В гестапо его привели в кабинет, где высокий атлетического сложения офицер, которого проводник назвал «оберштурмбанфюрер», усадил Брандта в кресло, угостил отличной сигаретой и предложил сконструировать сложное устройство к стальной двери, которая должна была открываться только после набора соответствующего кода.
Когда Брандт был посвящен в общую идею и ответил, что он сделает все так, как просит герр офицер, тот спросил:
— Какой срок понадобится вам для этой работы?
— Две недели, герр офицер, если будут все материалы, инструменты и помощники.
— Вы будете обеспечены всем необходимым, но, во-первых, помощники не должны знать кода. Ну это само собой разумеется, вы не новичок в своем деле. Во-вторых, вы сами обязуетесь под страхом смерти не разглашать ни цели вызова сюда, ни, разумеется, тайны кода. И потом две недели слишком большой срок, герр механик.
Йозеф Брандт выпрямился в кресле.
— Простите, герр офицер, но я работаю в этой области сорок лет и всегда умел хранить тайну. Да, я не новичок, вы это правильно сказали. Что же касается срока, то такую работу за меньшее время сделать нельзя.
— Хорошо. Можете приступать немедленно.
Домой Брандт не вернулся.
Сразу же после разговора в гестапо его отвезли в закрытой машине на один из военных заводов, где все было подготовлено для работы.
Помогали Йозефу Брандту специалисты из военнопленных, механики высокой квалификации. Два француза, датчанин и один русский. Все они неплохо знали немецкий язык, и помощниками Брандт остался доволен.
Спали там же, где работали. Пища и все необходимые инструменты и материалы доставлялись эсэсовцами. Кормили их хорошо, и Брандт, наголодавшийся в последние месяцы, подумывал о продлении сроков работы и хотел было заявить об этом офицеру, приехавшему тогда за ним. Но как-то пришлось однажды Брандту заглянуть этому молодому эсэсовцу в глаза, и так стало старику не по себе, что он воздержался от всяких намеков.
Запирающееся устройство механик Брандт создал ровно за две недели. Работу принимал хозяин кабинета. Он приехал на завод, осмотрел дверь вместе с металлическим косяком, проверил действие механизма. Ему же, и только ему, сообщил Брандт условное сочетание букв и цифр, знание которых позволяло проникнуть туда, где будет установлена эта дверь.
Помощников Брандта увели эсэсовские солдаты. Дверь погрузили на грузовик и увезли. Йозефу Брандту было велено ждать, и старик долго сидел в опустевшем помещении, но прошел час и никто за ним не приходил. Брандт пытался выйти, но за дверью, ведущей во двор завода, стоял автоматчик.
Истекал второй час ожидания, когда начался артиллерийский обстрел. Старик подумал, что следовало пойти в убежище, и в это время во дворе завода разорвался снаряд.
Спрессованный воздух вдавил внутрь оконные стекла. Они со звоном упали на пол, и два мелких стеклянных осколка впились в старикову щеку.
Брандт ощутил укус комара, провел ладонью по лицу и с удивлением посмотрел на красную полосу на ладони. Он поднялся с пустого ящика, на котором сидел, подошел к двери и потянул ее на себя.
Она подалась с трудом. Брандт потянул сильнее и отпрянул, когда в образовавшуюся щель протиснулась голова мертвого солдата. Острый осколок рассек ему горло, кровь медленными толчками выливалась из перебитой аорты, ноги неестественно были подвернуты, а руки продолжали прижимать к груди автомат.
Йозеф Брандт помедлил минуту. Словно завороженный смотрел он на мертвого солдата и густую темную кровь, оставлявшую тело. Туловище закрывало дорогу, и Брандт не решался перешагнуть через труп. Потом он все-таки пересилил себя и побежал по заводскому двору к воротам.
Старый механик не помнил, как добрался до дома, но очнулся у себя в комнате сидящим на кровати. Брандт пошел на кухню, отвернул кран, увидел, как медленно, толчками вытекает вода, вспомнил, и тут его вырвало.
В кармане куртки он нашел плоскую банку консервированного паштета и ломоть хлеба, но есть не хотелось. Брандт старался забыть о сегодняшнем дне и думал о том, что надо вновь идти в свой «желудочный батальон» и выполнять приказы толстомордого фельдфебеля-кретина.
— Эй, Йозеф, ты что, спишь, что ли?
Дверь в кухню отворилась. Брандт повернулся и увидел своего двоюродного брата Курта Мюллера. Ровесники и соседи, они не очень ладили друг с другом. Брандт подозревал, что Курт по-прежнему был связан с партией, но, конечно, вслух никому и никогда не говорил об этом. Ведь хотя Курт и страшный спорщик, злой на язык человек, он ему брат, и вообще Брандт честный немец, ему не по душе порядки, которые завели в Германии двенадцать лет назад эти наци.
— Стучу, а ты не открываешь. Что с тобой? — спросил Мюллер.
Не любил Брандт откровенничать, да еще с Мюллером, от которого можно ждать любой насмешки, но сейчас что-то подтолкнуло Йозефа Брандта, и механик рассказал ему все, не забыв сказать и о подписке молчать под страхом смертной казни. И про мертвого солдата у двери он рассказал Мюллеру тоже.
Курт слушал внимательно, ни разу не перебил его, покачал головой:
— За твою старую шкуру я не дам сейчас и пфеннига. Это просто чудо, что я разговариваю еще с тобой.
