Я хорошо знала своего воспитанника! Когда настал мой час, он не испугался. Ему скорее было любопытно, тревожно, что еще больше распаляло чувственность, как любой запретный плод. Мы стали одним целым, единым существом. Быть может, вас интересуют подробности? — княжна с живостью обратилась к своим слушателям.
— Увольте! — почти хором вскричали те.
Княжна рассмеялась. Жалкие ханжи! Убогие пуритане!
— Это было прекрасно! Два тела, юное и зрелое! Поиск совершенных путей наслаждения! Опыт и интуиция! Недостижимые высоты чувственных переживаний! Ради этих мгновений можно принять на душу любой грех! Да и чего стыдиться, ведь Господь создал нас не бестелесными, а облек плотью и дал возможность извлекать из этой плоти радость и дарить ее другому.
При этих словах Сердюков хмыкнул, то ли от смущения, то ли от возмущения кощунственным богохульством. Роев же побледнел. Переживания этой ужасной женщины находили отклик в его душе! Княжна продолжила повествование.
— Нас объединила страшная, как ему казалось, тайна. Я же все размышляла, стоит ли мне раскрыть карты? Как-то он отнесется к известию, что его родной папаша — всего лишь камердинер, а не князь? И не отразится ли подобная новость на наших отношениях? Одним словом, я решила обождать и заняться поиском невесты. Конечно, Евгению положено было жениться, и я решила подобрать такую невесту, которая не нарушила бы моих планов. Женщина должна быть уродлива, глупа и нелепа. Но как заставить эстета связать себя с такой образиной? Вперед пошли аргументы материального порядка. Как справедливо подметил господин Сердюков, Евгений не владел всей полнотой информации о наших доходах. Иначе от них быстро не осталось бы и следа! Одним словом, купчиха Астахова решительно подходила под мои представления о жене для милого мальчика. Они поженились, и Эжен даже увлекся супругой, но животная страсть, а это было именно животное чувство, скоро угасла. Он отодвинул от себя Лидию, и их семейная жизнь пошла наперекосяк. Мое божество снова было со мной, на горизонте маячил развод. И тут появилась Надя Ковалевская! Удивительно, ведь я сама привела его тогда на дачу Ковалевских. Евгений скучал, я решила его развлечь поездкой к соседям. Как я полагала, в этом визите не было для меня никакой опасности. Скучная бесцветная угловатая барышня, еще подросток, да к тому же уже просватанная. Ее распрекрасная, переспелая мамаша, таких по десять штук в каждой гостиной!
Княжна увлеклась рассказом и не заметила, как от этих ядовитых оценок близких людей лицо Роева наливается кровью. Сердюков заерзал на месте, но побоялся перебивать рассказчицу.
— В тот вечер я поняла, что в душе Евгения произошло нечто. Я решила, что он увлекся старшей Ковалевской, тем более что эта матрона просто таяла от вожделения, глядя на моего красавца. Мысль о том, что он ее совратит и пополнит свой донжуанский список, меня не пугала. Но я ошиблась, страшно ошиблась! Он влюбился в эту дурнушку, эту блеклую серую мышь — младшую Ковалевскую!
— Ну уж это совершенно невыносимо! — вскричал Владимир Иванович, но Татьяна Аркадьевна, казалось, даже и не обратила на его эмоциональную реплику никакого внимания.
Сердюков положил свою ладонь поверх руки товарища, жестом призывая его потерпеть. Татьяна Аркадьевна вдохновенно продолжала свое повествование.
— Я не поняла, что мальчик влюбился по-настоящему. Почему-то я решила, что, пресытившись телесными радостями во всех мыслимых и немыслимых проявлениях, а также познав унижения и злобу со стороны законной супруги, мой Эжен будет застрахован от романтических увлечений, не говоря уже о настоящих чувствах. Разумеется, эти настоящие чувства я оставляла для себя. Вы удивляетесь моей самонадеянности, тому, как я пыталась управлять жизнью взрослого молодого человека? Но доселе мне удавалось, почему же и впредь не продолжить? Главное, чтобы ему казалось, будто он совершенно самостоятелен в выборе действий. Вот он и доказал мне свою самостоятельность. Не знаю, как ему удалось обвести меня вокруг пальца и уехать одному, якобы искать Лидию для развода. Вероятно, это было действительно так. Однако не только это. Надя. Их роман, который вероятно и разгорелся с невероятной силой во время поездки в Париж. Уж не знаю, куда смотрела любезная Катерина Андреевна, если влюбленные сбежали у нее из-под носа! И как она воспитывала свою дочь, коли та стала содержанкой женатого человека!
