Я помалкиваю и думаю, мне в голову приходит идея.
– Пойдем в редакцию, позови и других авторов.
Вскоре выход найден.
– А вы уверены?
– Это единственное решение, которое пришло мне в голову. Если у вас есть другие, получше, самое время их предложить.
– У нас их нет.
– Отлично!
– Тогда попробуем так.
– Я позвонил и в дирекцию. Они дали добро для Джури. На самом деле они сказали, что это в любом случае хорошо, учитывая чрезвычайные обстоятельства. Они даже почти счастливы; сказали, что это возможность попробовать нового ведущего.
– То есть у них не хватает смелости пробовать новых ведущих? Чтобы пробовать, им нужны ситуации вроде этой?
– Похоже на то. Но мы уже в игре. Что будем делать?
– Играть.
Мы говорим об этом режиссеру, и он, выслушав нас, столбенеет.
– Вы что, с ума сошли? Именно сегодня вечером? В прямом эфире и со всеми этими вип-персонами, которые участвуют в игре? А вы сказали об этом Джури?
– Пока еще нет, мы хотели услышать твое мнение.
Роберто Манни смотрит на нас и качает головой.
– По мне, так тут можно сделать только одно, но вы не дадите мне сказать, что именно, потому что тут дамы.
Линда, помощница режиссера, оглядывается по сторонам и улыбается, увидев, что здесь она единственная женщина.
– У нас нет другого выхода. Иначе нам придется позвонить в «Рэтэ» и сказать, чтобы прислали фильм.
Роберто немного думает, а потом кивает.
– Идите, поговорите с ним, давайте попробуем, я отключу камеры. Да и к тому же нужно посмотреть, что он скажет. Мне кажется, он неспособен этого понять и не захочет.
Мы выходим из режиссерской и идем в студию.
Роберто Манни плюхается на стул.
– Я так и знал, что от этих двоих одни проблемы.
– Витторио? – Я вызываю Мариани, самого надежного, на мой взгляд, автора. – Вели приготовить телесуфлер со словами всей передачи.
– Всей?
– Да. Ты должен внести в электронный телесуфлер весь сценарий, слово в слово…
– Но Риккардо он не нужен.
– Риккардо передачу не делает. Ведущим будет Джури.
– Что? Джури? Боже мой. – Он смотрит на меня и понимает, что тут не до шуток. – Уже иду.
– Позовите Джури и авторов в переговорную.
Вскоре мы все там. Заходя в кабинет, Джури осторожничает, думая, что кто-нибудь хочет обвинить его в случившемся, и я сразу же пытаюсь его успокоить.
– Послушай, Джури, ты должен нам помочь. Только ты можешь нас спасти. Все в твоих руках, но мы с тобой рядом и будем следовать за тобой по пятам.
Он озирается вокруг, все еще недоверчиво, не понимая, что происходит, но потом решает согласиться.
– Да, конечно. Скажи мне, что я должен делать.
– Риккардо чувствует себя неважно.
Он кивает, прекрасно зная, что произошло, и делает вид, что огорчен.
– Да, я знаю.
– И передачу вести должен ты.
Внезапно он улыбается. Он счастлив, что ему это поручили, и совсем не беспокоится – несмотря на его абсолютную неопытность и, самое главное, полную неспособность. Я смотрю ему в глаза.
– Ты не против?
И он сразу же вновь становится серьезным.
– Я только этого и ждал.
– Хорошо. Тогда все по местам. Скоро начнется прямой эфир. Проверьте, чтобы все было готово, и предупредите участников, гостей и помощников об этом изменении.
Авторы мгновенно выходят из редакции, ассистентка берет только что отпечатанные сценарии и начинает их раздавать.
– Выкиньте предыдущий, возьмите за основу этот, начинаем в двадцать ноль ноль.
Я смотрю на часы, до выхода в эфир остается двадцать минут. Ренци смотрит на свои.
– Мне бы хотелось, чтобы у нас было еще двадцать четыре часа, а не двадцать минут.
– У нас их уже нет. Пошли отсюда.
Мариани рядом с Джури, он посадил его на место Риккардо и объясняет ему некоторые переходы в сценарии.
– Знаешь, когда сделаешь уже тридцать передач, одна не отличается от другой. Ты знаешь все, что происходит, и должен только следить за временем, игры те же самые. А этих важных шишек ты знаешь?
В своей чрезмерной уверенности Джури кажется спокойным и даже наглым. Он говорит:
– Мне известно все: жизнь, смерть и секреты каждого из них. Даже то, с кем они трахались.
Витторио Мариани смотрит на него совершенно покорно.
– Да, но только этого не говори.
– Разумеется, нет.
Витторио продолжает делать свою работу:
– Помни, что здесь, после первого блока, идет реклама. А потом приду я, и мы определимся, что делать в следующие полчаса. Если хорошенько подумать, тебе придется выдержать только первые пятнадцать минут, а потом все пойдет как по маслу.
– Да, конечно.
Витторио Мариани смотрит на него. Джури кажется спокойным, он понял все, он не волнуется. Тем лучше.
– А теперь запомни, ты начинаешь говорить на эту центральную камеру. – Мариани на нее показывает. – Потом на вторую. Следи за светом, который будут зажигать, будь спокоен и улыбайся публике, которая смотрит на тебя из дома.
– Ну конечно. За кого ты меня принимаешь? – Джури смотрит на него почти неприязненно. – Я люблю мою публику. Как и она меня любит.
