– Она мне велела убирать комнаты, у нее их четыре, – пояснила Валентина, – только к письменному столу приказала не подходить. Я и не пыталась, зачем, если нельзя. К тому же он всегда на ключик заперт.
Через какое-то время Ольга Леонидовна вызвала Валентину к себе в неурочный день и весьма злобно прошипела:
– Рылась в моих бумагах, дрянь!
– Нет, – принялась оправдываться Валя, – даже не притрагивалась.
– Врешь, – топала ногами хозяйка, – брешешь!
– Стол ведь заперт…
– Заткнись и убирайся, воровка!
– Что-то пропало?
– А то не знаешь, – фыркнула Ольга Леонидовна и вытолкала домработницу взашей, не заплатив ей ни копейки.
Расстроенная Валя пришла домой и стала думать, как убедить Звереву в своей непричастности к краже. Но ничего достойного так и не придумала. Часа через два зазвенел звонок, и появился мужчина.
– Представительный такой, – объяснила Валя, – интеллигентный, руки белые, ухоженные, к физической работе не привычные.
Вошедший мужчина принялся ласково уговаривать учительницу:
– Ну зачем вам чужая история болезни? А у Олечки неприятности на работе начнутся, могут уволить, верните!
– Не брала, ей-богу, – клялась Валя.
– Может, думали продать? – спросил гость.
Он вынул из кошелька сто долларов и протянул их женщине.
– Возьмите и отдайте документы.
– Так ведь стол постоянно заперт, – отбивалась бедняжка, – на нем пыль горой, сразу видно, что никто никогда его не вытирал!
Мужчина встал.
– Ладно, не хочешь по-хорошему, сделаем по-плохому!
Два дня Валентина боялась высунуться из квартиры. В среду к Наде прибежала Алиса, дочь Ольги. Девочки учились в одном классе и дружили.
Алиска с порога заорала:
– Тетя Валя, мама вам деньги прислала. Только убираться у нас больше не надо, другую наняли.
Валентина повертела в руках сто баксов. Алиса как ни в чем не бывало тарахтела:
– Маманька нашла пропажу. Сама виновата – швырнула бумаги на стол, а они свалились за батарею. Только сегодня их там обнаружили.
Валя облегченно вздохнула. Неприятно, когда тебя обвиняют в воровстве.
– Вот так мы с ней и расстались, впрочем, Ольга Леонидовна, когда меня во дворе встречает, не здоровается, – вздохнула Валя. – Получается, я вроде как виновата в чем!
– Не расстраивайтесь, говорят, она никого не приветствует.
– Да, это верно, – пробормотала хозяйка.
– В какой больнице работает Зверева?
– Клиника челюстно-лицевой хирургии, на Петровке, – пояснила Валя. – Домик такой небольшой в глубине двора стоит, за огромным зданием. Сразу и не найти, если не знаешь.
И она принялась подробно описывать дорогу. Я взглянула на часы: полдевятого. Пожалуй, для визита в больницу поздновато, хотя, может, как раз и лучше приехать туда вечером. Из начальства в это время никого, а дежурный врач с медсестрами небось пьют чай с тортом. Профиль у клиники специфический, вряд ли там бывают экстренные операции. Небось с аппендицитом или прободной язвой желудка повезут в другое место.
– Мамочка!!! – раздался из коридора нечеловеческий крик, и наглая Надюша влетела в комнату, – мамочка, ужас какой!
Девчонку колотила крупная дрожь, и из глаз потоком лились слезы. Пухлые губы, с которых исчезла помада, тряслись. Надя разом растеряла свою позднеподростковую наглость. Сейчас это была насмерть перепуганная маленькая девочка, торопящаяся под мамино крыло.
– Что случилось? – испугалась Валя. – Детка, что с тобой?
Наденька только беззвучно открывала рот, наконец рассудок вернулся к девушке, и она пробормотала:
– Жуть страшенная. Сидим с Алиской во дворе, на скамейке, а тут сверху как упадет! Прямо гул пошел, и звук такой – шмяк. Мы сначала подумали, может, кто матрац сушил, а он с балкона и навернулся. А это, а это, а это…
– Что, что? – в один голос спросили мы с Валей.
– Ольга Леонидовна выбросилась, – наконец докончила девушка, – прямо насмерть. Алиска в обморок грохнулась, а я домой побежала. Ой, страшно как, у нее голова раскололась, что-то серое торчит!
И, схватившись рукой за рот, Надежда ринулась в туалет, оттуда понеслись квакающие звуки. Бедолагу выворачивало наизнанку.
Мы с Валей, не сговариваясь, вскочили и понеслись во двор. Около подъезда стояла гудящая толпа. Надин крик переполошил соседей, и люди выскочили кто в чем был: в халатах, пижамах и домашних тапках.
– Кошмар, кошмар, кошмар, – безостановочно твердила молодая женщина в зеленом спортивном костюме, – вызвала «Скорую», может, еще можно спасти.
Я глянула в сторону того, что осталось от Зверевой. Честно говоря, тело выглядело жутко, под остатками головы растекалась темно-бордовая лужа, и руки были выгнуты под таким углом, что сразу понятно: на асфальте лежит труп.
Я мигом вбежала в подъезд, поднялась наверх и стала звонить в квартиру Зверевой. Дверь распахнулась тут же.
– Вы врач? – спросила полная женщина с бигуди на голове.
– Нет, близкая подруга Ольги, что с Алисой?