Роев заскрипел зубами от ненависти и хлопнул кулаком по столу.
— Вы бы раньше, господин Роев, кулаками-то стучали, глядишь, ничего бы и не произошло, — саркастически заметила княжна и, вероятно, была права. Не происходило и дня, чтобы Владимир Иванович не проклинал свой европейский либерализм, который не позволял ему держать жену в узде домостроя.
Итак, Евгений пропал, он не писал, не общался со знакомыми, точно растворился. Я не знала, что и думать, ведь я не подозревала о его связи с девушкой и их совместном побеге! Целыми днями я ломала голову, куда он запропастился, что с ним происходит. С ужасом чувствовала, как моя власть над ним тает, будто снег под солнцем. И тут, о чудо, все разъяснилось! Явилась мадам Ковалевская требовать от меня адреса беглецов. Воистину, красивая голова, но глупая! То есть она сама мне все и выложила! Я сделала вид, что знаю, но не скажу, сама же готова была ее расцеловать! Потом, однако, радость моя поутихла. Я, разумеется, его найду, не иголка в стогу сена! Но ведь он по-настоящему любит, я чувствовала это через тысячу верст! Именно поэтому он перестал общаться со мной, решил порвать наши отношения, отодвинуть меня на задворки своей жизни. Теперь Надя свет в окне! Но почему она, безликая и некрасивая? Как такая женщина может рождать сильные чувства, Владимир Иванович?
— В Надежде Васильевне имелось то, чего нет в вас, княжна. Искренность, естественность. Она была глубокий и прекрасный человек. И дело вовсе не во внешности, ее душа была прекрасна!
— О, да! Я думаю, что понимаю вас! Когда мужчины рассуждают о прекрасной душе, то про себя они подразумевают грудь и бедра!
— Ваш цинизм отвратителен! — вскричал Роев.
— Зато я искренна и честна, точно как ваша бесценная супруга, дважды обманувшая вас! — ядовито парировала Верховская.
Роев поник головой. Рассказ продолжился.
— Передо мной стояла задача не просто найти беглецов, а сделать так, чтобы Евгений покинул свою возлюбленную, посеять между ними враждебность и ненависть. Тут и был извлечен дневник. Вот это стало настоящим пугалом для моего любимца! Призвала Еремеева и дала ему подробнейшие инструкции. Он человек творческий, по-своему талантливый и, судя по результату, свою роль сыграл вдохновенно.
— А вы не боялись доверять мошеннику тайну семьи? — полюбопытствовал Сердюков.
— За это он получал огромный куш. У Еремеева открывалась единственная возможность поправить свои дела и снова влиться в порядочное общество. А это и являлось мечтой его беспутной жизни. При всей его никудышности и подлости, он не утратил сентиментальности: родовое гнездо, семейный рай и прочие иллюзии продолжали тесниться в его мозгу. Он соблазнил нашу толстуху невестку и через нее вышел на Евгения. Конечно, мне было тяжело доставлять ему боль, но он сам меня вынудил к этому! Они примчались в Петербург. Еремеев с докладом и жаждой своих денег, Лидия вслед за Еремеевым, как осел за морковкой, а вскоре и мой ненаглядный мальчик. Он был, конечно, не в себе. Бедняжка Надин оказалась брошенной на произвол судьбы. Евгений выглядел совершенным подлецом, а это и входило в мои планы. Вряд ли она смогла бы его простить. Я затаилась. Лидия своим поведением содействовала моим планам как нельзя лучше. А тут еще и телеграмма из Парижа, мол, преставилась драгоценная возлюбленная, не перенесла тягот жизни и предательства любимого человека! Я эту телеграмму потихоньку прочитала, вынув на секундочку из кармана домашнего халата Евгения. А то, думаю, с чего это мой мальчик ходит как сомнамбула, с безумным остановившимся взглядом? Оставалась Лидия. Ну эта глупая корова сама вырыла себе яму. Она и впрямь возомнила себя женой. Евгений, после моих советов, ей подыграл, она растаяла, потеряла бдительность и приказала доставить дневник домой из адвокатской конторы, где его хранила. Вероятно, желала сжечь, тем самым добавив мужниного расположения и обезопаситься от козней зловредной тетушки! Ха-ха! — Татьяна Аркадьевна показала мелкие острые зубки. — И надо же такому случиться, что именно в этот день она покушала негодных грибков и покинула нас навсегда!