Сценарист кивает.
– Разумеется, прекрасно. Тебе все ясно?
– Да.
Появляется Симоне Чивинини.
– Ну как у нас дела?
Джури отвечает ему с улыбкой:
– Отлично, все как по маслу.
Симоне смотрит на Витторио, тот ему кивает: похоже, что все и впрямь неплохо.
– Хорошо, отлично. У тебя все на телесуфлере: имена участников, имена вип-персон и вопросы. – Он указывает на монитор с бегущей строкой между второй и третьей камерой. – На всякий случай рядом буду я; я знаю всю передачу наизусть. Значит, смотри только на меня. Это я буду следить за твоим временем и давать тебе разные указания. Не паникуй, будь самим собой. Вот увидишь, все будет хорошо.
– С чего это мне паниковать? Я ничего не боюсь.
Симоне все еще глядит на Витторио, но он, однако, решает не встречаться с ним взглядом.
– Хорошо, мы пойдем проверим, чтобы все было на месте. Если что, мы тут неподалеку.
И он указывает Джури на место как раз за телесуфлером и центральной камерой.
Джури улыбается.
– Будь спокоен. Все под контролем.
Витторио и Симоне уходят.
Когда они отходят подальше, Витторио не выдерживает.
– Ну и как он тебе?
– Еще тот типчик… Ты слышал? «Будь спокоен».
Они улыбаются, хотя оба по-настоящему нервничают. Время бежит, участники входят в студию, даже вип-персоны занимают свои места. Джури сидит в центре сцены и вместо того, чтобы повторять текст вступительного слова, говорит по телефону:
«Мама, включи Первый канал, наконец-то ты меня увидишь. Что? Нет, мама, Первый канал. А теперь мне пора заканчивать». Сразу же после этого он делает другой звонок: «Что делаешь, Тина? Умница, включи Первый канал. Сейчас я скажу тебе что-то невероятное. Сегодня вечером передачу веду я! Нет, серьезно, я не шучу». Потом он смотрит на часы над центральным монитором. «Через десять минут ты меня увидишь. Нет, Риккардо Валли болен, не знаю, что с ним. Они предпочли меня». Завершив этот разговор, он продолжает оповещать друзей, родственников, людей, которые до этого звонка никогда в него не верили или никогда бы на него не поставили. «Пеппе? Скажу тебе только одно: спасибо. Ты подарил мне мечту. Включи Первый канал. Если я здесь, это только благодаря тебе, я не забываю об этом».
Потом слышится голос Леонардо, ассистента студии:
– Внимание, тридцать секунд.
Джури обрывает звонок и кладет телефон во внутренний карман куртки. Потом садится поудобней, поправляет воротник рубашки, подтягивает ее немного вперед и, поднимая большой палец, подает Леонардо знак: «Я готов», и тот разводит руками, кивает, но потом качает головой.
– Внимание, джингл.
Вторая центральная камера включается; красный свет сигнализирует о том, что передача началась. Телеоператор положил на камеру обе руки: одну – на объектив, другую – на боковую рукоятку. Ну вот, мы в эфире. Джури смотрит в камеру и улыбается. Он молчит и продолжает улыбаться – чересчур долго, думаем все мы, – но потом наконец-то начинает говорить.
– Добрый вечер, как дела? У меня – отлично. К сожалению, у Риккардо Валли возникла проблема, так что в этот вечер вы сможете… Нет, в этот вечер вы сможете нас увидеть, да, сможете нас увидеть. Вот именно. Сможете увидеть нашу передачу, впрочем, как и всегда…» Внезапно Джури перестает улыбаться, смотрит в телесуфлер – но так, как если бы он его не видел, смотрит в другие выключенные камеры, а потом снова таращится на вторую камеру, включенную, и говорит всего лишь: «Вот именно, да, сможете…»
Витторио закрывает ладонью рот:
– О, черт…
В режиссерской Манни начинает стучать кулаком по пульту:
– Черт, черт, черт, эта дура и двух слов связать не может, ее заело.
Я смотрю на Ренци и пытаюсь сохранять спокойствие.
– Что будем делать?
Ренци словно обессилел. Он качает головой, его руки безвольно висят вдоль тела.
– Я не знаю.
Я смотрю на окаменевшее лицо Джури, который, отупев, в оглушительном молчании смотрит на вторую камеру. Я выхожу из режиссерской, бегу к студии; мне пришла в голову другая мысль.
– Скорее, дайте мне микрофон. – Я беру микрофон, который передает мне Леонардо, и отдаю его Симоне. – Эту передачу ты знаешь наизусть. Иди ты. Сделай ее сам, веди эту программу.
– Я?
– Я не вижу другого выхода!
– Ну, если это говоришь ты…
Симоне всего один раз стучит по микрофону, убеждается, что он включен, и выходит на сцену.
– Добрый вечер, всем добрый вечер! Мы пошутили! – В одно мгновение он переходит в центр студии и становится рядом с Джури. – То есть мы не шутили насчет того, что Риккардо Валли немного нездоров, и мне, Симоне Чивинини, одному из авторов этой передачи, поручено вести ее этим вечером! Прошу, Джури, займи, пожалуйста, свое место…
Джури слезает со стула и, онемев, лишается своей единственной гипотетической возможности, потом еле заметно уныло улыбается, кое-как благодарит Симоне и в одно мгновение опять становится все тем же вечным ассистентом.