– Нет, уже не надо…
Лара пошла прочь – ей надо было еще о многом подумать. Тоска грызла ее изнутри. Пашка женился? Теперь все складывается. Вот почему уехал он в Америку – видимо, невеста оттуда… А чего Лара хотела? Чтобы он ждал ее вечно? Правильно… Только почему-то неправильно. Не так много времени прошло – всего-то полгода. А он уже… А тот поцелуй? Он ее сам поцеловал и приходил к ней, пытался предупредить… А как смотрел!.. Ей даже показалось, что он ее любит. Показалось… Действительно, только показалось!
Лара мерила бульвар широкими шагами. Все было кончено. Вот теперь действительно все. Надо уезжать – сейчас, прямо сию минуту, назад, к маме. Только там она сможет немного успокоиться. Хватит, наигралась уже, напробовалась сладкой столичной жизни!
Конец!
Из дневника Джона Хемистри
Конец!
Мне кажется, это конец. Но я ни о чем не жалею, я горд собой. Да, впервые я сделал что-то великое – я перешагнул через себя. Это даже важнее, чем изобретение фатума! Тем более что без формул, мышей, опытов и моих записей фатум становится все призрачнее и нереальнее, так что я и сам уже не верю, что когда-то его создал. Зато я верю в себя. Я не стал сидеть в заточении, как последняя крыса, а пошел прямо к господину N, чтобы высказать ему в лицо все, что думаю о нем. Шансы на успех были примерно 50 на 50, как и те, что можно встретить на бульваре в Нью-Йорке динозавра: либо встретишь, либо не встретишь.
Сказать, что я не боялся, – это будет ложью, а в этих записях я не хочу врать, потому что веду их для себя. Я пишу здесь только правду и могу рассказать даже о самом-самом сокровенном, например, о том, что люблю Крис.
Да, люблю, несмотря на то что она оказалась лживой и подлой!
Она снится мне, и я мечтаю увидеть ее хотя бы один, самый последний, раз.
Впрочем, это к делу не относится. В последнее время я стал жутко сентиментален…
Но возвращаюсь к своему повествованию. Итак, опишу все по порядку.
Прожив изрядное количество времени в доме подруги моей матери, я решил, что надо бороться, и стал действовать. Согласно своему плану, я поехал в холдинг, хотя и боялся упасть в обморок от страха. Этот ужасный порок, который я за собой знаю, мучает меня с детства, и я всегда его стыдился. Да, это так. А кто бы не стыдился? Что за мужчина, падающий в обмороки? Но чего бояться, если я и так потерял все? Осталось ли у меня хоть что-то?
Да! Осталась вера в себя…
Думая так, я старался закалить свои нервы. Я специально рисовал в воображении самые жуткие картины: вот я захожу в свою лабораторию, а там полно крыс… И все они живут, как люди, потому что интеллект их вырос во много раз. Они ходят на задних лапах, разговаривают и все такое.
А вот еще картина: я захожу в холдинг, а посреди зала – Крис. Она связана, она просит меня о пощаде, просит помочь. Но я обязан, просто вынужден пройти мимо!
Сколько всего еще я воображал, сейчас и не написать, но в конце концов я все же решился. Я прошел главную улицу. До входа в здание было совсем немного. Я даже видел то самое место, где мы познакомились с Крис, где она обрызгала меня из лужи. Увидел и улыбнулся. И зря, потому что в этот миг возле меня снова показалась машина. Она подъехала абсолютно бесшумно и подтолкнула меня так, что я едва не упал.
Из машины выскочил мужчина, он затараторил что-то на непонятном языке.
– Все нормально! Все о'кей! – пытался объяснить я ему.
Но итальянец не унимался – судя по темпераменту, я решил, что это итальянец. Мужчина тараторил, поднимал глаза к небу и даже принялся рвать на себе волосы.
Он так нервничал, что мне пришлось подойти к автомобилю. И тут на лицо мне набросили марлю, пропитанную хлороформом. Больше я ничего не помню.
Меня преследовали кошмарные виденья. Я видел лицо Крис. Она что-то кричала… Кажется, ей угрожала опасность, и я рвался, чтобы спасти ее, но никак не мог…
Придя в себя, я понял, что снова нахожусь в плену. Я поначалу подумал, что меня захватили те же люди, что и в прошлый раз, но это оказалось не так. На этот раз я оказался в более приличном помещении. Здесь были даже окна, а из них открывался вид на лесопарковую зону… Красота! В этой тюрьме можно жить.
На прикроватной тумбочке (забыл написать, что проснулся я в пижаме и на кровати) стоял поднос с едой. Кстати, с весьма неплохой едой: фрукты, овощи, жареная курица и молоко. Я внимательно все обнюхал, вроде пахнет натурально. Съев кусочек курицы, я запил его двумя глотками молока и теперь жду, не станет ли мне плохо.
В кармане брюк, висевших на стуле у кровати, я обнаружил собственные записи. Они уцелели, их не отобрали, что тоже странно.
Продолжаю их на всякий случай – а вдруг кому-нибудь пригодится.
Вот и все. Записывать больше нечего. Буду ждать своего палача с осознанием того, что я не упал в обморок, я не испугался, а почти дошел до директора N, хотя мог бы спрятаться за маминой юбкой и жить так всю жизнь.