— Ты так думаешь?
Только сейчас стал осознавать старый механик чрезвычайность своего положения.
— А ты не знаешь гестаповцев? Наивный человек! Такое сложное устройство ты создавал отнюдь не для запирания туалета. Ты, Йозеф, залез в какую-то большую тайну, и тебя давным-давно должны были устранить. Не будь русского снаряда, домой бы ты не вернулся…
— Что же делать? — сказал Бранд.
— Погоди, погоди… Я думаю. Вот что. Иди ко мне и оставайся у меня дома. Надеюсь, тебя еще не хватились. Я попробую кое-что сделать, но мне нужен для этого час времени. Думаю, что ты и твоя тайна могут нам пригодиться.
— Кому это «нам»?
Йозеф Брандт подозрительно глянул на Мюллера.
— Честным немцам, — ответил Курт.
Жители Кенигсберга перестали спать по ночам. И не бомбежки и артобстрелы были этому причиной. Ко всему привыкает человек, и к этому они тоже привыкли.
К ним пришел страх. Липкий, обволакивающий сознание, притаившийся в темных углах квартир и бомбоубежищ, глядящий в упор пустыми белесыми глазами, не ведающий милосердия, хватающий сердце костлявой рукой смерти.
И страх этот становился сильнее и сильнее. Напрасно разум говорил, что за фортами Кенигсберга можно надежно укрыться и не взять ни за что русским такую неприступную крепость. Напрасно били в барабанные перепонки фокстроты и марши, гремящие повсюду из студий кенигсбергского дома радио, и истерические выкрики партийных вождей.
— Наш девиз — национальное бешенство! — заявил Эрнст Вагнер.
Бешенства не было, было безумие скорпионов, жалящих себя перед смертью, выстрелы в висок для тех, кто сдавал судьбе последнюю козырную карту.
В устье Прегеля, по обеим сторонам реки, раскинулся этот город, выросший на земле, обильно политой славянской кровью.
Теперь он ждал возмездия. И жители Кенигсберга не могли спать по ночам. Белоглазый страх приходил к их постелям, и немцы не могли прогнать его прочь.
НАГРАДНОЙ ЛИСТ
на младшего сержанта Василия Никифоровича Хильчука, наводчика 76-мм орудия 358 артполка, 126 дивизии 54 корпуса 43 армии.
Член ВКП(б)
Младший сержант Хильчук в бою за прорыв внешнего обвода обороны противника на подступах к Кенигсбергу 6 апреля 1945 года, действуя в боевых порядках пехоты, поддерживаемого 688 стрелковым полком, под огнем противника, точной наводкой уничтожил из своего орудия четыре пулеметные точки противника с их расчетами, два 77-мм отдельных орудия и подавил огонь трех пулеметных точек, одной минометной батареи, оказав тем самым непосредственную помощь пехоте в прорыве сильно укрепленной обороны противника.
В уличном бою в городе Кенигсберге за квартал № 550 младший сержант Хильчук, действуя с расчетом в боевых порядках штурмовой группы 590 стрелкового полка под пулеметно-автоматным огнем противника, прямой наводкой уничтожил семь пулеметных точек, установленных в зданиях, одно 75-мм и одно 37-мм отдельные орудия, до 25 солдат немецкой пехоты, подавил огонь четырех пулеметных точек и одной реактивной установки противника.
В бою за район зоопарка 9 апреля 1945 года младший сержант Хильчук, действуя прямой наводкой в боевых порядках пехоты, уничтожил из своего орудия четыре пулеметные точки, взорвал склад с боеприпасами противника и подавил огонь одной минометной батареи.
Когда наша пехота достигла отдельного дома в зоопарке, интенсивный огонь из пулеметов и автоматов противника преградил дальнейшее продвижение.
Младший сержант Хильчук возглавил командование расчетом, выбросил орудие на открытую позицию и беглым огнем разрушил дом, уничтожив находившихся в нем пять пулеметов противника и двадцать одного немецкого солдата.
Достоин присвоения звания Героя Советского Союза.
Примечание автора:
Звание присвоено 19 апреля 1945 года.
— Вы все сделали, Дитрих?
— Так точно, оберштурмбанфюрер. Все военнопленные ликвидированы. Дверь доставлена по вашему приказу на объект «К». Там ждут ваших дальнейших указаний.
— Хорошо. Я сейчас еду.
Оберштурмбанфюрер Вильгельм Хорст подошел к шкафу, открыл его, снял шинель и повернулся, держа ее в руках, к оберштурмфюреру Гельмуту фон Дитриху.
— Простите, а старика…?
Хорст щелкнул пальцами.
— Простите, оберштурмбанфюрер, — замялся Гельмут, — я не успел вам доложить. Старик оставался на заводе под охраной, я занимался дверью и военнопленными, начался артиллерийский обстрел, часовой был убит, ну и…
— Старик на свободе? И до сих пор жив? Да вы с ума сошли, Дитрих! Ответите своей головой, да, головой, черт вас побери! Кретин!
— Оберштурмбанфюрер!
— Молчать! Немедленно отправляйтесь на розыски механика! Пристрелить его на месте! У нас нет времени на соблюдение формальностей. Сейчас же отправляйтесь! Упустите старика — я пристрелю вас собственной рукой… Марш!