[226], купаясь в ванне, представлявшей колесницу Нептуна, везенную на пушечном станке его царедворцами. Чтобы сделать сей матросский праздник более забавным, я приказал еще за несколько дней приготовиться к оному, для чего и даны были краски, флаги и все, что только могло служить к великолепию сего маскарада. По окончании оного роздан всем легкий пунш, за коим весельчаки не забыли и муз; пляски и разные игры забавляли их в продолжение сего приятного вечера.
Рио-Жанейро и окрестности сего города. Зрелище близ горы, называемой Сахарная Голова. Встреча с г. Кельхеном. Взгляд на столицу Бразилии. Императорский дворец. Музеум. Театр. Придворная церковь. Замок С. Христоваль. Крысий остров. Приглашение от генерального консула и поездка в Маниоку. Гостеприимство. Замечание о разных заведениях в Маниоке и окрестностях. Возвращение на шлюп. Продолжение плавания.
По мере приближения нашего к Рио-Жанейро, дувший тихий ветер нам изменил, и мы принуждены были остановиться на якоре подле Сахарной Головы (гора и более прочих примечания достойная), где стояли до следующего полдня. На сем же месте остановились некоторые купеческие суда, из коих одно под португальским флагом, возвращавшееся от африканских берегов с многоразличными попугаями и обезьянами, выставленными на верху палубы, привлекло наше любопытство. Какое ужасное зрелище поразило нас! Многие полуобритые головы торчали из грот-люка; 530 бедных негров, большею частью 12– и 14-летних, были заключены в палубе. Ни вопли сих несчастных, ни ясно видимые на лицах их страдания от болезней и изнурения от голода не трогали злого сердца властелина их, который, забыв все священные обязанности к человеку, для насыщения алчной и корыстолюбивой души своей, не устыдился выменять подобных себе на разные безделки, в надежде от продажи получить по 200 талеров за каждого человека.
Подходя к крепостям, защищающим рейд Рио-Жанейра, мы с изумлением увидели развевающийся на оных совсем неизвестный для нас флаг: на зеленом поле в желтом четырехугольнике португальский герб, окруженный венком из табачных и кофейных листьев. Наш вице-консул г. Кельхен, соблюдая коренной русский обычай предлагать путешественнику хлеб и соль, встретил нас при самом входе с подарками, которые состояли из произведений Бразилии: ананасов, апельсинов, арбузов, дынь и персиков. Мы узнали от г. Кельхена о случившейся 31 сентября прошедшего года перемене в правлении, в память коей жители носят на рукавах своего платья зеленые кокарды и медные бляшки с надписью: Independente ou Morte[227].
Столица Бразилии построена в совершенно закрытой бухте под утесами высоких гор, отчего солнечный жар бывает несносен; один только полуденный легкий с моря ветер может проникать в улицы, и потому здешние довольно хорошего состояния обыватели и иностранцы, удаляясь города, живут в загородных домах, выстроенных по морскому берегу при выходе из залива. Ботефого и Глорио ныне составляют красивые предместья столицы, привлекающие к отдохновению после занятий.
«При первом шаге на берег Америки европеец изумляется, невольно обращая внимательные взоры свои на все, что его окружает; постройка домов, обычаи, даже самые люди кажутся для него странными. Улицы в Рио-Жанейро наполнены полунагими, клеймеными и частью скованными по нескольку вместе неграми, которые, согнувшись под навьюченными на них тяжестями, с побрякушкой и пронзительною песнею, сопровождаемой криком, нога в ногу идут один за другим. Плату за труды их составляют несколько копеек, а малое количество денег, выработанных ими для корыстолюбивых их властителей, добавляется сотнею и более ударов, наносимых ременною плетью. Сколь постыдны таковые поступки с сими бедными людьми, столь же унизителен для человечества и свободный торг оными. Желающий купить негра идет или в построенные за городом сараи, где сотни сих несчастных содержатся взаперти подобно скотам, или на рынок, где они, сидя на поставленных кругом скамейках, ожидают покупателей, которые, приходя, осматривают их точно таким же образом, как обыкновенно бывает с бессловесными животными в подобных случаях; сила, дородство и крепость сложения возвышают цену на негра. По окончании торга, купивший, взяв горячее железо, кладет на тело купленного им клеймо, с которым тяжкое и вечное рабство достается в удел сих несчастных.
Впрочем, из сего не должно заключать, что здесь совсем нет свободных негров; они имеют право, хотя весьма редко, откупаться от своих господ, по большей же части бывают одолжены свободою болезням повелителей их, которые при последнем уже издыхании отпускают негров, и тогда они приобретают право носить обувь, которая всем вообще невольникам воспрещена законом.
Императорский дворец посредственной архитектуры не имеет надлежащей чистоты, выстроен на довольно обширной площади, у самой пристани против водопада, при котором закованные и изуродованные негры толпятся с бочонками. Сие главное место города весьма неприятно по причине отвратительного запаха от расположенного вдоль пристани рыбного ряда, так что мы, съезжая со шлюпа, принуждены были поспешно перебегать через дворцовую площадь в птичий ряд, где разных родов обезьяны, попугаи и другие красивые птицы привлекали наше любопытство. Отсюда мы переходили в улицу Довидор (Rio-Dovidor), где разными огнями освещенные французские лавки обращают на себя внимание прогуливающихся и где лукавые француженки, не имеющие прочного товара, выманивают деньги за разные головные уборы, духи и другие безделицы, так что и наши молодые гг. офицеры, по примеру посетителей с. – петербургских модных магазинов, платили дани французской учтивости и ловкости.