Послесловие
Большие мохнатые снежинки сыпались с неба, украшая и без того прекрасную Москву. Разноцветные витрины манили огнями, маленькими декоративными елочками, праздничными гирляндами. Дороги превратились в сказочные тропы, украшенные золотыми бусинами огней, а люди… люди проносились мимо, улыбаясь кому-то или просто сами себе.
– С Новым годом! – прокричали где-то в толпе, а далеко-далеко в небе расцвел залп одинокого фейерверка.
Да, в предпраздничный день Москва прекрасна. Лара шла не спеша, глубоко вдыхая морозный воздух, наслаждаясь неспешной прогулкой. За плечами висел рюкзак – вещи, которые она прихватила на новогодние каникулы. В руках – пакеты с подарками: Аньке, Машке и даже Светке, бывшей Алинкиной подруге, оказавшейся в итоге вполне приличной девушкой.
Как хорошо, что девчонки позвали ее на праздники, а то там, в глуши, она уже совсем заскучала.
От девочек Лариса знала все последние новости телевидения. Знала, что женский канал стремительно набирает популярность, что каждая из журналисток успешно ведет свою рубрику, а еще то, что Кирилл с Алинкой расстались.
Василий Андреевич Кириллом недоволен и вынес ему предупреждение, грозящее в дальнейшем увольнением. Еще Лариса слышала, что Кобра пыталась вернуться в студию, но ее не взяли. А на должность зама главреда, которую раньше занимала она, назначили Аньку – у директора с ней особенные отношения с тех пор, как они оба запалились на встрече друзей из Интернета. На этой встрече выяснилось, что тот самый Васька, с которым Аня переписывалась, – это Василий Андреевич, человек, которого в студии все считают примерным семьянином и мужчиной строгих правил, замеченным ранее разве что в невинном увлечении шахматами.
Анька рассказывала, как поначалу, узнав об этом, растерялась и даже думала убежать, но Василий Андреевич повел ее в кафе, напоил чаем и попросил никому о том не рассказывать. Анька, разумеется, тут же разболтала всем подругам, но с директором с тех пор стала дружить – по-приятельски и пост замглавреда взяла. Правда, жалуется, что тяжело, и хочет отказаться. Но это она говорит, а не думает. Известно, что скрипучее дерево долго скрипит.
На другой стороне улицы Лара увидела большую нарядную елку, украшенную синими и красными шарами. Ничего лишнего, строгий минимализм, но смотрелось так восхитительно!.. Какой-то фотограф уже делал снимки, обходя елку и подбирая ракурсы. Искушение запечатлеть нарядную красавицу овладело и Ларой.
Девушка перешла дорогу, достала из кармана мыльницу. Теперь, когда Лариса работала журналистом в редакции местной газеты, ей не раз приходилось лично снимать кадры для статей этим самым фотиком. Девушка щелкнула елку несколько раз и замерла, пытаясь сохранить в памяти волшебное, праздничное ощущение. Жизнь состоит из вот таких кадров, и чем больше их в твоей собственной копилке, тем разнообразнее, тем ярче эта жизнь кажется.
Надо бережно хранить хорошие моменты, чтобы потом было интересно вспоминать. Настоящее всегда лучше искусственного. Теперь Лара знала это точно. Те фотографии, что делал Пашка, она пересматривала по многу раз, и не надоедало. А снимки с фотосессии закинула подальше – пошлые они, безвкусные и неинтересные. И Лариса там словно не настоящая. Может быть, дело в том, что в них нет самого главного – нет души.
– Молодой человек, а вы меня не сфотографируете на фоне этой елки? – обратилась Лара к парню с фотоаппаратом и ахнула: перед ней был Пашка!
– А я все думаю, когда ты меня узнаешь, – улыбнулся он.
– А ты давно меня узнал?
Девушка растерялась, не зная, как реагировать на эту случайную встречу.
– Когда дорогу еще переходила, – Павел улыбнулся.
– Я всегда невнимательная была. Ты же знаешь, – Лара пожала плечами.
– Ты к девчонкам? – спросил Пашка и, видя вопросительный взгляд Лары, выдохнул и признался: – Я тоже приглашен и про твой приезд знаю. Я к этому приглашению даже руку приложил… И встретил тебя инкогнито. От самого вокзала иду за тобой…
– Обманщик! – Лара надула губы и, легонько ударив парня пакетом с подарками, засмеялась: – Сразу бы показался, я бы пакеты тебе дала понести.
– Зачем? Я такое удовольствие получил, наблюдая за тобой. Целое потрфолио нащелкал, – Пашка кивнул на фотоаппарат. – И, кстати, ты тоже обманщица! Говорила, что не любишь Москву, а сама влюбленного взгляда с нее не спускаешь.
Наступила маленькая заминка. Ларе надо было задать так много вопросов, что она не знала, с чего начать.
– А ты разве не в Америке живешь? Разве не женат? – начала она сразу с самого главного.
– Нет, – засмеялся Павел. – Упаси бог! А в Америке мне пришлось пару месяцев перекантоваться, так просила Кристин, вернее, Варя… Я помогал ей там, в том числе с одним американским чудаком-ученым. Пришлось встретить его, остальных он знал в лицо. Кстати, Крис хорошая девушка, она тоже хочет с тобой повидаться. Ну а я вернулся сразу, как только смог. А что касается женитьбы… Это родители мои слух пустили, чтобы никто с расспросами не лез… Ну что, давай свои пакеты! А этот, кстати, тебе. Подарок, потом раскроешь!