и расскажет ей, как все призошло.
А что произошло? После расплаты с шантажистом он решил пытаться просить денег у Лидии, сколько выпросит, обежать всех знакомых, наделать долгов, но выкупить драгоценности как можно скорее. Лидию он прождал долго, но так и не дождался, вернулся домой и был ошарашен сообщением о приходе «мамаши». Взлетел к себе наверх, но там никого не оказалось. И ничего в кармане сюртука! Там лежал бесценный дневник, он не уничтожил его, так как все же надеялся подвергнуть тщательной экспертизе у знающих людей, при соблюдении конфиденциальности. И если это подлог или можно изобразить, что подлог, тогда он из-под земли достанет наглеца Христианова, и тому не сносить головы! Слишком легко далась ему такая добыча, как князь Верховский! Не бывать этому!
Но дневник лекаря исчез! Без сомнения, его похитила Лидия! Вот теперь он в ее руках! Надо ее догнать и употребить все средства, чтобы вернуть похищенное!
И князь, как безумный, ринулся за женой. Но тут его ожидало поражение. Лидия в великой спешке, ну точно как ее несостоявшийся новый суженый, съехала с квартиры, приказав прислуге вещи выслать вслед за ней. Он шел как пес по следу, но, увы, перехватить ее не смог. Они встретились только в Петербурге, в собственном доме. Верховский не написал бедной Наде ни слова, потому что и не предполагал, что в погоне за похитительницей ему придется забежать так далеко. Он рассчитывал тотчас же вернуться. Как только выяснит, что ненавистная супруга собирается делать с дневником. И каков был его ужас, когда узнал. Главное условие сохранения страшной тайны — это сохранение их брака, мучительных цепей! Но не просто формальное, как было прежде, а ей подавай истинный союз души и тела!
— Но я ненавижу тебя! Ты погубила меня! — кричал Верховский. — Неужели ты серьезно представляешь себе, как после всего мы заживем, словно голубки!
— А что, князь, вы ночью удавите меня подушкой? Так я не боюсь! Если со мной беда какая случится, бумажки будут преданы огласке надежным человеком, который и взял их на хранение. Так что в ваших интересах холить меня и лелеять, сдувать пылинки и смотреть в рот!
— Но я погубил девушку, чистую, невинную! Я обобрал ее, оставил без средств к жизни!
— Ай, ай, как нехорошо! Но горю можно помочь! Надобно выслать ей денег и написать письмо. А что написать, придумайте сами, — цинично-равнодушно изрекла княгиня.
Но это было показное равнодушие. На самом деле она видела, что Евгений действительно готов бросить все к черту и лететь назад, невзирая на ее угрозы. Что пересилит? Любовь и преданность или страх, малодушие?
Верховский написал Наде письмо, но разве доверишь бумаге истинную подоплеку событий. Он клялся, что вскоре уладит неожиданные семейные трудности и примчится за Надюшей. Ответа нет. Еще бы, ведь он писал по старому адресу! Тогда он телеграфировал в клинику и получил страшную новость, после которой ему стало все равно. Он смирился с ролью высокопородного пса, которого злобная хозяйка и любит, и бьет одновременно, таская за собой на поводке.
Но как быть с мечтой о семейном рае и уютном гнезде в Курской губернии? Отчего не явился милый друг Ростислав Еремеевич?
Княгиня обратилась в полицию и через некоторое время получила ответ. Нет такого господина, а есть Еремеев Ростислав Христианович, очень даже известный полиции ловкий мошенник, талантливый в своем роде человек. В Курской губернии родился, имение было, да только действительно ушло за долги. И вовсе не родительские, а самого Ростислава, пустившего родовое гнездо с молотка.
Поэтому Лидия Матвеевна похоронила свою мечту, а Евгений свою. Не удалось им покинуть друг друга и уплыть в другую, чистую и светлую жизнь.
Верховский предполагал, что рано или поздно судьба сведет его с Ковалевскими. И вот оно свершилось! Дуэль! Это замечательно! Конечно, он не станет стрелять в старика, пропади он пропадом! Но, может, тот еще не так стар и слеп? Надо побеспокоиться о секундантах, завещании и прочих неизбежных хлопотах.
Те же сложные вопросы пришлось решать и Василию Никаноровичу. И, прежде всего, кого просить в секунданты? Дело-то подсудное! Друзья его, кто в могиле, кто уж слишком стар для подобных вещей, да и доверить нельзя никому ужасную причину поединка. А как не объяснить, за что стреляться, не на ногу же наступили друг другу? Как ни крути, придется идти к Роеву. Он человек чести, это и его тайна. Только согласится ли, ведь за участие в дуэли грозит арест. Тогда конец карьере. Ну да попытка не пытка!
Владимир Иванович встретил Ковалевского с неприкрытым изумлением. Василий Никанорович отметил про себя, что Роев прекрасно выглядит, гладко выбрит и почти одет на выход.
— Почти на пороге перехватили меня, Василий Никанорович!
— Я помешал вашим планам, Владимир. Вижу, вы куда-то собрались? — Ковалевский растерянно потоптался на месте.
— Да, я приглашен в один дом, но если у вас ко мне важное дело, я отменю свой визит, — спокойно согласился Роев и пригласил гостя в кабинет.