В Музеуме, который открыт для всех по четвергам, нет ничего достойного особенного описания, кроме рыб, хорошо сохраненных.
Театр изрядно выстроен и довольно обширен, Итальянская опера заслуживает одобрения, но жаль, что вкус здешних любителей театра малообразован, ибо в один и тот же вечер видишь на сцене трагедию, комедию, оперу и танцы, в не больших отрывках и без связи.
Придворная церковь лучше многих других; изрядные органы, хор хороших певчих привлекают по праздничным дням довольное число богомольцев. Главный престол вылит из серебра; над оным видна хорошей работы картина, представляющая португальского короля Дона Жуана и детей его, стоящих на коленах и просящих Бога об исцелении их матери.
Любопытство видеть увеселительный императорский замок Сант-Христоваль, отстоящий от города на час езды, побудило меня с некоторыми офицерами шлюпа переодеться во фраки и отправиться верхами на наемных, тощих и даже израненных лошадях. При въезде в сад, принадлежащий к замку, окруженный простым палисадом, оборванный негр-швейцар, отворив ворота, показал аллею, по которой нам должно было ехать. Вскоре небольшое каменное двухэтажное на утесе строение открылось глазам нашим; пикет солдат и часовые доказывали, что это жилище императора, и мы в то же время увидели его на балконе. Походив несколько времени по саду и обойдя дворец, отправились обратно, нимало не завидуя увеселительному замку императора Бразилии.
Крысий остров, находящийся посредине самой бухты, на которой расположен город, имеет около трех кабельтов в окружности и состоит из огромного алого гранита среди воды; никакого не производит растения, по близости своей снабжает город каменьями на разные строения, и оттого всегда видно на острове несколько нагих несчастных, рано поутру на лодке привозимых негров, которые железными ломами колют гранит на части. Жар от нагревшегося камня бывает столь велик (по Реомюрову термометру выше 50[228]), что жители в два дни высушивают разное мясо, приготовляемое впрок; несносный запах от сего испарения принуждал нас иногда оставлять наши занятия. Крысий остров для нас тем более примечания достоин, что все наши суда, отправляющиеся в дальний путь, делали свои наблюдения и имели корабельные мастерские на сем острове».
Оставляя дальнейшие замечания мои о нововозникающей и уже шумной столице (дополнительное описание о сем государстве изложено в обратном моем посещении Рио-Жанейро), скажу нечто о прогулках в окрестностях оной. Г. Лангсдорф, наш генеральный консул, известный глубокими познаниями в натуральной истории, по причине смутных переворотов в Бразилии удалился в свое поместье Маниоку, отстоящее от Рио-Жанейро верст на 50, пригласил нас к себе, но я, к сожалению, по разным занятиям на шлюпе, не мог воспользоваться приглашением, а предоставил сие посещение некоторым офицерам, прося бывшего с ними г. штаб-лекаря Огиевского сообщить мне его замечания[229] о сей поездке, которые здесь помещаю.
«30 января в 1-м часу пополудни (говорит г. Огиевский) мы отправились к генеральному консулу на наемной лодке, и хотя поездка водою при благополучном ветре обыкновенно совершается туда в 6 часов, мы 30 верст едва переехали в 12 часов. Сие произошло, во-первых, оттого, что худо построенная и довольно обширная лодка имела только четыре весла, из коих каждое, управляемое молодым негром, равнялось тому веслу, какое у нас обыкновенно бывает на барках; второю и главною причиною медленного плавания нашего было противное течение, с противным ветром. Можно по сему судить, до какой степени измучились наши бедные негры, особливо от того, что они работали без отдыха и весь день не ели. Говоря о неграх, невозможно не пожалеть и о пассажирах. Люди, привыкшие жить на кораблях в просторе, должны были по тесноте лодки сидеть неподвижно, друг друга теснить и облокачиваться один на другого; отправясь в путь без обеда и без запаса, мы принуждены были, подобно неграм, сутки морить себя голодом.
До захождения солнца наша лодка качалась в заливе, составляющем продолжение бухты, образующей в Рио-Жанейро хорошую гавань; в реку Маниоку мы вошли в 7 часов вечера, и в то же время к довершению жалкого нашего положения пошел дождь, так что мы должны были еще более потеснить себя, ибо всякому хотелось укрыться под небольшою крышкою лодки. Сие обстоятельство и ночная темнота не позволили нам обозреть ни берегов реки, ни местоположений. В 12 часов вечера лодка наша ударилась о берег, по чему, равно как и по радостному крику негров, заключая, что наше путешествие кончилось, мы поздравили друг друга с благополучным приездом, как будто бы совершили плавание вокруг света. Сопутствовавший нам штурман Рубцов, присланный от консула, уведомил нас, что мы находимся в Порто ди Стрелла, в 20 верстах от Маниоки. Первый наш вопрос был: «Где нам ночевать?» – «Где хотите», – отвечал Рубцов. – «Нет ли здесь трактира или харчевни?» – «Есть, но теперь все спят и вам никто не даст ночлега». Другие из наших пассажиров говорили, что русским офицерам должно дать ночлег, но проводник наш в кратких словах изобразил жестокосердие жителей Порто ди Стрелла, и советовал расположиться на ночь в галерее складочных амбаров, на что все согласились. Таким образом, мы принуждены были кое как улечься на открытом воздухе, на голых камнях, с тощим желудком, при том же недоставало у нас и шинелей.