– Но я пытался сэкономить, пошел на цветочный развал Мульвиева моста, где их ты всегда покупаешь!
– Он тебе дал те, которые они замораживают. Или они склеивают эти цветы своими соплями? Я их только тронула, и они все осыпались.
– Хочешь, чтобы я пошел и купил новые?
– Ладно, пусть так, им хватит и тех цветов, которые на балконе. Иман! Иман! – громко зовет она домработницу.
Та сразу же прибегает из кухни.
– Слушаю вас, я тут.
– Выкинь эти цветы в мусорное ведро. И аккуратно! Смотри, чтобы они не осыпались еще больше, когда ты их тронешь.
– Хорошо, хозяйка.
– Потом, когда выбросишь, пройдись с пылесосом еще раз. А то вдруг Даниэла это почувствует? Она страдает от астмы и больше всего мучается от цветочной пыльцы. Но неужели у женщины может быть аллергия на цветы? Это все равно как если бы у мужчины была аллергия на футбол.
Клаудио улыбается.
– Кто же придет сегодня на ужин?
– Только твои дочери, без спутников.
– Понятно.
– Они сами попросили устроить этот ужин.
Клаудио кивает и улыбается, но на самом деле думает, что ему стоило бы отправиться покупать цветы. Они-то знают, что у нас за дом. Они же наши дочери, а не посторонние.
Раффаэлла поправляет занавески: ей кажется, что они собраны слишком плотно.
– А теперь скажи, что ты собирался мне сказать. Зачем ты меня искал? Но сначала избавь меня от любопытства. Сколько ты заплатил за эти цветы?
– Двенадцать евро.
Раффаэлла ворчит. Вообще-то, с учетом всего, ее устраивает эта цена. Жаль только, что Клаудио ей солгал: он заплатил за них двадцать евро, но наличными, так что она никогда этого не обнаружит.
Клаудио набирается смелости.
– Ты помнишь моего приятеля Барони – начальника того большого филиала? Он сообщил нам по секрету кое-какую информацию, на основании которой деньги вложил сначала он, а потом все мы следом за ним. Так вот, мы покупали акции по одному евро и двадцать центов штука, а теперь они уже котируются по одному и тридцать. Нам нужно их еще немного подкупить, и тогда мы до лета выйдем из этой программы, перестанем вкладывать деньги и сможем купить себе новую квартиру или еще что-нибудь, что захочешь. Если все пойдет хорошо, мы вернем свои деньги в пятикратном размере. Это фармацевтическая фирма, и она вот-вот лопнет. Но мы должны подкупить еще акций, чтобы сделать ее на рынке еще привлекательней.
– А Барони тоже вложил свои деньги?
– Да, двадцать миллионов, и я их видел… Ого! А иначе какого черта мы вкладываем?
– А ты уверен?
– Ну конечно, иначе бы я никогда не рискнул. Дело надежное, выиграем наверняка. Нам нужно сделать только это последнее маленькое усилие, и дело в шляпе. – Клаудио кладет листы бумаги на соседний столик и передает ей ручку, а потом указывает на черточку внизу страницы, справа. – Вот, подпиши здесь.
Раффаэлла быстро расписывается на листе, Клаудио забирает первую страницу и указывает в то же место на второй странице.
– И здесь тоже, нужно расписаться на каждой.
Раффаэлла фыркает и продолжает расписываться, а потом слышит, как звонят в дверь.
– Ну, вот и они. Убери эти листы, мне не хочется, чтобы они знали о наших личных делах.
Клаудио берет папку и исчезает в коридоре. Войдя в свой маленький кабинет, он сначала кладет ее в ящик стола, а потом потирает руки. Он очень рад, что провернул это дело. Он рискует по-крупному, но его успокаивает то, что вложился и Барони. Эта прибыль позволит ему жить так, как он всегда мечтал. Богато, с комфортом, имея возможность каждый год проводить отпуск на Мальдивах, как всегда хотела Раффаэлла, но отныне уже постоянно не проверяя, не ушел ли его банковский счет в минус. Клаудио слышит, как открывается дверь гостиной, а потом – голос его жены.
– Ну наконец-то! Как чудесно! Мы все вчетвером, как в старые добрые времена. А где вы оставили детей?
Баби целует Раффаэллу.
– Они оба у меня дома, с Леонор. Они смотрят мультики, а потом уснут вместе.
Приходит Клаудио.
– Я рад, что Массимо и Васко – в мире и согласии. Как мы!
И он целует дочерей, прижимая их обеих к груди, что Баби и Даниэла ненавидели с самого детства, но у них никогда не хватало смелости ему об этом сказать.
– Осторожно, папа! – кричит Даниэла. – У меня пирожные!
Раффаэлла быстро выхватывает сверток из ее рук.
– Ну вот, не хватало только, чтобы ваш отец устроил еще и это! Давайте садиться за стол. Иман!
Домработница приходит, чтобы выслушать, что скажет хозяйка, и здоровается с обеими молодыми женщинами.
– Возьми этот сверток и положи его в холодильник.
Потом, когда Иман уходит, она улыбается Даниэле.
– Как мило, вы зашли к нам, в этот дом на площади Эвклида, как в прежние времена.
Баби уточняет:
– Да, мы специально купили коробку с маленькими пирожными. Мне очень нравится, что так я смогу попробовать разных. И к тому же там шесть шоколадных трюфельных пирожных, значит я смогу съесть по крайней мере два.