— И вам не жалко несчастной, которую вы так хладнокровно отравили? — Сердюков смотрел на собеседницу с плохо скрываемой неприязнью.
— Она не подчинилась правилам игры, — жестко ответила Татьяна Аркадьевна. — Ей надлежало удовольствоваться титулом и жить тихонько в стороне. Она же возомнила себя и впрямь княгиней Верховской, да еще претендовала на чувства Евгения. Поделом ей!
— Мне кажется, это неоправданно суровый приговор! — сухо произнес следователь. — Но, так или иначе, вы признали факт своего участия в отравлении невестки и соучастия в нем Евгения Верховского.
Княжна равнодушно пожала плечами.
— Я же сказала вам, что от своих слов я откажусь, а доказать вам ровным счетом ничего уже не удастся.
— Хорошо! Оставим этот эпизод! Не угодно ли вам продолжить?
Княжна кивнула. Со стороны все выглядело так, как будто трое друзей обсуждают захватывающую историю.
— Теперь мне сложнее говорить. Трудно описать счастье. Евгений овдовел, душа его опустела, и теперь этой измученной душой и телом овладела я! Наконец свершилось! Он мой, и только мой! Более нет никого меж нами! Я столько лет этого ждала! Сбылась моя мечта, мои грезы сделались явью! Много ли людей могу похвастаться подобным!
— Да уж! — покачал головой Сердюков. — У вас своеобразное представление о счастье!
Княжна не ответила на это замечание и продолжала:
— Теперь, когда мы снова стали близки и оба знали, что меж нами нет кровного родства, естественным было наше стремление повенчаться. Я вижу вашу ухмылку, господин Сердюков! Конечно, я, прежде всего, стремилась к такому шагу. Евгению, вероятно, уже было просто все равно. Мы уехали в неведомую глушь, заплатили попу столько денег, сколько тот не видел со своего нищего прихода за год, и он повенчал нас. Правда, чтобы его душа осталась чиста пред всевышним, мы показали ему дневник, и он поверил, что мы не тетка с родным племянником. А потом потекли дни и месяцы сплошного блаженства. Вероятно, Евгений не испытывал такого острого ощущения счастья, как я, но я его в этом не виню. Мне достаточно было и того, что он со мной, что он спокоен и порою даже весел. Я же парила в облаках, летала, порхала. Последних двадцати лет как не бывало. Жизнь только началась, и она оказалась прекрасна! Я вдруг увидела в зеркале очень привлекательную женщину. В молодости я не была столь хороша! И это не мои слова! Я различала за спиной удивленный шепот, это придавало мне еще больше уверенности в себе. Водоворот чувств так захватил меня, что я утратила ощущение реальности, возможной опасности, потеряла бдительность. За что скоро жестоко поплатилась. Позапрошлой зимой, я хорошо помню тот день, я нашла Евгения в ужасном состоянии. Он заперся у себя и никого не пускал, не выходил, не отзывался. Вышел через день, черный и мрачный. Я сразу поняла, что внутри его что-то перевернулось. Внешне он оставался прежним, но появилась некая душевная отчужденность. Он зажил жизнью, в которую мне снова не нашлось доступа. Там появилось чувство, но не ко мне. Я ощутила эти перемены скорее интуитивно, таким он был, когда только начинался его роман с Надей.