Ковалевский сел в предложенное кресло и без длительного вступления выложил все, что произошло, одним махом. По мере его рассказа Владимир становился все более бледным и напряженным. Все его усилия забыть эту историю и эту семью пошли прахом. Он надеялся, что рана пусть не зажила, но зарубцевалась. Но нет! Боль, прежняя, сильная, пронзила его, когда он узнал о телеграмме!
— Позвольте мне стреляться вместо вас! — воскликнул он. — Ваши года…
— Нет, Владимир! Нет! Надя умерла, а ваша жизнь еще впереди. Зачем ломать ее из-за подлеца. А мне все равно! Прошу вас только в секунданты. А я заранее градоначальнику напишу, мы с ним давно знакомы, в случае чего, чтоб делу хода не давали. Так что на этот счет не беспокойтесь, неприятностей не последует или обойдетесь пустяком.
Роев широкими шагами ходил из угла в угол. С каким же остервенением он разорвал бы ненавистного соблазнителя на куски!
— И еще просьба, — безжизненным голосом проговорил Ковалевский. — Если я не вернусь с дуэли, Наденьку забрать из чужой земли. Пусть покоится рядом со мной! Я фамилию доктора запомнил, он, верно, поможет вам отыскать могилу бедной девочки!
Владимир с ужасом посмотрел на Ковалевского.
— Я понимаю, что это хлопотное дело! Придется просить специального разрешения.
— Я обещаю вам! — печально, но твердо произнес Владимир, взяв ладони Ковалевского в свои руки.
Они обменялись рукопожатием и приступили к обсуждению деталей поединка. Доставление письма сопернику, пистолеты, переговоры с противной стороной — это теперь стало заботами секунданта. Владимир Иванович отнесся к своей новой роли предельно скрупулезно, отчаянно страдая, что сам не может сойтись с соперником и погубителем бедной Нади. Но еще одно обстоятельство потрясло молодого человека. Он поразился, как в мгновение ока стареющий и больной Ковалевский преобразился до неузнаваемости. Глаза его горели, ноздри трепетали, взгляд стал решительным, а движения резкими. Да, недаром в прошлом он слыл молодцом, храбрецом и красавцем! Возможная гибель от пули соперника не пугала его, он печалился только о своей ненаглядной Катерине Андреевне, которая останется на свете одна-одинешенька!
Домой Василий Никанорович вернулся уже далеко за полночь. Он оставил Роева горевать о смерти Нади, а сам запретил себе убиваться о потере, пока, до дуэли. Он не может дать слабину душе, воли слезам, пока обидчик семейной чести ходит по земле! Именно поэтому он пока решил ничего не говорить жене. Ковалевский представил, как она закричит и заплачет. Это жуткое зрелище сломит его дух, а он не может себе сейчас позволить быть слабым и безвольным человеком!
На его звонок вышла заспанная горничная, зевая во весь рот, приняла его пальто и шляпу. На вопрос о жене пробормотала:
— Барыня вас не дождались и давно почивать изволят.
— Завтра уйду рано, если к обеду не вернусь, к Роеву пусть пошлет. Ну, ступай с богом!
Горничная ушла, шаркая задниками туфель, а Ковалевский прошел в кабинет и сел писать завещание. Завтра поутру он еще успеет к нотариусу. Он так и не прилег. Налил в кувшин воды, поплескался в тазу для умывания, надел парадный мундир с орденами и сел у окна встретить утреннюю зарю.
В десятом часу удивленная Катерина Андреевна, недавно вставшая с постели, услыхала звонок в передней. Кого это принесло в такую рань? Пришел какой-то расстроенный и взволнованный Роев, чем еще более ее встревожил.
— Разве Василий Никанорович еще не вставали? — осторожно спросил пришедший.
Ковалевская поспешно направилась сначала в спальню супруга, а не обнаружив его там, в кабинет. Тело Василия Никаноровича еще не остыло. С открытыми глазами он сидел перед окном, и лицо его было спокойно.
Глава 22
Смерть мужа так подкосила Ковалевскую, что она почти ничего не могла делать, ни принимать печальных визитов с соболезнованиями, ни распоряжаться насчет похорон. Как в тумане, она выслушала рассуждения доктора об ударе, ставшем причиной смерти. Роеву пришлось взять большую часть забот о похоронах на себя. Он снова, как в былые времена, оказался в этом доме на правах своего человека, друга семьи. Только немыслимо тяжела была эта ноша, ведь никто не сказал Катерине Андреевне, что у нее теперь нет не только мужа, но и дочери! Владимиру пришлось уведомить Верховского о скоропостижной смерти его соперника. Если бы не слово, данное Ковалевскому, Роев сам бы тотчас же вызвал негодяя. Но невозможно было подвергать себя риску, не выполнив обещания! Владимир Иванович долго и мучительно терзался, как сказать Катерине Андреевне о своей печальной миссии, но не смог придумать ничего достойного. Он решил, что скажет ей тогда, когда выполнит свой долг. И вот уж тогда ничто не помешает ему вызвать на дуэль Верховского и отомстить за свои страдания и бесчестье Ковалевских.
Будучи на прекрасном счету у начальства, он без особого труда был отпущен со службы «по семейным обстоятельствам», выправил паспорт и поспешно выехал в Париж.