— Будет сделано, товарищ Сталин, — не по-уставному ответил начальник разведуправления Генштаба.
— И вот еще что, товарищи, — продолжал Сталин. — Вы — разведчики, поэтому обязаны знать и знаете, наверное, больше, нежели члены Политбюро, и я в их числе. Хочу напомнить вам о наших ближайших военных планах, увязывая их с реальной опасностью «вервольфа». Как вам известно, войска Красной Армии вышли на берега Одера и сейчас готовятся к решительному наступлению, цель которого — Берлин. Захват его не только военная, но и политическая акция, важность и значение которой трудно переоценить. С другой стороны, союзники преодолели линию Зигфрида, окружили Рур и вышли на берега Рейна. Мы располагаем сведениями о том, что еще 15 сентября 1944 года генерал Эйзенхауэр сообщил фельдмаршалу Монтгомери следующее.
Сталин взял из папки, лежащей перед ним, листок и прочитал:
— «Ясно, что Берлин является нашей главной целью, объектом, для обороны которого противник, видимо, сосредоточит свои главные силы. Поэтому, мне кажется, нет никаких сомнений в том, что мы должны сконцентрировать всю нашу энергию и ресурсы на быстром осуществлении удара в направлении на Берлин».
— Союзники никогда не оставляли надежд на захват ими Берлина, — заметил Молотов. — На этой идее основывались их политические планы.
— Но военная обстановка вынудила их отказаться от этого плана, — сказал Сталин, — и первым понял это генерал Эйзенхауэр. 28 марта мы получили от него известие о том, что после уничтожения немецкой группировки, окруженной в Руре, союзники хотят продвигаться не на Берлин, его отделяют от них триста миль, а гораздо южнее — на Эрфурт, Лейпциг, Дрезден, в Южную Германию, к Австрийским Альпам. Генерал Эйзенхауэр считает, что союзникам целесообразнее быстро двигаться в указанном им направлении, чтобы разрезать Германию на две части, соединившись с Красной Армией где-нибудь на Эльбе.
Когда Сталин получил личное послание генерала Эйзенхауэра, его всерьез встревожила возможность создания гитлеровцами «национального редута», о котором предупреждал главнокомандующий войсками союзников. Эйзенхауэр подчеркивал, как «важно было пробиться в регион так называемого «национального редута» и разгромить там противника».
В течение многих недель разведчики стран антигитлеровской коалиции получали донесения о том, что в крайнем случае нацисты намеревались отвести отборные части СС, гестапо и других фанатически преданных Гитлеру организаций в горные районы Южной Баварии, Западной Австрии и Северной Италии, заблокировать труднопроходимые горные перевалы и не дать союзникам проникнуть туда. Такой оплот нацистов можно было бы уничтожить, взять хоть бы измором, если не иными средствами. Но если немцам позволить создать такой редут, размышлял Сталин, они, возможно, вынудят нас втянуться в длительную и изнуряющую кампанию наподобие партизанской войны или дорогостоящей осады. Тем самым гитлеровцы поддерживали бы безрассудную надежду, что союзники поссорятся между собой, и тогда Германия сумеет выторговать для себя более благоприятные условия, чем безоговорочная капитуляция.
У Сталина имелись явные доказательства, что нацисты намерены предпринять такую попытку, и необходимо было лишить их возможности ее осуществления.
Теперь Сталин знал и о другой идее, противоположной созданию оплота в горах, — он знал о создании подпольной армии, которой они дали название «вервольф». Задачей такой организации, состоящей только из преданных последователей Гитлера, были убийства и террор. В эту тайную организацию собирались вовлечь парней и девушек, а также взрослых людей в надежде, что они наведут такой ужас в сельских районах и вызовут такие затруднения для оккупационных властей, что те сочтут за благо покинуть Германию.
«Единственный способ сорвать такие замыслы, — писал Эйзенхауэр Сталину, — для осуществления которых всегда имелась возможность в силу исключительной преданности фюреру столь многих молодых немцев, — это занять войсками всю территорию страны до того, как будет создана подобная организация».
В своем личном послании генерал Эйзенхауэр сообщил Сталину и о своих чисто военных планах, подробно излагал суть трех будущих крупных наступлений: войска 12-й группы армий генерала Бредли пойдут через Центральную Германию, это наступление должно было привести к встрече с русскими на Эльбе; наступление 21-й группы армий Монтгомери на севере, которое отрежет Данию от рейха; бросок 6-й группы армий от Деверса в Австрию и захват горных районов к западу и югу от нее.
Когда Сталин познакомил с этим посланием Молотова, тот сообщил ему, что по его собственным каналам стало известно, как Уинстон Черчилль был недоволен этими прямыми контактами двух Верховных Главнокомандующих. Премьер-министр возражал против плана Эйзенхауэра вообще, считал, что тот должен был бросить английскую армию вперед, подкрепив ее американскими дивизиями, с тем чтобы в решительном броске союзники захватили Берлин, опередив русских, не обращая внимания на сложившуюся военную конъюнктуру.