Клаудио развлекается тем, что ее поддразнивает:
– Хочу попробовать стащить у тебя их все.
– Даже и не пытайся, папа! Улучив момент, я выкраду их из холодильника.
Клаудио ее обнимает, а потом шепчет ей на ухо:
– Я уже сказал Иман, чтобы она их спрятала.
И он делано смеется садистским смехом.
– Ну вот… – Даниэла садится. – Когда я была маленькой, а ты так смеялся, я тебя боялась.
Раффаэлла тоже садится.
– Так, значит, всякий раз, когда ты плакала, это было из-за него: ты вспоминала этот его смех…
– Нет, мама. – И она бросает взгляд на Баби, вспоминая, как они откровенничали. – Это было из-за другого.
– Ну и что у нас вкусненького? Сегодня я так счастлива, что нарушу диету!
– Ну а мне очень любопытно узнать, почему это вы сами напросились в родительский дом.
– Потому что мы никогда не встречаемся.
Раффаэлла смотрит на Даниэлу и поднимает бровь.
– А ты действительно думаешь, что твоя мать такая дура? – Но Раффаэлла не дает ей времени ответить. – Иман, принеси, пожалуйста, закуску.
Они начинают спокойно есть. Даниэла рассказывает разные смешные истории о работе. Все временно перестают думать о серьезном и слушают с любопытством, часто смеются. И даже Раффаэлла, которая всегда была самой непреклонной, уже не сдерживается и смеется, искренне веселясь. Баби и Даниэла с удивлением переглядываются, но они счастливы и радуются этой невероятной неожиданности – до тех пор, пока не наступает время принести пирожные. Тогда Даниэла быстро встает.
– Я сама схожу!
И она бросается на кухню, опережая отца, который уже начал вставать.
Она возвращается со свертком, кладет его на середину стола и разворачивает. К бумаге приклеилось немного теста, крема и шоколада. Даниэла проводит по ним пальцем и облизывает его, наслаждаясь вкусом разных сладостей.
– Даниэла! Да что ты такое делаешь?
– Наслаждаюсь, мама!
– Да ты все та же…
– Ты права, но в этот вечер я пришла сюда не только ради удовольствия посидеть с вами, но и чтобы сообщить вам две новости, прямо между собой не связанные.
Раффаэлла ее останавливает:
– Подожди секунду.
А потом громко кричит:
– Иман! Сделаешь кофе?
Из кухни слышится ответ:
– Хорошо.
– Спасибо. Давай дальше.
Клаудио этим пользуется, берет трюфельное пирожное и два шоколадных бенье и кладет их себе на тарелку.
Даниэла на них смотрит.
– Я могу продолжать, папа?
Клаудио только что засунул себе в рот целое шоколадное бенье и потому не может говорить, но что-то мычит.
Баби это замечает и смеется.
– О боже, сейчас мама будет его ругать.
Но Раффаэлла на него даже не смотрит.
– Я сказала: «Давай дальше», мне любопытно…
Даниэла играет с крошками на столе, а потом продолжает:
– Так вот, я говорила, что мне надо сказать две вещи, но они между собой не связаны. Первая новость такая: я рассталась с Филиппо.
Раффаэлла прикидывается изумленной.
– Ну надо же! А почему? Ты говорила, что он очень влюблен, и тебе казалось, что он тебе подходит.
– Я ошиблась. Ничего странного не случилось, но я поняла, что мне, чтобы быть с кем-то, нужно его любить или, по крайней мере, так думать. А если я замечаю, что совсем его не люблю, сколько бы я ни старалась, то не нахожу причины оставаться с ним. Потому-то я его и бросила. Он пришел ко мне домой, всеми способами старался меня убедить, даже прислал красные розы на длинном стебле…
Клаудио думает о своих тюльпанах, которые заранее заморозили.
«Двенадцать евро, если быть точным, но это не помогло. Значит, я опять холостяк», – думает он.
Раффаэлла смотрит на дочь слегка саркастически.
– И ты напросилась на ужин для того, чтобы сообщить нам эту трагическую новость?
Даниэла ей улыбается.
– Нет, мама. Не только для этого.
Тут входит Иман с подносом, на котором четыре чашки кофе и сахарница, но, похоже, этого никто не замечает. И только Клаудио еле слышно лепечет: «Спасибо».
– Я поставлю его здесь?
Раффаэлла на нее даже не смотрит.
– Да, спасибо. Оставь нас.
Баби ее не поддерживает, но она же не у себя дома. «Прости нас, Иман», – думает она.
Домработница уходит из гостиной, и Даниэла продолжает свой рассказ.
– А другая новость, которую я хочу вам сообщить, такая: я узнала, кто папа Васко.
Услышав эту новость, Раффаэлла таращит глаза. Клаудио сглатывает, глотая и второе бенье. А Баби, которая все знает, упивается этой сценой.
Раффаэлла засыпает ее вопросами, она возбуждена до предела:
– А как это тебе удалось? А ты уверена? И это столько лет спустя? А как это было? Это точно он?
Потом она наливает немного воды одной себе и пьет ее, пытаясь успокоиться. А Даниэла тем временем продолжает:
– Так вот, я уверена, и даже он это подтвердил. Я обнаружила это благодаря кое-каким обстоятельствам, которые не буду вам объяснять, но самое прекрасное – в том, что он счастлив быть папой Васко. Он хочет его признать.