охрана внизу…
Мила продолжала:
– Вряд ли вы знаете, но вдруг… Меня интересует, кто жил когда-то в этой квартире.
Настороженно слушавшая девушка мгновенно просияла:
– Именно знаю! У нас женщина работает, так она здесь и жила.
– Ой! Правда? – Мила несказанно обрадовалась удаче. – А как можно ее найти?
– Да она сейчас придет, вы присаживайтесь.
За время ожидания Мила успела узнать цены на неделю отдыха в Таиланде, Гоа и Египте, удивиться, почему она никогда не пользовалась услугами этого агентства и захотеть немедленно отправиться к морю и солнцу.
Когда до окончания обеденного перерыва оставалось десять минут, и Мила нервно поглядывала на часы, висевшие на стене и изображавшие солнце, в комнату вошла женщина лет около пятидесяти, рослая и красивая.
– Елена Павловна, а вас ждут, – сказала ей девушка и Мила поднялась со стула.
– Здравствуйте, – Мила шагнула к женщине. – Я искала людей, которые жили здесь, когда дом еще был жилым.
– Да, мы с родителями жили здесь, – сказала Елена Павловна, снимая пальто и вешая в шкаф. – Хорошая была квартира. А почему вы интересуетесь?
Мила лихорадочно раздумывала, как изложить суть дела и стоит ли вообще рассказывать все как есть.
– Видите ли, я секретарь директора завода, и у нас в приемной есть мебель, вероятно, принадлежавшая вашим родителям.
– В самом деле? – удивилась Елена Павловна. Она прошла к одному из столов и положила на стул возле него свою сумочку. – На заводе работала мама, но она ничего не говорила об этом.
Пока разговор не перешел к уточнению предметов «мебели», Мила сказала:
– Может быть, мне тогда стоит поговорить с вашей мамой?
– Да, вероятно. Мы живем отдельно. Я с мужем, а мама на Богородском шоссе. А папа умер не так давно.
– Не дадите адрес или телефон?
…Когда Мила ворвалась в приемную с опозданием в пятнадцать минут, у нее был телефон некоей Дарьи Никитичны.
А когда она прощалась с Еленой Павловной, Мила задала вопрос, мучивший ее с первой минуты в офисе «Моря солнца»:
– А как получилось, что вы здесь работаете? Ну, в вашей бывшей квартире?
Елена Павловна улыбнулась:
– У нашего турагентства не один офис, а четыре. Восемь лет назад устроилась и сначала работала на проспекте Мира. Там уже узнала, что есть офис на Весенней, в моей прежней квартире. Съездила, с девочками познакомилась, решила, что было бы здорово здесь же и работать. Начальство отнеслось с пониманием, перевели. Вот так. Выходит, что все-таки случайность.
«Случайности не случайны», – стучала в голове у Милы фраза из какого-то фильма, пока она разгребала завалы в работе и все ждала случая позвонить по добытому телефону.
Звонила уже вечером из дома, тщательно продумав все, что скажет. Но, будто компенсируя легкость при установлении личности владелицы стула, никакого разговора не получилось. Мила даже не успела сказать про стул (она вообще не хотела про него говорить): едва услышав, что звонят из заводоуправления, Дарья Никитична бросила трубку. У нее был спокойный, но мощный голос, однако Мила решила, что старуха выжила из ума и кидается на всех, кто пытается вторгнуться в ее жизнь. Нужно было выпросить у ее дочери адрес, думала Мила, переживая неудачу.
Еще одна попытка установления контакта со своенравной старухой состоялась на следующий день, утром. Если вчера Мила говорила с интонацией просительной и добродушной, как частное лицо, то сегодня повела беседу строго официально. Но и на этот раз ничего не вышло.
– Я вам ничего не должна. Идите в ЖЭК и с ними разбирайтесь. Я тут ни при чем, – гнула какую-то давнюю свою линию вредная старуха, и Миле снова пришлось раздраженно слушать короткие гудки.
Все устроилось в тот же вечер. Мила решила, что позвонит в последний раз и если уж ничего не получится, пойдет на поклон к Елене Павловне. Разговор вышел такой:
– Меня зовут Людмила, в заводоуправлении остался стул, принадлежащий вам… – выпалила Мила скороговоркой, уже мало заботясь, что она говорит со слабоумной старухой и та ее может не понять или не расслышать, но на другом конце линии повисла тишина, и сперва Миле даже показалось, что связь оборвалась, однако она услышала в ответ:
– Стул? Я и забыла уже про него. Да, был такой.
– Черный, – не веря в успех, сказала Мила.
– Да, мореный… Господи, сколько лет…
– Дарья Никитична, могу я с вами встретиться? Это ненадолго, мне очень нужно вас увидеть, – молила Мила. – Я говорила с вашей дочерью…
Уже не слушая, старуха просто назвала адрес и Мила вновь услышала короткие гудки.
Записав номер дома и квартиры, Мила решила тотчас же разделаться с этой историей и после работы сразу поехала на Богородское шоссе.
Это было совсем рядом и скоро Мила уже стояла у нужного подъезда. Она заглянула в бумажку, проверить номер квартиры и тут вернулся мандраж. Что говорить? Это же чертовщина какая-то! Три мертвеца и один стул. Что знает старуха? Почему сразу согласилась на встречу, лишь услышав про этот проклятый стул? Однако думать обо всем этом было слишком поздно, и Мила набрала номер на домофоне. Послышался треск, какое-то шуршание, но никто не ответил, просто запищал сигнал, давая разрешение войти. Решив не ехать на лифте (тем более что этаж был неизвестен), Мила пошла пешком, давая себе дополнительное время собраться с духом. Искомая квартира оказалась на третьем этаже и тут уже Мила не стала медлить, а сразу нажала кнопку звонка. «Подумает еще бог знает что», – некстати пронеслось в голове у Милы, вспомнились истории с доверчивыми бабушками и хищными расчетливыми похитителями орденов и пенсий, но тут дверь отворилась.
Мила рассчитывала увидеть согбенную старушенцию в платочке и с клюкой, но все эти стереотипы тут же рассыпались золой от сгоревшей бумаги. Дочь была вся в нее. Старуха оказалась крепкой и рослой, а на ее покрытом морщинами лице отлично читались следы былой красоты. Никаких платочков и очков не было и в помине. Черные с ручейками седины волосы были тщательно расчесаны, собраны в косу и скреплены на затылке в виде рельефного пучка. В мочках ушей поблескивали золотые, но, тем не менее, скромные сережки. Взгляд старухи был внимательным и не дающим поводов мыслям о маразме.