— Наши солдаты мечтали войти в Берлин еще в срок первом году, — сказал Сталин. — И мы не можем лишить наш народ этой его законной награды. Разгромить фашизм в его логове — этим лозунгом жили все мы эти тяжелые годы. Теперь Красная Армия на пороге Берлина. Но за ее спиной курляндская группировка немцев, тридцать дивизий, прижатых к морю. И главная наша заноза — Кенигсберг, Восточная Пруссия. А теперь вот еще «вервольф»… От имени Политбюро я хочу предупредить вас, товарищи генералы, что вся ответственность за будущие действия этих подпольных отрядов ложится на ваши плечи. И мы с вас строго спросим за каждого убитого из-за угла советского солдата. Расставьте надежные капканы для «оборотней»!
НАГРАДНОЙ ЛИСТ
на лейтенанта Мирзу Джабиева, командира стрелкового взвода 806 полка 235 дивизии.
Член ВЛКСМ с 1943 года, родился в 1925 году.
При прорыве сильно укрепленной оборонительной полосы противника на северо-западной окраине города Кенигсберга и при штурме форта N 5 шестого апреля 1945 года товарищ Джабиев по сигналу первым во главе своего взвода преодолел канал и с криком «Ура!» бросился на форт и водрузил на нем Красное знамя, первое знамя при штурме Кенигсберга.
Личным примером, мужеством и отвагой он увлекал бойцов взвода на штурм форта. При дальнейшем наступлении Мирза Джабиев первым ворвался на окраину города, блокировал один из домов, гранатами и автоматным огнем уничтожил 8 гитлеровцев и 13 взял в плен.
Будучи раненым, Мирза Джабиев не покинул поля боя до тех пор, пока не была выполнена поставленная задача. Только к исходу дня по приказанию командира батальона Мирза Джабиев отправился в санитарную роту.
Достоин присвоения звания Героя Советского Союза.
Примечание автора:
Звание присвоено 19 апреля 1945 года.
Глава седьмаяДверь Йозефа Брандта
Солдат «желудочного» батальона. — «Мы, старые обезьяны». — Черный «вандерер». — Срок — две недели. — Артиллерийский обстрел. — Мертвый солдат. — Курт Мюллер. — «Ни пфеннига за твою старую шкуру». — Белоглазый страх. — «Вы кретин, Дитрих!» — Военный совет. — «Установлено не было…» — «Гитлеровцы приходят и уходят».
Йозеф Брандт, старый механик, специалист по хитроумным устройствам, запирающим банковские сейфы, вышел из социал-демократической партии еще до прихода Гитлера к власти.
Тогда он крупно поругался с секретарем кенигсбергского комитета, уличил его в неблаговидных поступках и швырнул на стол партийный билет.
Но скорее не выход из партии спас механика от концентрационного лагеря. Новые власти тоже любили хитроумные устройства, у них тоже были сейфы, которые хотелось закрыть понадежнее.
Он избежал мобилизации в армию, потом и возраст вышел, но вот когда русские встали у стен Кенигсберга, в фолькштурмисты старый Йозеф Брандт все-таки угодил.
Сейчас он сидел в кухне своей квартиры в Понарте и думал о том, что двухнедельная передышка пришла к концу и ему надо вновь заступать в наряды, вести патрульную службу в фольксштурме, бегать с фаустпатроном и, вытягиваясь, слушать указания этого толстомордого кретина-фельдфебеля.
Две недели назад Йозефа Брандта забрали в гестапо прямо с поста, где стоял он вдвоем с пятнадцатилетним Гансом Крамером, щуплым пареньком, членом «гитлерюгенд».
Йозеф Брандт зябко поеживался на холодном весеннем ветру, мурлыкая под нос мелодию неизвестно кем сочиненной крамольной песенки про «новое оружие», которую втихомолку распевали солдаты «желудочных батальонов» — престарелые вояки из фольксштурма: «Вир альте Аффен зинд нойе Ваффен»[30].
Когда рядом остановился черный «вандерер» и из кабины вылезли эсэсовцы с фельдфебелем, показавшим рукою на Брандта, старик подумал, что гестаповцы, наверное, читают мысли на расстоянии и знают, какую песню он распевал про себя на посту.
Первым вылез и подошел к солдатам оберштурмфюрер. Это был Гельмут фон Дитрих. Он спросил, действительно ли старик есть Йозеф Брандт, механик, специалист по сейфам. Получив утвердительный ответ, офицер отрывисто бросил:
— Поедете с нами.
И вернулся к машине, у которой стояли второй эсэсовец, фельдфебель и толстый кондитер-фольксштурмист. Он должен был сменить Брандта на посту.
Мальчишка Крамер во все глаза смотрел, как его напарника усаживают в машину. А механик ломал голову над тем, зачем он нужен гестапо, потом успокоился, решив, что донесли соседи, слыхавшие, наверное, как он у себя дома распевает песню про «старых обезьян».
По рассказам Йозеф Брандт знал про гестаповские порядки, но, к его немалому удивлению, обращались с ним исключительно вежливо. Не хуже, чем в старые добрые времена, когда мастера приглашали в банк или какую-нибудь фирму для работы над сейфом, которые надо было закрыть или открыть, ибо Брандт умел и то и другое.