Тридцатого ноября две тысячи девяносто шестого года на борт туристического катера, кутаясь в плащи и шарфы от промозглого ветра, поднимались люди. Среди пёстрой толпы состоятельных туристов, в основном молодёжи из «хороших семей», выделялись двое: высокий, очень красивый парень со светлыми, довольно коротко подстриженными волосами, в которых поблёскивала ранняя седина, и невысокая, медленно и осторожно двигавшаяся девушка с пышными пшеничными волосами. Хорошо, но неброско одетые, они не смешивались с толпой, пропуская торопыг вперёд, не болтали, обсуждая дневные покупки или предстоящую прогулку, но было видно, что оба рады и холодному осеннему воздуху, и красоте старинных домов и палаццо, и ожидавшемуся в эту ночь зрелищу. Особо наблюдательные люди заметили, что капитан катера, встречавший всех вежливой заученной улыбкой, к этой паре отнёсся иначе: искренне и по-доброму улыбнулся, проследил, чтобы девушка нигде не споткнулась, уважительно кивнул парню.
На палубе катера, накрытой прозрачной бесшовной крышей и превращённой в подобие плавучей оранжереи, стояли столики, быстро и бесшумно сновали официанты, у стойки небольшого бара слышалась негромкая музыка. Катер предназначался для элитных экскурсий, а уж билеты на сегодняшний вечер требовалось бронировать за несколько месяцев. Конечно, во многом это заслуга рекламы, но и сама экскурсия была необычной: ночная поездка по главным каналам Венеции совмещалась с астрономической лекцией и возможностью насладиться «суперлунием десятилетия».
Парень провёл девушку к заказанному столику, помог снять лёгкую, но очень тёплую курточку, передал меню в обложке из дорогой тиснёной кожи. Невдалеке от них расположилась шумная компания – несколько холёных, привыкших брать от жизни всё парней и три девушки, богато и модно одетые, ухоженные, явно не из «высшего общества», но очень стремящиеся в него попасть. Кое-кто из этой компании уже поглядывал на странных соседей.
Вскоре катер отошёл от набережной и медленно двинулся по центру канала, почти не создавая опасных для древних зданий волн. Официанты разносили заказы – в основном напитки и десерты, – гид под аккомпанемент старинной музыки начал рассказ об истории города-республики, на прозрачных стенах и крыше проступили призрачные картины: эта технология, позволяющая совместить прошлое и настоящее, только входила в экскурсионную практику, заменив грубоватые и слепящие глаз традиционные голограммы.
Девушка что-то тихо сказала своему спутнику, и они оба, встав из-за столика, подошли к перилам, отделяющим туристическую палубу от прозрачных стен корпуса. Мимо проплывали искусно подсвеченные мраморные дворцы, видевшие за века своего существования и кровавые столкновения за власть, и ужасы эпидемий, и безумие знаменитых карнавалов. Девушка смотрела на них и на повисшую над городом яркую луну, полностью отрешившись от окружающего её шума, а парень смотрел на неё. И вспоминал.
Речь истцов, от которой ничего сверхнеобычного не ждали даже У Ван и Нейбауэр, хорошо знакомые с характером и неожиданными решениями Ивеалы – они предполагали, что кроме экспертных групп на ней будет ещё человек двести-триста, не больше, – потрясла всех. Несколько часов, три тысячи участников, миллионы присоединившихся к иску через сайт СГМ. Представители обвиняемой стороны, ещё вчера праздновавшие победу над «идеалистами и ретроградами», теперь молча смотрели, понимая, что это конец. Суд, который должен был вестись по устоявшимся тысячелетиями правилам юриспруденции, где факты рассматриваются в отрыве от реальности, превратился в общемировое волеизъявление, в народное собрание, в вече, требоующее не формальных отговорок, а реального ответа. Эмоции, театральщина – да. Но разве они, те, кто всеми силами стремился сохранить свою власть над миром, не использовали подобных методов влияния? Использовали, да ещё как! И теперь все их приёмы оказались обращены против них же. Некоторые понимали, что всё это всего лишь начало, что это не решающее сражение, а первое в долгой войне двух миров. Но сейчас все стоявшие на сцене ощущали свою мощь и право требовать ответа.
Лёшку дёрнули за рукав и негромкий голос Али Дюбуа шепнул: «Вам пора уходить, всем». Стоящие вокруг люди словно ненароком затёрли и так потерявшихся в толпе аналитиков и главных свидетелей, и они незаметно протолкались к выходу со сцены. В полутёмном прохладном коридоре (как, оказывается, было жарко на сцене) Али остановился, обернулся к столпившимся вокруг усталым и опустошённым после такого эмоционального подъёма людям:
– Спасибо вам. Простите, до этого момента я не мог нарушить правил и был вынужден держать максимальную дистанцию. Мишель, ты где? Иди сюда, хоть обниму! Молодец, на вашу группу свалилось больше всего – выдержали! Теперь так. Сейчас вы расходитесь по своим комнатам и отдыхаете до пяти вечера. Потом ужинаете и собираетесь в дорогу. Вас развезут отсюда по-тихому, пока тут идёт буча. Господин У Ван, вас уже ждут в клинике, и чтобы больше никаких отговорок! Вы сделали стократ больше, чем могли при своём здоровье. Сейчас в мире затишье перед бурей, всё серьёзное начнётся завтра. Люди пока осмысливают произошедшее, многие вообще ещё не знают ни о чём. Так что до родных вы доберётесь спокойно. Идите отдыхать.