– Я из соседней квартиры, – пояснила тетка, – мои сыновья привели Алису домой, плохо ей.
– Дверь была открыта?
– Нет.
– А как же вы попали в квартиру?
– Так у Алисы же ключи есть, да вы входите, – пригласила соседка, – меня Лена зовут.
– Очень приятно, Виола, – пробормотала я. – Как же так! Прыгнула! Почему?
Лена замахала руками.
– Несчастный случай. Сначала думала, что самоубийство, а потом в гостиную зашла… Вот, смотрите.
Она распахнула дверь в большую комнату, обставленную роскошной светло-розовой кожаной мебелью. Двустворчатое окно было открыто, возле него на табуретке стоял зеленый пластмассовый таз, наполненный мыльной водой. На красивом светло-бежевом пушистом ковре валялись домашние тапочки, красненькие, с помпонами. Тут же лежали тряпка и пачка стирального порошка «Ариэль».
– Чего ей на ночь глядя окна мыть приспичило? – недоумевала Лена. – Может, выпивши была? Хотя она не пьет. Поскользнулась на мыльном подоконнике, и привет.
– Мама! – раздался голос из глубины квартиры.
Мы с Леной пошли на зов и оказались в комнате Алисы, просторной, заставленной всякими красивыми вещами. Девушка сидела на кровати, натянув на плечи роскошный белый плед из овечьей шерсти.
– Алисонька, – ласково забормотала Лена, – ты как?
– Что с мамой? – отрывисто поинтересовалась Алиса.
Лена бросила на меня быстрый взгляд и сказала:
– Ее сейчас отвезут в больницу.
– Она жива?
– Вроде да, – пробормотала соседка, – тебе лучше лечь. Сейчас «Скорая» приедет.
– Алиса, – спросила я, – мама находилась дома одна?
– Да. Хотя точно не знаю, – прошептала девочка, – она мне вечером, около семи, дала денег на косметику, я хотела помаду купить.
Мы молча слушали слегка сбивчивую речь девушки. Ольга вручила Алисе сто долларов и сказала:
– Только не надо возле метро, в ларьках всякую дрянь брать, съезди в центр.
Алиса послушалась и отправилась в ГУМ. Средств ей хватило на значительное обновление косметички. Девушка приобрела не только губную помаду, но и тени, пудру, лак для ногтей…
Во дворе она увидела сидевшую на скамеечке Надюшу и решила похвастаться перед подругой приобретениями. Они устроились на лавочке и начали разглядывать коробочки и тюбики. У Алиски было замечательное настроение, и она постоянно теребила Надю, сидевшую с надутым лицом. В самый разгар веселья послышался жуткий звук…
Сказав последнюю фразу, Алиса залилась слезами и, раскачиваясь, словно китайский болванчик, начала мерно колотиться головой о стенку, жалобно причитая:
– Знаю, умерла, знаю, знаю, знаю…
Лена схватила девушку за плечи, я сбегала на шикарно обставленную кухню и притащила стакан с водой. Но Алиса с силой оттолкнула мою руку, жидкость выплеснулась на покрывало…
В этот момент раздался звонок в дверь. Один из сыновей Лены побежал в прихожую, и через секунду в квартиру вошел врач с железным чемоданчиком в руке. Окинув взглядом бьющуюся в истерике Алису, нервно ломающую руки Лену, двух парней с встревоженными лицами и меня с пустым стаканом в руке, доктор незамедлительно скомандовал:
– Все вышли из комнаты, осталась только одна из женщин.
Я ушла сначала в гостиную, еще раз оглядела тазик с мыльной водой, тапки, стиральный порошок, тряпки… А потом тихо удалилась.
К клинике челюстно-лицевой хирургии на Петровке я подъехала уже около половины одиннадцатого. Если бы Валентина не рассказала в подробностях дорогу, ни за что бы не нашла этот не слишком приметный домик. Он стоял на задворках, хотя считался зданием, находящимся на Петровке. Наверное, сотрудникам, имеющим машины, не слишком удобно их парковать – возле медицинского центра нет мест для стоянки автомобилей.
Двери больницы были закрыты, почти во всех окнах было темно, на одной из створок входа белела бумажка. Я кое-как разобрала не слишком крупные буквы: «Требуется санитарка, оклад восемьсот рублей, обращаться в девятый кабинет».
Постояв минуту у мирно спящей клиники, я побежала домой. Очень хорошо, что не поленилась и прибежала сюда вечером, потому что теперь знаю, под каким видом завтра проникну внутрь без всяких проблем.
Домой я вошла на цыпочках, стараясь не шуметь. В квартире стояла тишина. Дети спали. Я перевела дух, сделала шаг вперед, и моментально раздался визг Дюшки. В темноте я на нее наступила.
– Тише, тише, – захихикала я, пытаясь успокоить собаку.
Но та верещала так, словно ей не слегка отдавили лапу, а отодрали всю конечность целиком. Услышав обиженный визг подруги, проснулись Клеопатра с Сыночком. Кошки мигом принялись отвратительно мяукать.
– Что произошло? – высунулась из кухни Кристина.
– Молчи, – велела я.
– Ты мне? – удивилась девочка.
– Нет, Дюшке. Разоралась из-за ерунды, сейчас младенцев перебудит, – сердито сказала я и вошла на кухню.
На столе возвышался торт. Большой круглый корж, украшенный взбитыми сливками и фруктами. Пахло кондитерское изделие так привлекательно, что рот моментально наполнился слюной.