В комнате Лёшку с Леной ждало письмо, настоящее, на бумаге, написанное от руки. Жан Ивеала старательно вывел несколько строк на русском языке:
«Спасибо вам! Вы подняли Зверя и устояли в борьбе с ним! Теперь я принимаю от вас оружие. Вам пора отдыхать. Я знаю, что вы поженились перед началом этого боя, и хочу сделать подарок. Эта ночь – последняя спокойная ночь на многие месяцы вперёд. И ещё это ночь суперлуния. Я дарю вам её. Ночь прогулки по каналам Венеции. Потом вы вернётесь на родину.
Волк»
Лёшка наклонился к Лене:
– Я отойду ненадолго?
– Иди. – Она, улыбнувшись, легко коснулась его запястья. – Я посмотрю на город.
Экскурсовод теперь говорил о Луне и о причинах суперлуния, прозрачная крыша усиливала яркость спутника, делая его чётким, а то и высвечивая увеличенную голограмму с оспинками кратеров и звёздочками, отмечавшими места посадки исследовательских аппаратов и Лунную станцию. Но рассказ экскурсовода заглушали хохот и пустая, пошлая болтовня компании мажоров. Лена обернулась от стены-окна и попросила их не шуметь; ей было жаль экскурсовода, старавшегося заинтересовать жующих и пьющих людей историей освоения космоса. Но замечание сработало совсем не так, как она хотела. На неё уже давно посматривал один из парней, и теперь, встав, вальяжной, немного пьяной походкой подошёл к Лене:
– А ты ничего, если такому красавчику приглянулась. Пошли к нам, у нас веселее.
Он потянул её за запястье, а когда она попыталась освободить руку, резко дёрнул Лену к себе:
– Чего ты? Цену набиваешь? Пойдём, у нас весело.
Остальные пассажиры отводили взгляды: со стороны казалось, что парень разговаривает со знакомой, а она кокетничает, обычное дело. Сами разберутся.
– Отойди от неё! – Лёшка даже не успел смыть с рук мыло: выскочил из уборной, как только пискнул сигнал кома – та самая программа, поставленная ещё полтора года назад, в больнице, и сработавшая впервые за всё время.
– А ты что, больше платишь? – усмехнулся такой же высокий, как и Лёшка, парень. – Пошли, поговорим.
– Пошли.
В узком коридоре около уборной Лешка молча, как учили, въехал мажору под дых, осторожно усадил его на пол и вернулся на палубу. На все ушло не больше минуты, друзья мажора даже не успели ничего понять. Лёшку догнал усиливающийся возмущённый вопль, парни наконец сообразили, что произошло, и вскочили, едва не опрокинув свой стол. Но на палубе уже были два крепких мужчины в стилизованных под костюмы гондольеров формах и пожилой капитан, который громко объявил, что никакого шума и разбирательств не потерпит, а потом, проходя мимо Лешки, шепнул: «Я вызвал катер, вас сейчас заберут, оденьтесь пока, и не волнуйтесь; и не расстраивайтесь, экскурсия и так уже заканчивалась».
Через пять минут небольшой быстрый катерок – пользоваться таким на каналах Венеции, тем более ночью, имели право немногие, и уж точно не толстосумы, – пристал к борту, и капитан очень осторожно передал спрыгнувшему первым Лёшке расстроенную и в то же время благодарившую капитана Лену. Когда катерок отчалил, обозлённый, но не смевший возмущаться мажор не выдержал:
– Кто это такие, что им такие почести?!
Капитан посмотрел на холёного парня, наверняка никогда не интересовавшегося ничем, кроме развлечений, и не знавшего, что произошло в этот день в мире.
«Пора возвращаться в контору, хватит катать этих клоунов, впереди настоящая работа».
Но вслух мужчина сказал другое:
– Готовьтесь к высадке. Экскурсия окончена, пьянки не будет, туристическая компания закрыта. А кто они? Вы и такие как вы тысячи лет считали себя хозяевами жизни. Но ваше время заканчивается, а их – только начинается! Время Людей!
Май 2018 – январь 2022
Искрят как настоящие. Послесловие автора
Этические вопросы не должны здесь играть существенную роль, так как понимание морали у человечества изменялось вслед за научно-техническим прогрессом.
Лука Пармитано, итальянский астронавт
________________________________________
«Группа ученых из Университета Калифорнии вырастила в чашке Петри кусок коры головного мозга человека и впервые зафиксировала в нем электрическую активность, похожую на активность мозга младенцев, родившихся недоношенными» – такая новость появилась на научном сайте в середине ноября 2018 года, когда я уже заканчивала главу «Зачем?». А в конце января 2019 года итальянский астронавт, говоря о генетическом изменении человека для жизни в условиях космоса, высказал мысли, выведенные эпиграфом к этому послесловию. При желании любой человек может найти в Интернете обе статьи, впрочем, как и другие исследования, посвящённые работе мозга, клонированию, печати человеческих органов и другим вопросам, затронутым мной в книге, а доводы трансгуманистов, как и ратующих за создание покорных рабов-киборгов, звучат по телевизору и в Интернете настолько часто, что я иногда приводила дословно. Это не фантастика, это сегодняшняя реальность. Отовсюду приходят сообщения о возможностях изменения человеческого генома, о новых протезах, имплантах, способах влияния на человеческий мозг, и о том, каким счастливым станет